У последней черты - Дмитрий Ромов

— Мне, — задумчиво и выделяя каждое слово движением головы, говорит Ильич, — сообщил Рашидов. А он от любого из тех, кто там был, мог узнать…

Мог, конечно, какой разговор. Я хмыкаю.

— Юра… ты где там? Ты почему э-э-э… мне этого всего не доложил?

— Так не закончили ещё, Леонид Ильич, — появляясь, отвечает Юра. — Работа идёт ещё.

— А ты… хоть сам знал об… этом?

— Так если бы не Юрий Михайлович, — встреваю я, — этот человек, честный милиционер, до сих пор бы сидел за решёткой.

— А Рашидов… знал?

— Мы его поставили в известность, — отвечает Чурбанов. — Он очень хорошо помогает расследованию.

Брежнев поворачивается ко мне.

— Взбесился… значит? И как нагайкой… значит… вытянул Мигуля моим именем?

«Нагайка» и «Мигуль» с мягким «г» — это прелесть какая-то.

— Ну, да… — развожу я руками. — Простите, больше не повторится.

— Как нагайкой… мнучок… — говорит он себе под нос и отходит к столу. — Леонидом Ильичом, как нагайкой вытянул. Юра, а почему он у тебя ещё без ордена?

Что орден, его как дадут, так и заберут, если что. Вы мне лучше парабеллум дайте наградной.

— Так представление написали уже, Леонид Ильич, дело ведь небыстрое. До съезда уже не успеем, наверное.

— Постарайтесь, — кивает он. — Постарайтесь.

Постарайтесь — это приказ.

— Какой, кстати? — интересуется генсек.

— Знак почёта.

— Правильно. Хорошо. Ну, давайте, Вика, распоряжайся. Обедать.

— Егор, — с некоторой долей восхищения качает головой Галя. — Я тебе поражаюсь. Как ты так успеваешь везде залезть и вляпаться? Как какое громкое дело, ты точно там.

— У меня, Галина Леонидовна, чуйка на резонансные дела. И потом, взгляните на мой безымянный палец. На ровном месте и то приключения.

Она заливается смехом.

— Что ещё за резонансные? Когда в обществе резонанс?

— Ну, да.

— А ты Медунова… откуда знаешь? — спрашивает генсек.

— Он очень нашей работой интересовался, — отвечаю я. — Приглашал меня на беседу, хочет, чтобы на Кубани у нас был образцово-показательный отряд. Говорит, что Краснодарский край — это гордость СССР.

— Молодец, — кивает он. — Правильно… говорит. Видишь, как хорошо. Если он… загорится, горы свернёт… вот посмотришь. Я его знаю.

— Да, Леонид Ильич, я очень рад его заинтересованности. Скоро поеду в Краснодар, ну и остальные города.

— Молодец, внук, — опять говорит он, посмеиваясь. — Если всё хорошо сделаешь, мы тебе ещё орден дадим. Вика… нужен нам ещё один… внук, что скажешь? Не простой… с орденами.

Виктория Петровна не понимает, о чём идёт речь и хранит молчание, только смотрит внимательно на меня и на своего мужа. Поочерёдно. Галя с Юрой улыбаются.

Обед проходит, можно сказать, по-домашнему, а потом внезапно наступает пора прощаться. Оказывается, сегодня никакого кинопросмотра не предполагается. Только обед и всё. Вождь не смотрит кино, когда до съезда партии остаётся меньше месяца.

— Ну что, внук… если надо будет кого… нагайкой вытянуть, так и быть, бей мной, но просто так… не надо, — генсек качает головой и грозит мне пальцем. — А то… что мне товарищи скажут? Вне… брачного внука нажил?

Он вдруг начинает смеяться:

— И Виктория… Петровна… тоже вопросы задавать начнёт. А это… похлеще народного… контроля будет.

— Ну… Леонид Ильич, простите. Не буду больше…

Я качаю головой.

— Да, больше можно и не говорить, — смеётся Галя. — И так уже все знают.

— Внук, твою мать, — напускается на меня Чурбанов, когда мы выходим из дому. — Ты с луны что ли упал? Зачем начал подробности рассказывать?

— Как зачем, Юрий Михайлович? Чтобы вашу победу провозгласить.

— Глашатаев нам только не хватало!

— Нам же, вам, вернее, ну и нам тоже, нужны политические дивиденды от этой победы? Кто у нас борец с коррупцией номер один? Андропов? Смеётесь что ли? Это неподкупный товарищ Чурбанов. Халат, кстати не берите.

— Какой халат? — раскрывает он глаза.

— Неважно, просто запомните. На всякий случай.

Халат окажется, если память не подводит, чуть ли не единственной уликой, приведшей его к сроку. В будущем. В моём прошлом.

— Тебя, Егор, понесло, я вижу. Знаешь статью товарища Сталина «Головокружение от успехов»? Ты давай, смотри, без перегибов на местах.

— Юра, ну поехали, что вы стоите, холодно! — нетерпеливо требует Галя.

— Юрий Михайлович, нужно по точкам решать уже, — говорю я. — Работа стоит.

— Ну, так решай, — немного раздражённо отвечает он. — Или что, я сам должен карты раздавать?

— Вы санкцию должны дать, чтобы всё завертелось. Не к шефу же вашему идти.

— Юра!

— Галя, садись в машину, мы сейчас, — кричит он ей.

Я натягиваю перчатки.

— Посмотрел бы я как ты к шефу моему зайдёшь, — усмехается он. — У него зуб на тебя.

— Юрий Михайлович, вы должны подтвердить, дать команду по цепи. За место это разные авторитеты бьются, а у Цвета нашего положение довольно шаткое, это не Абрам, светлая ему память. Поэтому без вашего слова ничего не пойдёт.

— А зачем ты такого руководителя предлагаешь? — злится он. — Для чего нам авторитет с шатким положением.

— Он его укрепит и будет вашим орудием, — пожимаю я плечами, удивляясь, что приходится объяснять такие простые вещи. — А если придёт опять какой-нибудь безмозглый Ашотик, начнёт пороть отсебятину и снова стычки, конфликты, резня. Дело-то будет страдать. Да и что эти урки там сделают? Снова притоны? Может быть, оперативную инфу вы будете там подлавливать, но вот деньги — нет…

— От меня тебе что надо?

— Мне надо, чтобы Торшину было чётко сказано. Цвет и Брагин всё делают, ты контролируешь. Наблюдаешь, в смысле.

— Хорошо. Завтра скажу ему. Поехали, а то Галина весь мозг мне вынесет.

— Егор, иди к нам в машину! — распоряжается Галя. — Ты с нами едешь.

Я подчиняюсь.

— Мы сейчас Юрку выбросим дома, — говорит она, беря меня под руку, — да же, Юр? А сами поедем в ресторан Дома актёра. Там Гафт будет свои эпиграммы читать. Или хочешь с нами? Юра! Поедешь или нет?

— Как в ресторан?! — восклицаю я. — Мы же только что поели. Да так поели, что я теперь только в следующее воскресенье проголодаюсь.

— Не морочь. Юр, ты едешь с нами или нет? Там Наташка моя будет, жена того актёра, ну в Геленджик вместе ездили, помнишь?

— Ну, конечно помню. Злючка такая. Стервочка.

— Что? — Галя выкатывает глаза и смотрит на меня, а потом начинает хохотать. — Тебе-то откуда знать, что она стервочка?

— Видишь, даже ребёнок её сразу раскусил, — говорит Юра. — Не поеду.

— Ну конечно, зачем тебе культурная жизнь, тебе надо вершины «Арарата» покорять, правда? Альпинист!

— Ну хотя бы не волочиться за кажд… — он осекается, вспомнив о посторонних и замолкает.

— Мог бы хоть раз и сходить с женой. Эх ты!

— Остановите, — напеваю я, — Вите надо выйти. Витя на репите…

Водитель оглядывается на меня