Бывший. Цена твоей любви - Марта Макова
– А ты попробуй. Это несложно. А иногда и полезно облегчить душу.
– Хорошо. – Борис болезненно поморщился и растёр ладонью грудь в районе сердца.
Оно у него есть? Если болит, значит, должно быть. Может, сейчас тает кусок льда, который был у него вместо этого горячего, живого органа, просыпается, и оттого боль?
– С чего начать?
– С самого начала.
Брат потянулся за пузатой бутылкой, стоящей на краю стола. Плеснул из неё в свой стакан.
– Ну причину, по которой я женился, ты знаешь. – качнул бутылкой в мою сторону. – Может, выпьешь? Разговор долгий.
На отказ только пожал плечами и сделал большой глоток. Даже не поморщился.
– Последние годы отец терял хватку, неразумно вкладывал деньги в заведомо провальные проекты, и наш бизнес шёл ко дну. После его смерти остались только долги и обязательства. Женитьба на Диане была прекрасным способом поправить дела. Её отец готов был покрыть наши долги. – Борис зло ухмыльнулся и сделал ещё один глоток виски. – Но у него было условие.
Борис замолчал. Качнул опустевший стакан, глядя на подтаявшие в нём кубики льда.
– Наследник? – я скрипнул зубами.
– Наследник. – брат согласно кивнул. – Ему нужен был внук. Диане доверить свой бизнес он не мог. Она была просто избалованная дочь, ничего не смыслящая в делах. Ему нужна была страховка, что деньги останутся в его семье. Внук.
– Тогда почему не родили своего? Диана не хотела портить фигуру? – я зло ухмыльнулся. С неё станется. Своей внешностью покойница занималась с фанатичной одержимостью.
– Она была бесплодна. Ошибка молодости. Аборт в шестнадцать лет. Тесть, конечно, не знал об этом. Я, когда женился, тоже.
– Два года я старательно работал над этим. А Диана знала о своём диагнозе и молчала. Не понимаю, на что она надеялась. – Борис ухмыльнулся, тяжело вздохнул и откинулся на спинку кресла. Повертел стакан, не зная, чем занять руки. – Тестю становилось всё хуже, и уже было понятно, что ему осталось совсем немного. Он пригрозил, что отпишет бизнес и всё своё состояние племяннику. Устроил выволочку Диане. Тесть, как и ты, считал, что она просто не хочет портить фигуру. Мне даже пришлось защищать её, заверять, что мы стараемся.
Брат зло ухмыльнулся. Отставил стакан и, положив локти на подлокотники кресла, сомкнул пальцы в замок.
– Дианка рыдала. Я успокаивал. И тогда она призналась мне, что бесплодна. Это был тупик.
Борис поджал губы, смотрел сквозь меня, полностью уйдя в воспоминания, а я молчал, боясь спугнуть эти мгновения откровений.
– Мы решились на суррогатное материнство. Всё делалось в глубочайшей тайне. – нервный смешок прозвучал издёвкой. Над собой, над прошлым, над их с Дианой решением. – Как только всё получилось, мы объявили, что Диана беременна и она уехала в Испанию. "Вынашивать". Подальше от глаз родственников.
– А Лира?
– Мы познакомились случайно. – лицо брата вдруг просветлело, улыбка из злой и усталой на секунду превратилась в нежную.
Он любил её, сейчас, глядя на резкие метаморфозы, происходящие с его лицом, я понял это. Никогда раньше не видел, чтобы глаза Бориса вспыхивали от переполняющих его эмоций. И как бы он не пытался прятать свои чувства под бронёй холодности, глаза его выдали.
– Столкнулись на улице, я сбил её с ног. Извинился, и сам не знаю почему, пригласил её на ужин. – пожал плечами, удивляясь себе самому.
– Понравилась. – внутренне корёжась, подсказал брату очевидное.
– Лира зацепила с полувзгляда. – тихий голос Бориса наполнился мечтательностью, а я чувствовал, как внутри меня скрежещут по потрохам отросшие на щупальцах ревности, когти. – Она была такая юная. Нежная. Скромная. Совсем не похожа на Диану.
Чувствовал, как щупальца потрошат меня. Сцепил покрепче зубы и сжал кулак. Нужно выдержать и выслушать всё до конца.
– А что стало с ребёнком от суррогатной матери?
– Эта дура потеряла его. – Борис зло хрустнул пальцами. – Решила прокатиться на самокате по набережной и столкнулась с ещё одним таким же чокнутым самокатчиком. Срок был совсем маленьким, и она прекрасно себя чувствовала, подумала, что прогулка на самокате не может навредить беременности.
– И ты решил использовать Лиру.
– Это был крах нашего плана. Мы уже оповестили отца Дианы. Он ждал.
– Что стоило вскружить голову молоденькой девчонке? Подарки, цветы, ухаживания, красивая жизнь. – я цедил сквозь зубы продолжая беситься, представляя, как брат обхаживает мою певунью.
Картинки были красочные, яркие настолько, что пришлось зажмурить до чёрных мушек глаза, только бы не видеть этого.
– Да. – спокойно, словно разговор шёл не о Лире, а о совершенно чужом человеке, подтвердил Борис. – Я решил, что заделаю ей ребёнка. Новую суррогатку искать времени не было, а Лира молодая, здоровая. Потом дам ей денег. Надавлю, если придётся. Уговорю.
Я слушал и не верил своим ушам. Как далеко может заходить подлость, жажда денег. Как легко брат решил судьбу молоденькой девочки, отвёл ей незавидную роль.
– Соблазнить её не составило труда. Лира, как любая женщина, купилась на красивые ухаживания, внимание, цветы и подарки.
По моим меркам, цинизм Бориса зашкаливал, просто сбивал с ног. Я смотрел на брата и всё больше поражался его беспринципности, алчности. Родные ли мы вообще? Может, один из нас приёмыш, как Мишка? Складывалось впечатление, что в нас с Борисом бежит разная кровь.
Брат словно не видел, не чувствовал моего желания вцепиться и вытрясти из него его подлую, чёрную душу.
– Лира была совершенно неопытна и доверяла мне. Я соврал, что предохраняюсь, а она поверила. И очень быстро забеременела.
– Какой же ты гад! – не удержался, просипел сдавленным от бешенства горлом. Сжал кулаки до ломоты в пальцах. – Подлый, циничный мерзавец.
– Да, я такой. – скривился в угрюмой ухмылке Борис. – Продумываю на сто шагов вперёд. Только здесь не рассчитал. Сам влюбился, как ненормальный.
– Влюбился? – я задыхался от гнева. – Разве с любимыми так поступают? Ты себя только любишь. И деньги.
– Представь себе, влюбился. – Борис положил сомкнутые в замок руки на стол и всем телом поддался ко мне. – Ты же знаешь, какая она. Как живой родник. Чистая, звонкая, искрящаяся. Полная жизни. Она одна на миллион такая. Рядом с ней я был живым. Первый раз в жизни почувствовал себя любимым, нужным. Не потому, что богат
