Два фотографа - Татьяна Юрьевна Холина-Джемардьян
Дома она быстро переоделась, ненадолго залезла под душ и нырнула под одеяло на узкой и жёсткой кушетке, где спала с детства. Ноги и впрямь отчаянно гудели от каблуков и танцев. Вытянулась на ровном с наслаждением. Выключила ночник, закрыла глаза, однако сон не шёл. Сердце билось быстро и сильно, волнами накатывала сладкая истома. "А кажется, я влюбилась. В мотоциклиста Тоху. С первого взгляда. Глупо как-то!"
Ириска представила его рядом с собой. Во всех подробностях, какие запомнила. Ёжик светлых волос со спирально закрученной макушкой, смешно оттопыренные уши, круглое курносое лицо, голубые глаза. Невысокий: на каблуках девушка была с ним почти одного роста. Не идеально сложенное, но плотно сбитое и накачанное тело. Коротковатые ноги "колесом", длинный торс, бицепсы толще Ирискиных бедер. Тяжёлые, крупные кисти с характерно набитыми костяшками. Жаркие и влажные ладони: они грубовато, почти до боли сжимали ей грудь. Острый запах мужского пота с примесью бензина, табака, чего-то ещё...
Девушка честно задала себе вопрос: было ли ей приятно, когда они с Тохой обжимались в коридоре? Затруднилась с ответом. Предпочла бы, чтобы её ласкали совсем другие руки? Да. Но те руки — красивее, сильнее, нежнее — прикасались к ней исключительно как к забавной зверушке. И то, пока была маленькая.
Одиннадцатилетняя оторва сразу выделила в толпе студентов, прибывших на первую практику, высокого чернявого парня. Он показался ей очень красивым, но то ли мрачным, то ли чересчур задумчивым. Был старше большинства сокурсников. Всегда держался чуть на отшибе. Рядом с остальными, но не вместе. Как ворона при стайке городских голубей.
"Ворона... Ворон... Рэмбо..." Неисповедимы пути ассоциаций. Нет, на киношного десантника, фильм про которого Ириске по возрасту смотреть не полагалось, Роман Чернов не был похож. Почти совсем. Вполне вероятно, бывший "афганец", как говорили про этого студента, мог наделать шороху не меньше, чем ветеран вьетнамской войны. При желании. Однако предпочёл податься в "ботаники". Теперь с редкой целеустремлённостью, изо дня в день, пахал на раскопках. Даже отдыхать оставался там же. В лоскутке тени, с книжкой. Чаще с учебником, реже с художественной. Или дремал, удобно расположившись прямо на голых камнях. Ириска сама обожала горячие крымские камни, льнула к ним, как ящерка. Но взрослые обычно предпочитали устраиваться, где помягче.
Девочка повадилась за ним наблюдать. Сперва издали. Знала: многих раздражает или смущает, если сесть поблизости на край раскопа и начать пялиться. А если смотреть долго и пристально, как она любила, у большинства терпение лопалось быстро. Обычно прямо не шугали, но находили способы высказать недовольство. А бывало так, что заводили разговор, и начиналась дружба до конца практики. Именно этот вариант она предпочитала, но с начала сезона не выгорело ни разу. И никто из сверстников, преподавательских детей, в этот раз не приехал. Дела и обязанности у неё были, куда без них, но Ириска всё равно скучала.
Чернявый на маленькую зрительницу не реагировал никак. Даже когда обнагле... то есть осмелевшая Ириска стала устраиваться буквально в трёх метрах от него. Сидел на корточках: в отличие от многих, поза была ему удобна. Судя по непокрытой голове, неизменно чёрной футболке и джинсам, жаркое солнце тоже нипочём. Лишь в самое пекло прятался в тенёк. Шустро орудовал инструментами. Иногда насвистывал какие-то незнакомые девочке мелодии. Свистел мастерски, однако со слухом были проблемы.
Шёл пятый день непрерывных наблюдений за Романом Черновым: она уже знала имя. Ириска сидела на краю раскопа и болтала ногами, сильно стукая пятками по известковой стенке. Сыпался вниз песок и мелкие камушки, задники сандалий медленно, но верно приходили в негодность. Чернявый пару раз скользнул по девочке равнодушным взглядом, как по детали пейзажа. А её уже разобрал азарт, хотела во что бы то ни стало привлечь его внимание.
Ветер помог, сильным порывом сдул песок в сторону парня. Не оборачиваясь, ровным, безразличным голосом он всё-таки обратился к ней:
— Не пыли, а? Заняться тебе нечем? Болтаешься тут который день.
Заметил? Ириска кинулась развивать успех:
— Один папин знакомый говорит: "На три вещи можно смотреть без конца. На огонь, на воду, на чужую работу". Ты очень красиво работаешь. У тебя руки будто танцуют. Можно, я буду сидеть рядом и смотреть? — сама подумала: "Попробуй только сказать, нельзя! Я тогда..." Однако санкций придумать не успела.
— А что за польза мне с этого будет? — парень отвлёкся от черепков в земле, хитро прищурился на девчонку.
— Обязательно должна быть польза?
— Обязательно. Польза или удовольствие, или то и другое. Я ничего не делаю просто так, — говорил таким тоном, что невозможно понять, шутит, или всерьёз. В точности, как папа.
— А... Ну... Например, я покажу тебе свою коллекцию камней. Это будет удовольствие?
— У тебя там что? Алмазы и рубины с изумрудами?
— Дядя Саша говорил, что привёз бы мне настоящий алмаз из Мирного, да нельзя. Зато у меня есть бериллы с Ильменских гор и один почти настоящий сапфир, то есть корунд, из Хибин. Только они в Москве. А здесь — яшмы, халцедоны, агат. Красивые! Крымские.
— Ух! Какие слова ты, оказывается, знаешь! — рассмеялся чернявый. — Геологом хочешь стать, когда вырастешь?
— Не знаю. Мне ещё долго расти, я пока думаю. В прошлом году хотела быть геологом, как дядя Саша и тётя Женя. В этом захотела стать художницей, как мамина сестра Алла. А можно, я с тебя наброски поделаю?
— Я пока не услышал ни слова про пользу.
— Ну, например, я тебе потом подарю часть своих рисунков.
— Рисунки? А польза-то в чём?
— Если у тебя дома есть дырки в обоях...
— Нету. Зато растопки для камина вечно не хватает, — парень хищно оскалился и стал похож на большого зверя, припавшего к земле перед прыжком.
Девчонка напряглась: "Не пора ли спасаться бегством?" Но идея использования её рисунков, которых этот вредина, между прочим, даже не видел, была чересчур обидной. Возможно, как и её предположение, что в доме подобного чистюли — даже известковая пыль не приставала к чёрной одежде — могут быть драные обои?
— На такую пользу я не согласна. Газетами разжигай! Но если я тебя обидела, извини.
— Кишка у тебя тонка меня обидеть. Ящерица! Мелкая. Сейчас поймаю и хвост оторву.
Она сразу отскочила на безопасное, как думала, расстояние:
— У
