Ученица мертвеца - Любовь Борисовна Федорова
Жилище выглядело убогим и нищим, даже хуже чем собственное обиталище Белки. Тут было сыро, темно и пахло плесенью пополам с отсыревшей сажей.
Врали, думала Белка. Они про колдуна все врали. Или не было тут никакого жилища колдуна, просто путевая избушка, колдун появлялся только летом, травы собирал. Или то был вовсе не колдун, а обычный нищий старик, которые какие-нибудь корешки копал или свистульки делал, в город продавать ходил, колдуну прислуживал, от самого колдуна Хроду только письма и лекарства носил. Видела этого старика в деревне Белка пару раз издали. Какой из него колдун? Обычный дед, шляпа на нем городская, очень старая, по полям рваная, и всех волшебных дел. А что в лесу задерживался — так с голодухи и от худой жизни в медвежью берлогу заберешься да медведям прислуживать будешь. Это Белка знала по себе. Может, такой же неученый, как она. Не продвинувшийся в науках, и потому оставленный за пределами жизненной борозды. Вот вам и все колдовство в избушке. А говорили-то!..
Ей совсем перестало быть страшно. Она даже опасаться хоть в малой степени чего-то перестала. На минутку погрустнела, пожалела старика. За его отшибленную от общины жизнь, за одиночество, за такую же никчемность, как у нее. Потом грусть прошла. Белка приосанилась. Походила по избушке, поскрипела кривыми щелястыми половицами. Похозяйничала: подвинула табурет ближе к столу, раздавила пальцем пару сухих мух на окне. Пар озлобленности на Свитти и его соучеников был, да весь вышел. Ну и... первый раз, что ли. Это вечная война людей, которые друг другу не нравятся, но вынуждены жить в ограниченном пространстве и в замкнутом кругу деревенских сплетен. А сплетни никого не щадят, даже старого Хрода. Белка вернется в деревню и придумает, как отплатить. А что не доказала ничего и никому — так она самой себе доказала, это важнее. Что не побоится в дом мертвого колдуна зайти, ногами потопать и все здесь потрогать.
А, может, наказать их всех в деревне? На ночь в избушке остаться? Дверь надежная, изнутри щеколда. Дровница под стеной не пустая, хоть и заметена почти целиком. Если поискать, сухие дрова найдутся. Можно в печи огонь развести, согреться, просушить одежду. А то варежки насквозь промокли, на рукавах зимнего подергайчика, скроенного из остатков чужой шубы, висят и тают сосульки после копания в снегу. А Свитти пусть побесится, на свое темечко злых сплетен и оговоров пособирает.
Может, его даже накажут, если он правду скажет — что сироту обидел, а она после в лес убежала. Хродиха баба строгая, вечером придет спросить работу, а Белки-то нету! Не вернулась из лесу, куда с утра за хворостом пошла. А проверить следы — по следам все ясно станет. Видно, как они вокруг нее топтались, как хворост выбили из вязок, как в снегу ее поваляли. Ровно до тех мест ясно, где под елками снега-то и нет, и гадайте там, куда сирота побежала. Может, сразу волкам в пасть.
Да и избушка колдовская совсем не так проста. Бывало, хотели ее найти деревенские по делу, по ухарству или из озорства, так не было ее. Это Белка на азарте сразу к ней прискакала, чуть не по прямой. Лес-то светлый, хоть и снежный. Валежины выбраны, подлесок сгрызли деревенские козы. Не то, чтобы Белке прям так и повезло, просто сказки, будто колдуна в лесу найти не всем дается, не для нее были сказаны. К идеально круглой поляне, в центре которой стоит почерневший покосившийся домик, Белка выходила не раз и не два в своих поисках грибов или ягод. Не приближалась, обегала поляну по краю. Но трудностей в нахождении не испытывала. Наоборот, словно нарочно ее подводило.
За пузырным окошком светило послеполуденное солнце. Белка еще прошлась по дому, заглянула в шкафчик под окном, пошарила по полочкам. Уверенно, по-хозяйски. Обнаглела, укрепилась в мысли, что ей ничего за это не будет.
Нашла кучу мусора, пыли, трухи, мышиного помета. Нашла в горшке хорошую пшеницу. Нашла продырявленный мышами мешочек с горохом, нашла соль. Береста и огниво лежали в отдушинке у печи.
И Белка взялась за дело. Растопила дымную печь, выгнала в дверь дым, накипятила воды, сварила кашу. Подложила еще дров — чужие, никому не нужные, чего жалеть. Главное, печь не перегреть старую, или не угореть. Но в избушке, хоть поизжитое все, потрепанное возрастом, было налажено. И печь подмазана, и кочерга на месте. А что дыму напустилось — так это Белка сглупу поспешила. Заслонка хитрая оказалась вверху. Согрелась, поела и придремала на прислоненной к боку печи лавке. Устала от забот и переживаний.
Вот навсегда бы здесь остаться, думала Белка, засыпая. А Хродиха пусть слезами умоется, что не ценила. И пусть зыркает на Свитти зло — что он ее работницу, такую распрекрасную и рукодельную, у которой под пальцами все горит, этот злой дурак насмешками и издевательствами в лес изгнал. Жаль, не получится. Просто мечты. Белка — она не колдун, одна в лесу не проживет. Ни для охоты, ни для рыбалки у нее нет ни снасти, ни умения. А в доме нет запасов. Кто знает, как колдун перебивался, что ел и что пил. Может, кору древесную в ступе толок, да лепешки пек. Действительно, путевая избушка тут какая-то. Наверное, постоянно в ней и правда никто подолгу не жил...
Глава 2
* * *
В первый месяц зимы ночь приходит рано. Такое время года — темное. Ночь накрыла избушку плотным колпаком тьмы и тишины. Только из-под корявой заслонки печи едва-едва светили красные угли, и то на саму печь.
Белка протерла глаза. Сначала испугалась, потом вспомнила, где она, что с ней произошло и кто в том виноват. Успокоилась. Ну, что теперь делать. Хродиха пусть позлится, ей полезно. Пусть Свитти испытает чувство вины, если Хрод хорошо научил его различать добро и зло. Потому что лишать Хродиху дармовой работницы — очевидное зло.
Посчитала в уме, на сколько хватит запаса зерен в горшке и гороха, если тот просеять от мышиного дерьма. Дня на три могло бы. На пять, если растянуть. Хродиха кормит не вкуснее, но в деревне можно перехватить на жалости к сироте или за мелкую помощь молока, плошку сметаны или сушеную рыбку, да
