Малышка - Эллин Ти

Малышка

1. Полудохлая селёдка

Крупные хлопья снега методично оседают на не прикрытую шапкой голову, пока я сижу на ступеньках, уткнувшись подбородком в колени. Волосы изрядно намокли, на макушке уже белый холмик, но пошевелиться или хотя бы смахнуть рукой всё это великолепие не хочется.

За спиной приглушённо играет музыка, кажется, толпа уже настолько пьяна, что вместо любимого моей подругой Егора Крида слушают Сердючку, весело подпевая незатейливым песенкам.

Я тоже стараюсь не отставать, тихо мурлыча себе под нос, что хорошо, всё будет хорошо, но как-то не особо доверяю словам популярного в двухтысячных артиста, поэтому прикрываю глаза и грустно вздыхаю, стараясь не разреветься от внезапно накатившей тоски.

Ещё пару лет назад Новый год был самым любимым праздником, но сейчас, в мои пятнадцать, я очень жалею, что не осталась у Машки и её бабушки. Даже рассказы про молодость и первую любовь, которые я знаю уже наизусть, были бы лучше… этого.

С недавних пор на празднование Нового года у нас собираются все друзья старших брата и сестры. Артём с Яной двойняшки и старше меня на шесть лет, поэтому, видимо, получив в восемнадцать лет разрешение не только покупать сигареты, но ещё и активно наглеть, они решили отмечать Новый год у нас дома. Только если всегда до этого я в одиннадцать, как по будильнику, уходила с родителями к семье маминой сестры, то в этом году меня постарались отшить максимально вежливо.

«Ариш, ну ты уже совсем взрослая, что тебе с нами делать? Веселись с молодежью, ты же всех друзей Янки и Артема знаешь!»

Друзей-то я, может, и знаю, но легче от этого не становится. Ожидаемо мне нечего делать на празднике студентов в свои пятнадцать, и даже любимые брат с сестрой забыли о моём существовании. Наверняка Янка уже танцует на столе, напившись коктейлей, а Тёма зажимается по углам со своей девушкой, которую до тошноты противно называет кисой. Неправильные они у меня какие-то…

Я честно пыталась вклиниться в компанию, но реки алкоголя и пьяные танцы, больше похожие на прелюдии, не моя тема.

Единственный человек на празднике, с которым можно было поговорить — Макс, лучший друг моих ненормальных родственников, но и на том повисла какая-то блондинка, нагло оттащив парня от меня.

Вздыхаю, выпуская пар с обветренных губ. Почему пятнадцать такой идиотский возраст? Ты вроде ещё ребенок, но ребенком себя не ощущаешь, а во взрослую тусовку как-то впихиваться слишком рано… Вот было бы мне лет восемнадцать, я бы сама на Максе повисла, вместо той курицы, но… Но мне пятнадцать. Всего пятнадцать.

Макс вообще единственный человек во всей огромной компании, который не называет меня «малая», как это делает Артём. Каждый придурок перенял это прозвище, и теперь для половины своего родного Воронежа я малая, и только Макс уже кучу лет называет меня малышкой, за что я люблю его только сильнее.

И… Да. Я влюблена в него по уши со своего первого класса, когда на школьной линейке этот тринадцатилетний красавчик сказал, что я лучше всех рассказала стих, и пообещал защищать, если вдруг мне понадобится помощь.

На самом деле Тимофеев не соврал. За меня даже Тёма не переживал и не заступался так часто, как Макс. Он отвешивал подзатыльники надоедливым мальчишкам, помогал купить булочку в забитой столовой и даже тягал мой рюкзак, пока мы всей толпой шли домой после уроков.

Я влюбилась в него с первого взгляда, самой наивной любовью, когда мне было три, а ему девять, и он приходил к нам домой играть с Тёмой в приставку. Мама говорит, что я таскала ему все свои игрушки, отвлекая от занятия, а он терпеливо ждал, когда я устану, рассматривая мою коллекцию динозавров и фигурок из киндеров.

С тех пор изменилось… Да ничего. Игрушки только, наверное. Я больше не показываю ему динозавров, но приглашаю на все свои выступления с танцевальным коллективом, а он ходит, ходит блин, видимо, снова делая вид, что ему интересно. Не знаю, зачем ему это нужно… Просто мы хорошо дружим, а он наверняка не хочет меня обижать.

Детская симпатия не прошла, она переросла в подростковую влюбленность, которую я умело скрывала на протяжении нескольких лет, продолжая вести себя как ни в чём ни бывало. И сейчас, в свои пятнадцать, я схожу с ума от того, что окончательно в него влюбилась, а он…

А он в доме, наверняка где-нибудь в одной из свободных комнат развлекается с той самой блондинкой, которую вряд ли полгорода называет «малая». Таких, как она, обычно в контактах записывают как «Вика Сиськи» или что-то подобное, потому что это действительно первое, что бросается в глаза.

— Конечно, мой первый точно никому не может понравиться, — тихо ворчу себе под нос, уже ощущая тяжесть от насыпавшегося на голову снега.

По правде говоря, я с удовольствием бы уже уснула. На часах три часа ночи, а я совершенно не привыкла к тусовкам. Хочу отдыхать. Только вот в доме куча народу, а музыка орет так, что уснуть можно разве что после огромного количества алкоголя. Как Витя, я видела, он, кстати, в ванной уснул. Да и вообще я не уверена, что моя комната уже не занята какой-нибудь непринципиальной парочкой, которых не смутят мои плакаты на стенах. Ну а что? Люблю я Дэймона и Винчестеров…

В любом случае, сидеть в комнате наверняка ещё тухлее, чем на ступеньках. В окнах напротив жена пытается убить мужа скалкой, и я уже реально переживаю за дядю Лёшу, мечтая, чтобы тётя Мира его не догнала. Страсти покруче сериалов на «России 1».

— Кто кого? — спрашивает родной и узнаваемый из тысячи голос, обладатель которого усаживается рядом со мной. Уже справился с блондинкой или ещё не начали? Мысленно молюсь всем богам, чтобы они делали это хотя бы не на моей кровати.

— Один — один, — отвечаю, даже не поворачивая голову. Мне кажется, я уже просто заледенела в этой позе и меня невозможно вернуть в человеческую. Так и проведу остаток жизни с подбородком, примерзшим к коленям. — Тётя Мира кинула в дядю Лёшу книгой, а он шлёпнул