Журнал «Если» - «Если», 2003 № 09
— Докладывайте, — милостиво повелел Пирон.
— Я полагаю, господа, вам следовало бы первым делом ознакомиться с условиями мирного договора.
— Адмирал Пирон ясно выразился: докладывайте, — с нажимом сказал Роньшин. — Договор обождет.
Я был уверен в обратном. Договор ждать не мог. Каждая минута промедления означала сотни, если не тысячи самоубийств на Земле, деволюцию беспорядка в хаос, разрастание страха в ужас — разрушительный, сводящий с ума.
Но ссориться с этими тиранозаврами не стоило. По крайней мере, прежде времени.
В сорок минут я уложился. Включая историю возвышения рода финь-Рэхан финь-Залмат и обстоятельное объяснение, почему нужно немедленно конфисковать все инъекторы и опечатать корабельные синтезаторы.
В трибунале качали головами и хмурились.
— Вам есть что добавить, полковник Дурново?
— Могу лишь засвидетельствовать, что деятельность нашей дипломатической миссии на Эрруаке изложена бригадным генералом Эффендишахом достоверно и в полном объеме.
— Итак, Галеацци и Смыгла оказались вражескими агентами, — констатировал Алонсо ар Овьедо, выразительно поглядев на Роньшина. — Мы так и поняли, стоило нам изучить присланный тойлангами список членов посольства.
— Не агентами, Алонсо. А марионетками, действовавшими во вред Сверхчеловечеству помимо собственной воли.
— Эффендишах, соблюдайте субординацию! — рявкнул Пирон, сверкнув глазами.
— Слушаюсь, господин адмирал. Осмелюсь напомнить, что нам желательно заняться мирным договором.
— Давайте сюда ваш договор.
Я положил на стол перед ними лист гербовой бумаги.
— Здесь перечислены условия тойлангов. Мы должны их принять. После того как вы их одобрите, нужно будет составить полный текст договора по согласованным нормам нашего и тойлангского права.
— Если мы их одобрим, — поправил меня Роныиин.
Я промолчал. Если вы такие умные и смелые, господа, почему бы вам самим не отправиться на Эрруак? Похамить, поторговаться, поугрожать?
— Что за чушь? Я не понимаю первого пункта, — возмутился Пирон. — Эффендишах, поясните.
С моей точки зрения, пояснять там было совершенно нечего. А доносить до трибунала тойлангскую премудрость «искусство — душа культуры» и свои сопутствующие соображения я считал не только излишним, но и вредным.
Лучшим комментарием я нашел повтор. Может, со второго раза до Пирона дойдет. Я процитировал по памяти:
— «Народ Земли обязуется выдать все содержимое библиотечных, университетских, музейных хранилищ, а именно: рукописные книги с иллюстрациями, рукописные книги без иллюстраций, предметы пластических искусств, предметы скульптуры и живописи. То же относится и к частным собраниям. Выдачу производить в соответствии с описью, которая будет составлена отдельной комиссией управителей пространства на основании изучения каталогов, которые должны быть представлены в первую очередь как жест доброй воли народа Земли».
— Это я сам вижу! — Пирон побагровел. — Но что стоит за этим требованием?! Чем вы там занимались, Эффендишах?!
— Дипломатией, господин адмирал. Пункт первый — главное условие тойлангов. Их интересуют наши древние искусства.
— Какие искусства?!
— В первую очередь — книжная миниатюра и каллиграфия, но также резьба по дереву и кости, ювелирные изделия, скульптура и живопись.
— Они имеют какое-то военное значение? — Пирон в растерянности обратился к Роньшину.
Тот покачал головой.
— Сомневаюсь. Старинные ювелирные изделия содержат некоторое количество золота и серебра, которые можно использовать в качестве сырья для конверсии в тяжелые радиоактивные элементы. Но энергетически это совершенно нерентабельно.
— Хм, странно… Хранилища музеев и библиотек… Эти мусорки… Что ж, пусть забирают. Если все пункты такие же, как этот… — Пирон мечтательно улыбнулся и продолжил чтение.
«Я знал, что первый пункт нареканий не вызовет», — хотел сказать я, но сдержался.
К разочарованию адмирала, дальше были изложены требования вполне вменяемые и для военных малоприятные. Вывод наших войск из всех оккупированных колоний. Выдача всех пленных (взамен тойланги, разумеется, возвращали наших). Уничтожение боевых кораблей последних трех поколений и передача тойлангам всех гражданских судов межзвездного класса.
Условия как условия. Реалистические. Если исключить из них первый пункт, то из всего перечисленного лично мне казалось опасным только требование насчет гражданских звездолетов. Выходило, что наши колонии на долгие годы окажутся отрезаны друг от друга и от Земли. Но цивилизацию гиши, например, тойланги уничтожили полностью. Поэтому следовало признать, что мы легко отделались. Если б не эти «гиберно-саксонские» манускрипты, которые не шли у меня из головы, душа моя была бы совершенно спокойна.
— Я так и думал, — Пирон поднял на меня тяжелый взгляд. — Эффендишах, как вы смели принимать подобные условия? Как вы могли позволить тойлангам так унизить Сверхчеловечество в вашем лице?
Адмирал не кричал, о нет. Он шипел.
— Вы же разведчик, более того — вы активант. Под видом посольства вам удалось проникнуть в самое сердце вражеского стана. Право, лучшее, что вы могли сделать, получив такие условия, это использовать кольцо-катализатор. Уничтожить охрану, взять в заложницы эту вашу аристократку, направиться прямиком в Единое Управление Пространства… Испепелить высшие органы государственной власти… И кто знает: возможно, ошеломленные вашим натиском, тойланги не смогли бы, просто не успели связаться со своим флотом в Солнечной системе. Вы имели шанс симметрично повторить то, что удалось вражеским агентам сделать с «Поясом Аваллона»!
Тут даже Роньшин не вытерпел.
— Адмирал, мы все это моделировали. Много раз. Подобная операция утопична. У них все сети управления не иерархические, а распределенные. Чтобы их дезорганизовать, нужна рота активантов, причем заброшенных одновременно в сорок — пятьдесят точек.
— Так вы предлагаете принять эти условия?!
— Я этого не говорил.
— А что думаете вы, контр-адмирал?
— Я полагаю, тойлангов надо как следует проучить. Основываясь на исходном плане вторжения в систему Франгарн.
«Тиранозавры обнажают клыки», — подумал я, погружая руку в карман. Предохранительная мембрана из кольца-катализатора была Мною предусмотрительно выломана.
Сочтя мое угрюмое молчание за проявление апатии, Петр-Василий сделал шаг вперед. Он кричал — яростно и самозабвенно:
— Господа, не делайте ошибки! Это же миллиарды жертв! Только на Земле в крупных городах за первые минуты погибнет восемьсот миллионов человек! Ради чего?!
Роныиин, Пирон и Алонсо ар Овьедо молча переглянулись. Обменялись короткими заговорщическими кивками. Тотчас же в зал для оперативных совещаний хлынули берсальеры.
— Полковник Дурново и бригадный генерал Эффендишах! Вы арестованы по обвинению в измене интересам Сверхчеловечества. Лейтенант, заберите оружие у арестованных.
Нет, господа, так дело не пойдет.
Мой указующий перст прошел сквозь кольцо-катализатор.
Мир взорвался.
На самом деле взорвался я — моя линейная оболочка, одежда и воздух над головой. Вспыхнули и исчезли многие значимые, но, хотелось надеяться, не коренные фрагменты моей личности.
Я утратил вес, осязание, обоняние, слух. Мгновенно забыл, какого я пола. Я напрочь лишился представлений о пище, питье, сексе. Я превратился в свет, и зрение мое, функционирующее не благодаря глазам (их у меня не было), а невесть как, поначалу воспринимало лишь оранжево-алый кольцевой поток, которым был я сам.
Я мерцал на границе обыденного мира и пространства Аль-Фараби.
Я стал ифритом.
Искандер Эффендишах. Кто это?
Семью девять шестьдесят четыре.
Неверно. Семью девять шестьдесят три.
Я забыл таблицу умножения, но обнаружил, что могу мгновенно сложить семь девяток, представив числа в виде палочек, а потом пересчитав все палочки. Так, кажется, учат сложению пятилетних детей.
А 17896 умножить на 908?
Будет 16249568.
Таков был первый шаг теста Тикканена, который каждого активанта заставляли выучить наизусть, а потом повторно загоняли в глубь сознание под гипнозом. Тест был предназначен для того, чтобы снизить вероятность полного распада личности активанта. Его рекомендовалось прогнать сразу после перехода в «горячий» режим.
Тест Тикканена выстроен так, чтобы вернуть активанта, стремительно проваливающегося в пучины самосозерцания, к восприятию линейного мира и пробудить по отношению к нему минимальное любопытство. Наиболее универсальными объектами линейного мира Тикканен, как и все математики, считал числа и геометрические фигуры, а потому тест взывал по преимуществу к алгебре и общим формам восприятия пространства.
