Малышка - Эллин Ти
— Почему ты хромаешь? — спрашивает Макс, первой пропуская меня в квартиру.
— На тренировке прыгнула неудачно, — не знаю, зачем вру.
— Арина, — рычит Макс, и я сдаюсь, закатывая глаза на своё имя. Опять им обзывается.
— Упала, когда Влад меня за руку схватил. Разбила коленку, наверное.
Максим рычит, снова злится, но быстро берет себя в руки и уходит в ванную, по дороге крича:
— Достань, пожалуйста, в шкафу на кухне аптечку и иди в комнату, я умоюсь и приду к тебе.
Иду на кухню, не с первого раза нахожу аптечку и возвращаюсь в спальню, усаживаясь на кровать. Макс заходит буквально через минуту, и на его лице уже нет размазанной крови, только свежие ранки, требующие обработки.
— Поможешь? — улыбается он, садится рядом, и я принимаюсь обрабатывать его боевые ссадины, чувствуя себя героиней какого-то женского романа. Правда, обычно после таких сцен главные герои занимаются сексом до конца главы, но… но у нас тут не книга, а жизнь, в конце-то концов.
— Готово, — прижимаю ватку к пухлым губам Макса, улыбаясь: от удара в одном месте они опухли ещё сильнее. — Такое ощущение, что тебе попался не самый опытный косметолог и сделал кривые губы, — я смеюсь, и Макс улыбается в ответ.
— Мой косметолог самый лучший, губы делает как настоящие, это придурок просто криворукий попался, — он забирает у меня ватку с самым серьезным видом, а я хохочу: поверила бы про губы, если бы не знала Макса всю свою жизнь.
— Губы у тебя свои, а вот брови ты точно где-нибудь делаешь.
— Да что ты к ним прицепилась-то? — качает головой Макс. — Брови как брови. Снимай давай штаны, посмотрим, что там с коленом.
— Отвернись, — киваю и стягиваю штаны, а потом вскрикиваю от боли: кровь на коленке уже засохла, и штанина прилипла к ране. Это больно, черт возьми. — Блин, Макс, повернись, — стону, усаживаясь обратно на кровать в этой одной несчастной штанине, — прилипло, нужно размочить.
Макс кивает, усаживается на пол у моих ног и с самым сосредоточенным видом начинает аккуратно убирать джинсы от моей, между прочим немаленькой, раны. Все его движения такие осторожные и неторопливые, что я залипаю, не в силах оторвать взгляд. Кожа покрывается мурашками, когда Тимофеев дует мне на коленку, и я дрожу то ли от холода, то ли…
***
Макс
Арина сидит передо мной на кровати с обнаженными ногами, и я держусь изо всех сил, чтобы просто обработать ей рану, а не схватить на руки и делать все, чего делать с ней мне нельзя.
Бархатная кожа, пахнущая персиком, просто сводит с ума, поэтому время от времени выпускаю из лёгких воздух и прикрываю глаза, стараясь удержать себя в руках. Это сложно. Очень.
Малышка неотрывно следит за моими действиями, и я буквально слышу стук собственного сердца в этой звенящей тишине. Кровь закипает в венах от напряжения, когда я таки убираю всю штанину с раны и стягиваю её до конца по стройной ножке.
Возвращаюсь к ране, замечая кровоподтёк: она сильно приложилась коленом, возможно, нужно сделать рентген. Прохожусь ваткой, убираю кровь, а потом, словно под гипнозом, не понимая, что творю, наклоняюсь и оставляю едва ощутимый поцелуй прямо над местом удара… Что я делаю?
***
Арина
— Что ты делаешь? — шепчу, чувствуя, как все внутренности раз за разом переворачиваются, а может, и вовсе уже водят там хоровод, не знаю. — Ма-а-акс?
Но он не слышит, так и покрывая мелкими поцелуями место вокруг раны. Я умираю на месте, меня трясёт, мне страшно, мне сумасшедше хорошо. Просто теряюсь в собственных ощущениях, пытаясь собраться с мыслями и отреагировать хоть как-то, но не могу. Я просто не могу…
Я разучилась думать и складывать буквы в слова. Я могу только сидеть и трястись на его кровати, а потом вздрагивать от того, что губы перемещаются чуть выше по ногам.
Что он делает?
— Что ты делаешь, черт…
Пухлые губы ведут дорожку к бёдрам, а я не сопротивляюсь, потому что на это нет сил. Пусть делает всё, что ему вздумается, я готова на всё, правда.
Это настолько нежно, что срывает крышу. Впервые в жизни меня касаются так осторожно, словно я хрупкая статуэтка, а не грязная кукла.
Он оставляет ещё несколько поцелуев на бедрах, а потом медленно разводит их руками, перемещаясь губами на внутреннюю сторону. Ощущение, словно меня подключили к электрическому стулу. Я не верю в происходящее. Я, пожалуй, просто сплю. Это не может быть реальностью…
— Что ты…
— Доверься, — шепчет тихо, словно умоляя, — я не сделаю ничего, если ты будешь против. Но прошу, доверься.
Он поднимает взгляд, и я снова тону в этих омутах, не находя сил для сопротивления. Просто осторожно киваю, молча соглашаясь на все его задумки, а сама закрываю глаза, откидываю голову и улетаю за край облаков…
Поцелуи до боли нежные, а сильные руки мучительно медленно и осторожно оглаживают бедра и талию, бережно сжимая. Не могу поверить. Не могу.
Макс целует внутреннюю сторону бедра, а с губ срывается молящий стон, и я тут же прикрываю рот рукой, засмущавшись этих пошлых звуков.
— Убери ручку, — Макс тянет меня за пальцы, заставляя открыть рот, — не стесняйся того, что ты прекрасна.
И… отодвигает в сторону ткань кружева и накрывает губами клитор, в секунду заставив меня забыть обо всём. И я забыла. Улетела в рай и качалась на розовых облаках, поедая сладкую вату.
Ещё никогда я не испытывала столько нежности. Еще никогда мне не хотелось сдохнуть так сильно, как хотелось сейчас. Ещё никогда никто не касался меня там губами, и… Боже, как же мне хорошо.
Он уверенно целует меня там, срывая с губ молящие стоны. Я хочу ещё, мне катастрофически мало, бесконечно мало…
Макс целует чуть напористее, словно рисуя языком какую-то картину. Сжимаю простыни в кулаке, выгибаюсь, подаюсь бедрами и падаю с облаков, потому что точно парю
