Белые кресты - Юлия Булл
– А вот эта девушка – Нина Козлова? – Козырев показал на фото малоприметной девушки.
– А эта тоже там была, теперь она не Козлова, а Попова, здесь в нашей местной администрации работает.
Козырев и Несерин посмотрели друг на друга и, пытаясь сдержать эмоции, попросили Кравцова рассказать подробно про Попову.
– Особо про нее в те годы ничего не известно было. Вообще, мы с ней вроде как соседями жили, но практически не общались, она сама по себе была, всех сторонилась, нелюдимая такая, так странно все это – сейчас, говорят, головы рубит там на верхах. Ходила она и ходила, в школе училась так себе, ничего за ней особого не помню. Был случай: ей Птица помогла с контрольной, а та что-то сделала такое, что-то неприятное. К директору ходили. Не помню даже. Я ведь с Птицей дружил, ну как дружил, школьная такая любовь, ничего особенного, просто знаки внимания, симпатия. Лиза ко мне на стадион вечерами прибегала, поддерживала иногда в соревнованиях, боксировал же я, ну да говорил уже. Да многие девчонки бегали.
– А Нина? Она была? Может, просто молча приходила? – спросил Козырев.
– Нет, не помню я ее. Говорю вам, с ней мало кто общался, девчонки недолюбливали ее – даже удивительно, что она в тот вечер с ними оказалась. Записки она мне как-то писала, ерунду какую-то, но я не придал этому значения, решил: лучше промолчу, никому не скажу и ей виду не подам, что читал. А она все высматривала меня, вот это я помню: когда мимо ее дома в школу шел, тень ее видел во дворе, зачем-то она меня дожидалась, после сама выходила и плелась за мной на расстоянии.
– А что в записках было, можно подробнее? – поинтересовался Несерин.
– Ничего особенного, цитировала классиков, описывала, какой я красивый, ну как бы не я – слова про героя книги, но адресованы были мне.
– Получается, Попова, тогда Козлова, тайно была влюблена, а вы ее обижать не обижали – просто игнорировали? – уточнил Козырев.
– Получается, да. Ну это же такая глупость, дети ведь совсем были, но я так воспитан – не хотел обидеть. Я, честно сказать, и не знал, что делать: ко мне много кто из девчонок подходил вот так запросто, особенно старшие, их я вообще как огня боялся. – Кравцов рассмеялся, слегка смутившись от собственных слов.
– Это нормально, – подал голос Несерин, – старших и я шарахался. В школе волейболом увлекался, старшеклассницы придут, сядут и пялятся, а пацаны же не железные, контролировать сложно себя было, хорошо штаны широкие носили. – И Несерин откашлялся, понимая, что его куда-то не туда понесло.
Едва Козырев и Несерин, покинув дом Кравцова, сели в машину, как тут же потянулись за сигаретами. После первых двух затяжек Несерин предложил:
– Поехали ко мне, моя с детьми на все выходные уехала к матери, я один. Коньяк у меня хороший имеется, вот только закуску сообразим. Ты ведь не собираешься сегодня обратно?
– Да в принципе можно, я от тебя тогда домой позвоню. Поехали.
Машина тронулась с места, подняв листву и пыль, и исчезла за поворотом.
Глава 19. Главная улика
Несерин жил на верхнем этаже пятиэтажного дома в районе, который когда-то считался новым. А новым он был во всем: новые многоэтажки, новая школа, детский сад, дороги, магазины, отделение почты, даже центральная районная больница была здесь отстроена. Первые десять лет вся эта красота держалась, пока не наступил 1991 год. Как только Верховный Совет СССР принял декларацию о распаде государства и проголосовал за прекращение полномочий союзных органов государственной власти, все рухнуло. Один год – ничтожная единица времени в исторических масштабах – для жителей страны стал переломным моментом. За короткое время окончательно не стало Советского Союза и появилось новое государство – Российская Федерация. С приходом новой власти начались серьезные экономические проблемы. И те самые новые районы, оставшись без присмотра и надзора местных ЖЭКов, стали ветшать, превращаясь в аварийное жилье. Дома без должного обслуживания обрастали долгами, затопленными подвалами, протекающими крышами, нашествием тараканов, крыс и прочими проблемами.
Мужчины расположились в крохотной, не более пяти квадратных метров, кухне, куда смогли войти лишь стол с мягким кухонным уголком, гарнитур из двух шкафов, мойка и газовая плита. Чтобы собрать закуску, Несерин сбе́гал в коридор к холодильнику в поисках чего-нибудь съедобного. Достав консервы и еще кое-какой снеди, Несерин прихватил телефон и перетащил его на кухню.
– На вот, Алексеевич, своих предупреди – или куда ты там хотел позвонить, а я нам яичницу сварганю. Аллергии нет на яйца? – со смехом уточнил Несерин.
– Аллергии? – удивился Козырев. – Да вроде нет, впервые слышу такое.
– Сейчас модно стало аллергией болеть. Жена моя младшего возила в областную, он у нас в садике от молока блевал, не к столу будь сказано. Так вот врачи в большом городе сказали: непереносимость у него, твою мать, лактозы – всю молочку исключить. А как? В садике же меню для всех, сам знаешь, утро с каши начинается, запеканки там всякие, макароны с маслом – короче, жрать ничего нельзя, одним словом! Он у нас грудничком смеси лопал, до садика дома на печеньях с компотом сидел да любимые котлеты с гречкой ел, больше ничего, а потом вдруг приехали.
– И какой же вы выход нашли?
– Какой – специальное меню теперь! Жене еще и уволиться пришлось, дома сидеть, благо у старшего нормально все, да он и в школу ходит. А младшему до школы придется дома куковать. Так жена говорит, анализы все эти специальные сдавала, там народу тьма, на что только аллергии этой нет. Откуда она взялась? С Запада, что ли притащили, пока мы их «ножки Буша» жрали да бич-пакеты?
В самом начале 1990-х годов в страны бывшего СССР стала массово поступать продуктовая гуманитарная помощь: выяснилось вдруг, что «страны победившего социализма», правительство которых годами рассказывало про тучных коров, колосящиеся поля и возрастающие надои, являются нищими и стоят на пороге голода. «Гуманитарка» тех лет запомнилась многим под общим названием «ножки Буша» – так именовали замороженные куриные окорочка, поставляемые в бывший СССР из США в период президентства Буша. Помимо них, на прилавках вовсю пестрели яркие прямоугольные пакеты с изображением кучерявой лапши быстрого приготовления – БП, но в народе она получила свое название – бич-пакет.
– Может, и оттуда, – протянул Козырев. – Нам бы выход найти по поводу экспертизы с Умаровым, теперь уже с братом-близнецом.
– Если Козлова, которая Попова, даст нам хоть какое-то объяснение, то и ниточка потянется, – подхватил Несерин. – В понедельник, думаю, бумага у нас на руках будет, что есть основания ее привлечь, откатаем пальчики. В тот вечер на вечеринке двадцатилетней давности оставались только она и хозяйка дома. Которая уснула и потом вспомнить не могла, как ее нахлобучило – может, снотворное вообще намешали. А эта пошла да подперла дверь несостоявшейся невесте Ромы Кравцова!
– При таком раскладе других вариантов и не получается, как мы и обсуждали с тобой. Если привлечем Попову, думаю, она расскажет нам и о подробностях того вечера, и про ночь убийства Ани. Если с убитой Птицыной на девичнике все понятно, тупая ревность и зависть отвергнутой, – то что за мотив убивать дочку Кравцова, а не жену? И почему столько лет не покушалась? Может ли такое быть, что ее собственная дочка случайно влюбилась в парня подруги?
– Как вариант, допустим. А ты ведь еще говорил, что эта Наташа – дочка Поповой от другого. Не удалось выяснить, кто биологический отец?
– Нет, это было ни к чему – в деле я имею в виду тогда, – но теперь уже, конечно, выяснить потребуется: может, связь словим.
Снова наполнив рюмки, Несерин предложил помянуть Шмидта и, залпом выпив содержимое, произнес:
– Что же наш
