Колыбельная для вампиров - 2 - Светлана Александровна Борисова
Когда дело касалось частной жизни, Палевский был снисходителен к недостаткам окружающих, но как глава Совета старейшин он не терпел ошибок, а за обман, особенно злостный, можно было поплатиться головой. И не важно, какими мотивами руководствовался подчинённый, хоть самыми благими, его это не интересовало. Поэтому Штейну оставалось лишь надеяться, что он всё же не перешёл невидимую черту и дело ограничится словесным разносом. Тем не менее он был не настолько самонадеян, чтобы исключить иной, неблагоприятный сценарий развития событий. Особенно, если всплывёт взрывоопасная новость, о которой он умолчал в своих докладах.
Опасения Штейна не были беспочвенными. Несмотря на внешнее спокойствие, король вампиров был властен и самолюбив. При случае его гнев мог вылиться во что угодно. Палевский, не колеблясь, убирал неугодных ему, причём иногда за совершенно пустяковые провинности. Правда, когда в Совете поднимался шум, он чётко излагал мотивы, которыми руководствовался и тогда то, что поначалу виделось неоправданной жестокостью, на деле оказывалось хорошо продуманным решением по устранению скрытой угрозы вампирскому обществу.
Ну а поскольку Палевский ещё ни разу не прокололся в своих объяснениях — их логика отличалась завидной безупречностью — то и Штейн, в отличие от некоторых агрессивно настроенных старейшин, не считал, что сначала он убирает тех, кто ему не угоден, а затем придумывает себе оправдание. Тем не менее, сейчас его точил червячок сомнения. «Чужая душа — потёмки, а Мика слишком умён. Ему не составит труда замаскировать любое своё преступление, да так что комар носу не подточит. И всё же я надеюсь, что у нас не дойдёт до прямой конфронтации», — мрачно подумал Штейн, продолжая методично излагать очередной сложный вопрос из области клановых дел.
Несмотря на свои хождения и рассеянный вид, Палевский был весь внимание. Он не упустил ни единого слова, сказанного его ближайшим помощником и с некоторых пор бессменным заместителем. Попутно он старался оценить его настрой. Но непробиваемый ментальный щит, данный Штейну от природы, и многолетняя практика в лицедействе полностью скрывали его мысли. Иначе Палевский удивился бы, поняв, какое направление они приняли. Ведь даже в сильнейшем раздражении ему ни разу не приходила в голову идея о его физическом устранении (на это были определённые причины), а вот хорошенько стукнуть по носу, чтобы не лез, куда не нужно — это да, такое случалось. Правда, не часто. Штейн быстро учился и, как правило, ошибок не повторял: ни своих, ни чужих.
Доклад был чрезвычайно интересным, и такие новости следовало бы обсудить, но Палевский намеренно не поддерживал разговор. Он специально нагнетал обстановку, зная, что в таких случаях собеседник начинает нервничать и его легко подловить на обмане. Но с главой СБ этот фокус не прошёл. Он сказал ровно столько, сколько намеревался сказать и умолк. Затем он вопросительно глянул на Палевского и, не дождавшись иной реакции, кроме холодного молчания, пожал плечами и потянулся к графину с водой.
И всё же Штейн был не столь спокоен, каким казался внешне. Как он ни тянул, вода в стакане закончилась, и он со стуком поставил его на место.
Тягостная тишина всё больше раздражала его, а тут ещё Палевский перестал ходить по комнате и развернулся к нему лицом. В результате он своего добился. Под его иезуитским взглядом Штейн вновь ощутил себя нашкодившим мальчишкой и что совсем уж непростительно, в его душе вспыхнуло прежнее благоговение перед кумиром детства.
Охваченный досадой, глава СБ сложил руки на груди и, прислонившись спиной к стене, неслышно вздохнул. Палевский играючи пробил линию его обороны, что для него, как для профессионала, было унизительно. Лишь одно его утешало, что он имел дело с достойным противником. Вдобавок его посетила мысль, что возникшая ситуация — обоюдоострое оружие и ничто не мешает ему использовать её к своей пользе.
Дождавшись, когда в серых глазах промелькнёт тень бешенства, а затем восхищения, Палевский внутренне улыбнулся. «То-то же, мой мальчик! Рановато ты возомнил о себе. Сначала подучись, прежде чем тягаться со мной».
— Я понимаю, тебе приходится нелегко, — спокойно заметил он, будто бы и не было паузы в разговоре. — Сочувствую, но не заставляй меня повторяться. Я уже сказал, что занят по горло, — добавил он более резко.
— Спасибо за сочувствие. Как я понимаю, большего от тебя всё равно не дождёшься.
— Само собой, ведь я не в курсе дел. Или ты, судя по обиде в голосе, как в детстве ждёшь похвалы?
— Полно издеваться, — Штейн вздохнул. — Между прочим…
— Доброе слово и кошке приятно, — закончил за него Палевский и его глаза потеплели. — Ладно, получи свою конфету. Вынужден признать, ты хорошо справляешься. Даже я не смог бы лучше.
— Ну, спасибо! Утешил, — буркнул Штейн, но ему действительно была приятна похвала его главного учителя и наставника. — В чём дело, Мика?.. Неужели то, чем ты занимаешься настолько серьёзно? — осторожно поинтересовался он.
— Да, — коротко ответил Палевский и неохотно пояснил: — Извини, Томас, но пока решается вопрос жизни и смерти одного очень близкого мне человека, я ни ногой из института.
При мысли, что из-за сердечного пристрастия Палевского ему не известно сколько времени придётся тащить на себе солидарный груз ответственности, Штейн с трудом подавил вспыхнувшее раздражение. Тем не менее он не подал виду, что разозлился.
— Ну, и ладно. Надо, значит, надо. Справлюсь, мне не привыкать, — он радушным жестом он указал на кресла, стоящие у камина. — Располагайся, повечеряем, — видя, что гость медлит, он по-свойски фыркнул. — Садись, не привередничай! А то я не знаю, зачем ты явился. Ещё успеешь надавать мне оплеух. Кстати, если не затруднит, подбрось дровишки в камин, а я пока организую закуску. Поздно уже, но, может, хочешь кофе?.. ОК! Тогда я быстро!
Подойдя к рабочему столу, Штейн нажал кнопку селектора.
— Марта!
— Извините за задержку, герр Штейн, — не сразу ответила запыхавшаяся девушка.
— Где тебя носит?
— Герр Штейн, мне самой приготовить вам ужин?
— Д-да. Пожалуй. Если это не долго.
— Хорошо. Тогда я немедленно займусь готовкой. В общем-то, у меня почти всё готово. Остались только горячие закуски.
— Марта, ты золото! Свистни, когда будет готово.
Перед тем как опуститься в кресло, Палевский разворошил тлеющие уголья в камине и подбросил пару яблоневых поленьев, взятых с приступки. Штейн, тем временем подошёл к шкафу и нажал на потайную панель. Порывшись во внутренностях стильного мебельного монстра, он извлёк из запасников старинный коньяк и коробку кубинских
