У последней черты - Дмитрий Ромов
Он встаёт и подходит к комоду, на котором выставлены бутылки. Берёт бокал и наливает себе вискарика. Для сосредоточенности.
Он цедит виски и хмуро исподлобья смотрит на меня. Я рассказываю то, что говорил на утреннем собрании, относительно комбинации против Андропова. Я бы может и рад был, честно говоря, если бы Медунов скинул Андропова, да вот только есть кое-какие нюансы, которые меня совершенно не устраивают при таком раскладе.
Во-первых, совершенно не факт, что у него что-то получится в отношении такого зубра, как Андропов. Во-вторых, если даже и получится, то что тогда? Тут я хотя бы понимаю, куда дело движется и что с этим делать, а куда повернёт товарищ Медунов непонятно. Устроит нам один большой Геленджик?
В-третьих, мне собственно уже должно быть всё равно, куда он поведёт, потому что если у него получится, значит я, Злобин и Ферик будут принесены в жертву, а Чурбанов, естественно должен будет встать на сторону победителя и уже там как-то пытаться встроиться в новую мировую геометрию.
Могу ли я пожертвовать собой, чтобы спасти Русь-матушку? Да. Но будет ли она спасена с Медуновым? Чёт я очень сильно сомневаюсь. Вывод? Нахер Медунова, наш ситуативный союзник Андропов. Надеюсь, он об этом даже и не узнает.
— Юрий Михайлович. Заберите, пожалуйста, моего убийцу. Но только так, чтобы это было в тайне от всех. Есть у вас такое место? Сейчас Мигуль на ниточке висит. По крайней мере, пока я на свободе, он как кот Шрёдингера. То ли жив, то ли мёртв. Стало быть меня надо придавить. Значит, сами понимаете…
— Погоди, да нахер ты ему сдался? Он скажет вот, у меня протоколы, понятые, захват и все дела. Андропов просмотрел казино, бл*дь на Красной Площади, практически. Ты ему не нужен, Егор. Нет, я не говорю, что ты в безопасности. Просто и без твоего бездыханного тела у него имеется широкий оперативный простор. Так что ты теоретически можешь менять имя, забирать бабки и валить куда-нибудь подальше от генеральной линии партии. В Сочи или Владивосток. Никто тебя искать не будет. Но если поймают, то задавят, естественно.
— Не скажите, Юрий Михайлович. Конечно, ему надо предъявить Злобина, как козла отпущения и оборотня в погонах. Так что если Леонид Юрьевич сейчас у них, то они его жёстко ломают. Но я тоже представляю охрененную опасность. Во-первых, я могу прийти к вам и начать говорить вот эти все вещи, которые я и говорю. Во-вторых, я могу, ну мало ли, никто же не знает как там у нас на самом деле. Они могут думать, что я могу заявиться к Леониду Ильичу.
— Хохма в том, что ты действительно можешь, — хмыкает Чурбанов. — Он о тебе постоянно спрашивает. Видать ты для него образ внука, о котором он бы мечтал. Может, и мечтает. Так что, имей в виду. Ясно, что ты не можешь ему вот так всё вывалить, как мне, но получить поддержку, в случае чего реально.
— Но мне сейчас не иммунитет от преследования нужен, поймите, мне сейчас нужно дело жизни спасти.
— Дело жизни, — хмыкает он.
— Да, жизнь моя короткая пока, но дело-то запланировано на долгие годы вперёд. Юрий Михайлович, слушайте, я к вам с огромным уважением отношусь, честное слово. Я понимаю, как всё это выглядит. Какой-то грязный и непонятный журавль в небе, какой-то пацан, какая-то хрень… Но вы в меня поверьте. Впрочем, это не сейчас, это потом. Сейчас важно другое, куда дальше двигаться. Андропов долго не протянет и зная какой он, можно что-то предпринять. А вот Медунов… Куда он нас поведёт? Я вообще не знаю. Давайте бить по Рашидову. И вы от него дистанцируетесь заодно. Вам это тоже пригодится, поверьте, очень сильно пригодится! Надо лететь! Дайте мне паспорт и отправьте в Ташкент. А вы тут с этим Мигулём сами разберётесь. Вам Андропов будет благодарен.
— Так, подожди. Ты на меня сейчас вывалил поток своих мыслей и хочешь, чтобы я дал тебе добро. Чтобы я сразу принял решение, так?
— Так, именно так. Я сейчас в ваших руках. И от вашего решения зависит очень многое. Ну, то есть моя жизнь полностью зависит.
— То есть, давай отбросим лишнее и скажем просто. Ты хочешь, чтобы я выбрал между Андроповым, с которым у меня ни тепло, ни холодно и Медуновым, которого дед любит, и у которого со мной всё хорошо? Правильно?
Я вздыхаю.
— Ты наделал дел и меня умудрился вовлечь, ну, вернее, не вовлечь, а уговорить пока. Реальных дел у нас ещё не было. И вот ты приходишь ко мне, когда тебе прищемили хвост, так?
— Можно и так сказать, Юрий Михайлович.
— Да. И говоришь, помогите мне, потому что я вас очень уважаю. Андропов гад, но надо ставить на него, потому что если поставить на Медунова, я поеду в Магадан или даже на тот свет. Ну, ты то есть. Правильно?
Я молчу.
— А я с Медуновым могу договориться о многих хороших вещах, особенно если сейчас ему помогу. А с Андроповым хер кто о чём договорится.
— Похоже на то…
— А помогая тебе, если наше дело не выгорит, я и Андроповской поддержкой не заручусь, потому что ему тогда пи**ец, и с Медуновым войду в конфронтацию. Правильно я понял?
Я ничего не говорю.
— Егор, ты мне очень нравишься, правда. И слова красивые говоришь. И за родину радеешь. Молодец, хороший ты парень. Но, скажи, положа руку на сердце. Что бы ты сам выбрал, будучи на моём месте? Скажи честно. Давай, не молчи…
— Юрий Михайлович…
Он встаёт и наливает себе ещё порцию.
— Нет, Егор, ответь.
— Не знаю.
— Это нихера не ответ.
Он залпом выпивает виски и смотрит тяжёлым взглядом.
— Ну что же, не можешь ответить. Понимаю.
Он возвращается к столу и опускается в кресло.
— Этим отличается муж от юноши. Тем, что может принять на себя бремя ужасных решений.
— Решили? — спрашиваю я тихо.
— Решил, — вздыхает он. — Решил…
2. Время действовать
Чурбанов качает головой, снимает телефонную трубку, набирает номер и ждёт. Я не отвлекаю, не пытаюсь скорее узнать о его решении. Собственно, и так уже всё понятно. По крайней мере, выразился он, вполне ясно и недвусмысленно.
Интересно, мой случай уникальный или подобные штуки случаются довольно часто? Если бы случались часто, мы бы наверняка что-то уже слышали. А, с другой стороны, разве мы так уж хорошо осведомлены о расстройствах пациентов психиатрических клиник?
Вполне допускаю, что энное количество попаданцев было безжалостным образом лоботомировано борцами за психическое здоровье социума. А остальные посапывают в тряпочку
