Без права на ошибку. Дочь олигарха - Кристина Майер
— Никаких проблем, — отвечает мудак, но по роже видно, что проблемы есть — мы. Гаранин отдает распоряжение своему человеку сесть за руль, его охранник занимает место рядом с водителем. Юна зажата нами посередине. Жаров с Лисом едут следом.
— На связи, — бросает Яр, прежде чем закрыть дверь. В воздухе тягучей патокой разливается напряжение. Тыльной стороной пальцев незаметно провожу по руке Юны, лежащей между нами. Выдает себя судорожным вздохом. А мне до ломоты в теле хочется прижать ее к себе…
Сука!
Мое желание в жизнь воплощает Гаранин. Притягивает ее задеревеневшее тело к себе.
— Все прошло, дорогая, — оглаживая напряженные плечи. Бесполезно напоминать себе, что она его невеста, ярость темными пятнами расплывается перед глазами. Сломать бы ему руки!
Зафиксировав пальцами подбородок Юны, поднимает лицо, наклоняется к губам. Прямо у меня на глазах. Целоваться лезет. Сука!
— Не здесь, — тихо. Упирается ладонями ему в плечи, пытаясь удержать жениха на расстоянии.
— Ты моя невеста, а в машине всего лишь обслуга, — с долей презрения в голосе. Сжимаю на коленях кулаки, искоса наблюдая, как он ее целует. Зажимает затылок, чтобы не сопротивлялась. Она не хочет, мразь! Не хочет тебя! — Милая, — тянет вроде нежно, но в голосе предупреждение. Юна уступает, и я наблюдаю, как сжимаются ее пальцы на плечах Гаранина, пока он властвует своим языком у нее во рту.
Какой из меня сейчас телохранитель?! Я перед собой ничего не вижу. Кровавые пятна взрываются перед глазами. Я его размазать по сиденью готов. Сделать из него месиво!
Дышать!
Не смотреть!
Не думать!
По краю урод ходит и не понимает, что я только из-за нее держусь. Сломаю его сейчас, они поломают ее позже. Поломают так, что потом не собрать.
— Успокоилась? — интересуется Игорь, отрываясь от припухшего после его поцелуя рта. — Уже не дрожишь, — прижимая к себе. Да она и не дышит, застыла изваянием в твоих объятиях. А Гаранин, словно не замечая, продолжает: — Сегодня вечером мы идем в ресторан, неформальная встреча с моим другом и его женой, — касаясь губами ее лба, будто уговаривает маленькую девочку. Только ни хрена это не уговоры, он ставит ее перед фактом, даже мне понятно, что отказ не примет. Зная теперь, чем угрожает ей отец, не удивляюсь, что она промолчит. — Тебе пора вливаться в мой круг общения. До свадьбы осталось совсем немного времени.
Юна ничего не отвечает. Он из нее словно жизнь вытягивает. Сидит безвольной куклой, смотрит в одну точку. Я просчитываю варианты, что можно сделать, чтобы освободить ее от этого урода? При любом раскладе я подставляюсь, не факт, что вывезу и вытяну ее без посторонней поддержки. Имею я право вмешивать в это дело посторонних? Гаранин не рядовой утырок. Он утырок с деньгами и связями. Расклад может быть не таким, как я ожидаю. Рабочих идей не так много, но и они не стопроцентные, если не будет козырей против Гаранина и Серебрякова, не стоит и начинать.
Рука Юны падает на сиденье между нами. Разжимаю сведенные от напряжения кулаки, медленно скольжу левой рукой по бедру, незаметно опускаю ладонь. Накрываю подрагивающие пальчики, несильно сжимаю. Едва заметно глажу, чувствую, как оттаивает, закрывает глаза. Сама переплетает наши пальцы, пока этот урод вновь тянется к ее губам.
Топлю в себе злость и ненависть, Юне они не помогут. Она сжимает мои пальцы, делая больно себе. Придет время, Гаранина я жестко разломаю за это представление.
Уебок не провожает Юну. Поцеловав на прощание и напомнив о встрече, пересаживается в свою машину. Мне доставляет удовольствие, когда он опасливо осматривается, пригибается и спешит спрятаться в тачке.
— Прости, — выдыхает Юна, когда я занимаю водительское место. Мы в машине только вдвоем. У нас не больше минуты, пока я заеду во двор и высажу ее у крыльца.
— За что?
— Мне показалось, что тебе неприятно… — не договорив, обрывает себя.
— Неприятно — это когда тебе очистительную клизму ставят перед операцией, а то, что я чувствую, это ярость, помноженная на знак бесконечности, — сжимая руль до побелевших костяшек, которые никак не заживут.
Ее успокоить надо, а не выливать все то дерьмо, что кипит во мне. У крыльца нас ждет Серебряков, нервно расхаживая, пряча руки за спиной. Юна напрягается, вижу в зеркало заднего вида, как она сглатывает и рвано дышит.
— Нам нужно поговорить, держи телефон при себе, я позвоню, скажу, куда прийти, — притормаживая возле крыльца. Юна не ждет, чтобы я открыл ей дверь, выпрыгивает из машины раньше, чем она полностью остановится.
Выхожу следом, почти вместе с ней, но не успеваю среагировать, Серебряков заносит руку и бьет дочь…
Глава 23
Юна
Отец знает, куда бить, чтобы не оставлять следов, но при этом я должна усвоить очередной урок послушания. Голова начинает болеть, в ухе звенит. Родитель пьян и сильно разгневан. С появлением Стаса в нашем доме я веду себя смелее, чувствуя незримую поддержку за спиной. Он спаситель. Мой личный заступник. В какой момент я так уверовала в него, что стала открыто противоречить отцу? Глупо подставилась. Стас, возможно, покинет этот дом раньше, чем мы с Игорем поженимся. От этой мысли… тяжело… Да, тяжело. Только ему и Мише я могу доверять.
Отец замахивается второй раз, сжимаюсь, пряча лицо, хотя знаю, что он по нему не ударит. Сегодня мы идем с Игорем на какую-то встречу, и он наверняка знает об этом. Второй удар до меня не долетает. Стас перехватывает руку.
— Ты что, сука?! — отец зол и пьян, в таком состоянии он наиболее опасен, плохо контролирует свою дьявольскую сущность.
— Я обязан защищать вашу дочь, если потребуется, даже от вас, — ровным тоном выдает Стас. Его лицо изменилось до неузнаваемости, я видела своего телохранителя в ярости, но таким опасным — никогда.
— Отпусти, ты мне руку сломаешь! — морщится родитель, пытаясь вырваться из захвата.
— Мужчине, поднявшему руку на женщину или
