Журнал «Если» - «Если», 2003 № 09
— Тогда не откажусь. Экзотика, как-никак.
— Сядем во дворе или прямо здесь?
— Лучше здесь. У вас жуткое солнце. Я от такого давно отвык.
Я разлил чай по пиалам.
— Искандер, что же все-таки происходит?
— Джакомо, ты прибыл на Землю через интерзону конфедерации Трех Красных Гигантов?
— Да. Частный звездолет Кнуд-ше довез меня до интерзоны, а там я пересел на лайнер до Дели.
— Но нашу расчетную карточку ты получил, конечно же, у своих друзей в Едином Управлении?
— Вот теперь узнаю бригадного генерала Эффендишаха. Что значит разведчик!
— Ну, это сообразил бы и ребенок. За место на лайнере ты мог расплатиться одной из внеземных универсальных валют. Скажем, плитками осмия. Но уже из Дели до Шираза ни за какой осмий не повезут. Тут нужны либо особые документы, которым у тебя взяться неоткуда, либо расчетная карточка нового образца. Которую могла тебе привезти только тойлангская миссия, вернувшаяся с Земли.
— Все верно.
— Ты прилетел навсегда? Или намерен вернуться к тойлангам?
Бывший берсальер замялся.
— Как тебе сказать… Если меня здесь задержат и захотят судить, я сочту это справедливым. Но если нет — предпочел бы вернуться. Мне с тойлангами уже проще, чем с людьми.
— Я этого ждал. Помнишь, Джакомо, старую инструкцию для военных? Насчет того, что земная история до двадцать второго века — секретна? Что ее нельзя обсуждать с представителями инопланетных рас?
— Конечно, помню!
— Как ты понимаешь, это было сделано для того, чтобы не смущать инопланетян нашим мрачным прошлым. Мировыми войнами, геноцидом индейцев, кровопролитными революциями. Возможно, ты никогда об этом не задумывался, но это стало также и одной из причин, по которым тойланги так долго не догадывались о существовании у человечества богатого культурного наследия.
— Верно. Ну и что?
— Так вот, сейчас действует принятый сразу после войны Закон о Возрождении. Он чем-то подобен старой инструкции, только временные рамки его действия перенесены на послевоенный период. Закон запрещает комментировать для инопланетян происходящее на Земле. А ты, извини, скорее тойланг, нежели человек.
— Принимаю.
— Наши власти, я думаю, не будут чинить тебе препятствий. Можешь посетить любые города на Земле, можешь смотреть наши новости, тебя даже пустят на территорию военных объектов. Но что на самом деле здесь происходит — извини, никто тебе не объяснит. Придется обождать до следующего Дня Кометы.
Гость ушел. Я сполоснул пиалы, подставил ладони струе горячего воздуха из сушки, вернулся в мастерскую.
На краях огромного стола в беспорядке громоздилось множество альбомов и книг. Большая часть из них была недавно переведенными на Язык переизданиями пяти-, шести- и семивековой давности. Было там среди прочих и «Hiberno-Saxon Art of Book Illumination» — то самое, которое навело Ресту-Влайю на первый пункт мирного договора между тойлангами и Сверхчеловечеством.
Попадались книги и на старых национальных языках. Благодаря превосходному кибертранслятору производства бывших «Объединенных Верфей» я не испытываю затруднений с переводом.
Кроме книг на столе лежали батареи кисточек, деревянные коробочки с полуфабрикатами для приготовления различных красителей, ножички для зачистки перьев и специальных палочек. Там же были и несколько переплетенных, но пустых пока пергаментных кодексов, как принято называть старинные рукописные книги.
В центре стола, накрытое стеклянным колпаком, лежало Личфилдское Евангелие.
Физически этот кодекс не имел ничего общего с оригинальным экземпляром, который был создан безымянным гением из числа нортумбрийских монахов в восьмом веке. Оригинал долгое время находился в библиотеке Личфилдского собора, в конце двадцать первого века был перевезен в подземные хранилища нового корпуса Британского Музея, пролежал там еще шесть веков, а по условиям мирного договора был выдан владетелям пространства. Вместе с тысячами других бесценных манускриптов, с Келлской Книгой и Амиатинским Кодексом, с Бамбергским Апокалипсисом и Хлудовской Псалтырью тойлангский крейсер увез его на Эрруак. Там эти книги были сожжены в огромной печи из жаропрочного стекла перед толпами ликующих победителей. В других печах горели полотна старых голландских мастеров и плавились крылатые быки из Ниневии…
Мое Личфилдское Евангелие было изготовлено в Тегеранском скриптории, основанном не без моего участия восемнадцать лет назад. Мне предстоял долгий, кропотливый труд по сличению этого рукотворного шедевра с великолепной факсимильной копией, которая была сделана по архивным слайдам согласно Закону о Возрождении.
Сам я пока что не могу претендовать на высокое звание скриптора, не говоря уже об иллюминаторе. И возможно, уже не успею освоить это сложнейшее искусство настолько, чтобы получить собственную лицензию, если угодно — Испытат. Это прерогатива молодых и талантливых.
Но одиннадцать лет назад я все-таки смог продемонстрировать компетентной комиссии Московской Академии Изящных Искусств (к слову, ровесницы Тегеранского скриптория) достаточный уровень познаний в палеографии и кодикологии, чтобы стать счастливым обладателем диплома эксперта. В прошлом месяце мы бурно отмечали с друзьями прием в основные фонды восстановленной Книги Катах, и вот теперь мне предстоит решать: будет ли этот список Личфилдского Евангелия переправлен вслед за Книгой Катах в тайные бункеры Антарктиды или пополнит огромные арсеналы выбракованных копий, которые можно использовать в учебных целях, но нельзя присовокупить к душе нашей культуры.
Но прежде чем приступить к экспертизе, мне требовалось войти в настроение. Я подозвал кибертранслятора, открыл русскую книгу «Искусство Раннего Средневековья» и, ткнув пальцем в заранее облюбованный абзац напротив цветной иллюстрации, потребовал:
— Читай.
«Но чемпионом в жанре ковровых листов следует признать, пожалуй, мастера Евангелия из Личфилда (нередко называемого также Евангелием св. Чада). Самобытная колористика листа, выполненного в невероятно изощренной технике, служит предметом заслуженного восхищения со стороны искусствоведов. Геометрия узора продумана с немыслимой для периода становления англо-ирландской традиции тщательностью, а ее воплощение, вероятно, потребовало от художника не одной недели кропотливой работы.
Подобно визуальным иллюзиям Эшера, личфилдский ковровый лист подразумевает как бы два слоя восприятия: на первом слое зритель воспринимает, в первую очередь, крест, окруженный калейдоскопическим узором, на втором — обнаруживает, что каждый из фрагментов узора является самостоятельной картинкой, состоящей вовсе не из абстрактных геометрических форм, но из переплетающихся, взаимопроникающих, мастерски выписанных фигур птиц, зверей, змей…»
Литературный портрет
Василий Мидянин
Nigredo и Albedo
Романы Александра Зорича пряно пахнут заморскими специями, они причудливы на вкус и загадочно переливаются, словно северное сияние. Его книги предельно жестоки и бесконечно романтичны. Его стиль узнаваем с нескольких абзацев. Художественный ряд текстов Зорича лучше всего разглядывать, отступив на несколько шагов, как какое-нибудь изобразительное полотно. Чаще всего это грандиозные эпические саги с бушующими страстями и масштабными батальными сценами, которые порой не умещаются в рамках одного тома. Однако написаны они настолько увлекательно и ярко, что заканчиваются обычно за один вечер…
Две половинки Александра Владимировича Зорича (по определению самого автора, Nigredo и Albedo) родились в 1973 году в Харькове. В миру эти половинки зовут Яна Владимировна Боцман и Дмитрий Вячеславович Гордевский.
Собственно же, Александр Зорич родился лишь в 1991 году, когда вышепоименованные Яна и Дмитрий, уже в то время старые друзья, обнаружили, что «оба читают примерно одни и те же книги и даже пишут взаимно устраивающие тексты». Именно тогда их творческий союз и породил одного из наиболее интеллектуальных отечественных фантастов последней волны.
В 1995 году Александр Зорич одновременно закончил два вуза, а в 1999 и 2000 годах, соответственно, защитил две кандидатские диссертации. Первую — по аберрации дзен-буддизма и европейской культуры, вторую — по философии ересей.
Итак, согласно «официальной легенде», в настоящее время Александр Владимирович Зорич — кандидат философских наук, писатель, культуролог, специализирующийся на культуре средних веков и сравнительной теологии. Преподает в Харьковском национальном университете историю религии, философию и теорию культуры. Является автором и главным редактором проекта «X Legio», одного из самых популярных исторических ресурсов русского интернета. Входит в оргкомитет ежегодной конференции фантастов «Звездный мост», проводимой в Харькове. Обожает верховую езду.
