Последний - ЙаКотейко
Мамаша, как выразился Сай, стала включаться все чаще. После пыток Наори, когда всю команду мучили за меня, привязанность быстро развивалась. Проклятие вампиров — желание обзавестись семьей. Мы не могли долго без себе подобных, и мое внутреннее я, похоже, нашло идеальных кандидатов на роль птенцов. Теперь инстинкты требовали как можно быстрее их обратить, но, боюсь, такого местные «властелины» точно не потерпят.
Все захихикали, но своего я добился, Бурал в огонь рукой больше не лез, взял для этих целей палку.
— Ничего не знаю, сами хотели со мной в команду, — буркнул, смущенно уткнувшись лисенку в волосы.
— Чего ты бегаешь за нами как за детьми? Мы же для тебя еда? — ехидно оскалился волк, тряхнув светлой, растрепанной гривой.
— Вы для меня семья. Ее замена. Мои инстинкты требуют обратить вас и защищать. Ну почти всех. Кроме Миши, — нехотя признался ему, отстраняясь от Янки и глядя в костер остановившимся взглядом. Воспоминания только того и ждали, выпрыгнули из глубин разума, затопив черным отчаянием.
— А почему ее нет? — смущенно продолжил расспрос Корад. Похоже, неожиданное признание несколько усмирило еще недавно боевой настрой.
— Потому что я несъедобная, — улыбнулась Миша, уложив голову Буралу на плечо. — Соответственно, и вампиром стать не могу.
— Да, — нехотя подтвердил я, — из-за этого у нас было много проблем.
Разговор все меньше мне нравился. Углубляться в прошлое не хотелось. Слишком старательно я пытался его забыть.
— Каких? — чуть отстранилась от меня Янка, чтобы заглянуть в глаза.
— Во время заселения мира. Первая война началась с противостояния вампиров и горгулий, — попыталась кратко объяснить Миша.
Я поморщился, напрягаясь. Но никто слушать желаний одного вампира не хотел. Пришлось сделать вид, что происходящее не интересует и смотреть, как пляшет огонь, все ярче распаляя уголек.
— Но вы же вроде не воины? Зачем вам это надо было? — не отставала лисичка, повернувшись к горгулье.
— Войну начали мы.
Не сдержался. Слишком стыдно мне было за прошлое.
Все как один уставились на меня. Только Миша чуть грустно продолжала смотреть в огонь, удобно прижавшись к водяному.
Помолчал, но довольно быстро понял, что право на рассказ горгулья отдала мне и продолжил.
— Когда пришли горгульи, вампиры уже обжили этот мир и распробовали всех существ. Мир мы сочли, этаким, божественным местом — все для нас. Сильнее нас не было никого, все съедобны, только солнце доставляло неудобство созданным. А потом явились горгульи. Когда, встретив новых поселенцев, мы вдруг поняли, что они не пища, да еще и летают. Наверное, мы испугались, но кто в этом признается? Лорд, наш единый правитель в то время, принял решение уничтожить потенциально опасных существ. Началась война.
В первое время против вампиров выступали только горгульи, благо они были гораздо многочисленнее нас. Но именно их количество сыграло против вампиров. Перворожденных лорд берег. Нас и так было слишком мало, по его мнению, и лорд приказал обращать другие расы, создавать высших.
Это была ошибка. Иные, понимая, что война касается их напрямую, присоединились к горгульям. Первое время, пока они искали способ борьбы, мы одерживали верх. Что только не шло в ход. Слова, чеснок, — на этом слове вдруг запнулся, хохотнув: кажется, я начал понимать, по какой причине вечно разил чесноком тот профессор. — Серебро. С ним проблем оказалось больше чем пользы, мы его не боялись, а вот многие расы — да. Чистый металл. Пока кто-то впервые не сообразил и не снес одному из вампиров голову. Без нее еще никто не выживал.
Вот тогда-то у вампиров настали действительно темные времена. Иные быстро сообразили, что главное зло — перворожденные, и нас стали целенаправленно уничтожать. Один на один, конечно, никто не сравнится с вампиром, а вот толпой. Они все вместе висли на ногах и руках, пока один с мечом убирал голову.
Перворожденные гибли, а лорд все не хотел признать поражения, отправлял насмерть все новых и новых. Нас осталось не больше двух сотен. Лорда убил сын, неспособный больше терпеть гибель друзей. Подло, в спину, заключив долгожданный мир, — я замолчал, остановившимся взглядом уставившись в костер, в котором до этого мелькали призраки прошлого.
— Он поступил правильно, — шепнула сидящая напротив горгулья выпрямившись. Она смотрела прямо, и в глазах было столько горечи и тепла.
— Правильно? Возможно. Для других, — продолжил, вперив взгляд уже в нее. — Только, малец не учел одного. Никто не любит предателей, да и покориться тем, кого считали пищей?! Вампиры раскололись. Половина ушла с другим, сильным вампиром, назвав лордом его. Около пятисот лет мы жили в мире, строили гнезда, прирастали птенцами, а затем они вернулись. Началась междоусобица. Только, теперь юнец был обречен. Его подданные могли обращать иных лишь с их позволения. Другие же, обзавелись за это время армией высших и сотворенных.
Это была бойня, но ему опять повезло. Иные, с которыми он жил в мире все это время, разобрались, кто опасен, а кто нет и стали помогать.
Последний бой был в небе над темной пустошью. Когда вампиры остановились… — говорить было тяжело, горло сдавило, и слова приходилось выталкивать из себя. — Осталось одиннадцать перворожденных и больше никого. Четверо шедших за мальчишкой и еще семеро. Они не напали, несмотря на численный перевес. Вампиры поняли одно — они все проиграли. Обрекли на вымирание всю нашу расу: восстановить ее из такого количества практически невозможно. Взглянув друг на друга, вампиры просто развернулись и разлетелись в разные стороны, оставив своего несостоявшегося лорда одного, над горой трупов его подданных.
Знаешь, каким был последний услышанный им вопрос? — спросил Мишу, все это время не отрывавшую от меня взгляда. — Одна из противоборствующих вампирш, перед тем как улететь, спросила его, — стоило оно того? — я усмехнулся. — А он не ответил. Мальчишке нечего было сказать. Он убил весь свой народ, ради благополучия других, чужих существ.
Я, наконец, опустил взгляд, снова уткнувшись им в костер. Вокруг стояла тишина. После услышанного никто не желал первым нарушить гнетущую атмосферу, словно она могла наброситься и уничтожить потревожившее существо.
— Ты так жутко рассказываешь, как будто сам там был, — поежился Сай, обхватив колени
