Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1974 год
Вот фон, который стал главенствующим в жизни земной коры, как только завершилась бурная космическая бомбардировка.
Земную кору там и тут стали рассекать глубинные разломы. Вдоль них формировались глубокие прогибы (геосинклинали). Пространства меж этими поясами разломов оставались малоподвижными (их называют платформами).
Залечивались одни разломы, вскрывались новые. Сминались и трескались платформы; в свою очередь, замирали и становились платформами бывшие геосинклинали.
Глубинные разломы служили каналами, по которым шел обмен веществом между корой и мантией Земли. Снизу на поверхность поступал расплав, прежде всего базальтовые лавы. По этим же разломам шло погружение осадков и других приповерхностных слоев.
Мельница, конвейер? Отчасти. Обмен веществ наподобие живого организма? Бурление реакций в реторте? При всех сравнениях надо учитывать гигантский, планетарный характер процессов.
Существенно то, что с эволюцией радиоактивной деятельности верхний слой мантии оказался в пластичном состоянии «твердого расплава» (таков он и сегодня). Поэтому в астеносфере (так назван этот слой) вязкость материала понижена — он может течь и в горизонтальном направлении. Не исключено, что там, под толщей коры, существуют, как в океане, течения и противотечения. Только медленные, с нашей точки зрения почти застывшие. Но когда речь идет о планете, о сотнях миллионов, миллиардах лет ее истории, эти течения оказываются весьма и весьма подвижными. Астеносфера, в частности, вызывает «засасывание» материала коры в мантию. Глубинные разломы в сочетании с пластичностью астеносферы не давали каменной маске Земли затвердеть.
Кора обогащалась более легким гранитным материалом. Скапливались, уходили в глубину, переплавлялись осадки. Обособлялся базальтовый слой подошвы. Твердели и ширились платформенные участки. Земная кора приобретала современный облик.
Но третья стадия эволюции коры еще далеко не завершилась! Она продолжается по сей день, будет продолжаться еще долго, очень долго...
Тем не менее примерно полмиллиарда лет назад Земля вступила уже в четвертую стадию эволюции, которая, быть может, несет гибель суше.
Наступление океанов
Океаны возникли только вчера... То есть, с нашей точки зрения, они возникли невообразимо давно — сотни миллионов лет назад. Но с позиций длительности земной эволюции это произошло совсем недавно.
Поначалу океаны были небольшими и узкими. Но они быстро ширились, захватывали один участок суши за другим и к моменту появления человека на Земле покрыли большую часть планеты.
Соответственно перерождалась и земная кора. Она утоньшалась, теряла гранитный слой. Что вызвало начало процесса океанообразования и перерождения континентальной коры в океаническую, пока неясно. Видимо, в основе этого процесса тоже лежит вызванный радиоактивным распадом разогрев глубин. Возможно, произошло проплавление нижних горизонтов коры, и таким образом она утончилась. Другие же исследователи полагают, что это работа «течений мантии», которые увлекают кору под материки.
Так это или не так, факт тот, что океаны растут. Этот рост, по-видимому, будет идти и дальше. Мало-помалу материки уничтожатся, и всю планету, быть может, покроет океан.
А где же тогда будут жить люди?
Возможно, этот вопрос и станет когда-нибудь предметом забот человечества. Но не сейчас и никак не в грядущие тысячелетия. Ибо для полного поглощения континентов потребуются еще сотни миллионов лет. Ну а задолго до того времени люди подчинят себе эволюцию Земли, будут управлять ею, словно технологическим, идущим в какой-нибудь домне процессом. Задолго до того, как океан поглотит сушу, третий и четвертый этапы эволюции земной коры сменятся пятым: техногенным. К этому нас уже сейчас подталкивают насущные заботы: иссякание поверхностных залежей руд, угроза землетрясений, проекты использования глубинного тепла. Поэтому мы вправе считать, что в грядущем эволюция земной коры будет контролироваться не скрытыми в Земле силами, а сознательной волей человека.
И. Резанов, доктор геолого-минералогических наук
Рукотворная природа Антонио Гауди
Архитектура во все времена была тесно связана с природой. Противопоставляя свои сооружения окружающему ландшафту или, наоборот, отыскивая между ними гармонические созвучия, зодчие всегда соотносили свои замыслы с творениями природы. Колонные зама древнеегипетских храмов уподоблялись окаменевшей роще, древнегреческие архитекторы свои сооружения как бы выверяли пропорциями человеческого тела. Но никогда архитектура не была прямым подобием природы. Наверное, лишь лист аканта вошел в классическую архитектуру без изменений. Став деталью капители и фриза, он украшает их почти в том виде, в каком создала его природа.
Поэтому такое неожиданное впечатление производят постройки испанского архитектора Антонио Гауди, в которых он стремился воплотить в камне и кирпиче мир природы. Среди архитектурных деталей построенных им на рубеже XIX—XX веков зданий можно увидеть водостоки в форме морских раковин, опоры в виде стволов деревьев, сталактитов, гирлянд водорослей.
Волны подсказали архитектору плавные, текучие линии одного из самых знаменитых домов Барселоны — Каса Мила, что на бульваре Пасео де Грасиа.
Не случайно многие постройки Гауди кажутся произведениями не архитектора, а скульптора — они словно вылеплены руками. «Ведь природа, — любил повторять архитектор, — не геометр, а ваятель».
Один из его помощников вспоминал как маэстро однажды поручил ему строительство винтовой лестницы. Гауди не показал ему ни чертежа, ни модели. Слегка закруглив и вытянув перед собой руку, словно держась за воображаемые перила, архитектор быстрыми шажками сделал на месте несколько небольших кругов, как будто поднимаясь по ступенькам. «Это надо сделать так», — коротко сказал он.
Опыты Гауди в общем-то остались уникальными в истории архитектуры. Извечная задача архитектуры — совместить красоту и целесообразность, конечно же, не могла «благословить» зодчих на «запуск в серию» замыслов Гауди. И со смертью архитектора прекратился рост главного «растения» в его рукотворном «саду» — собора Ла Сагоада Фамилиа, постройка которого началась в 1883 году. Сорок три года Гауди отдал этому сооружению, которое трудно даже назвать постройкой, настолько напоминает оно пусть фантастическое, но все же произведение природы. И никто из учеников зодчего не смог завершить замысел Гауди после его смерти в 1926 году.
Это здание, даже недостроенное, и сегодня поражает воображение. Стоит ли говорить, как удивлялись барселонцы, когда оно диковинным, фантастическим растением вырастало на их глазах. Как это часто бывает, зритель оказался неподготовленным к восприятию столь непривычных архитектурных форм. Судьба этого сооружения схожа с судьбой Эйфелевой башни. Одни озадаченно молчали и пожимали плечами, другие ругали, поносили его, называли «каменным кошмаром». Но минуло время, и люди увидели в нем то, чего не смогли разглядеть вначале. И постепенно оно стало главной архитектурной достопримечательностью Барселоны, как в Лондоне — башня Биг Бен, во Флоренции — собор Санта Мария дель Фьоре, а в Париже — Эйфелева башня.
Г. Сбойчакова
История человека, одержимого мечтой
Внешне Элген Лонг мало похож на романтика. Крепко сбитый, чуть медлительный в движениях, этот уравновешенный американец с мягкой улыбкой, отец двоих взрослых детей, тем не менее всю жизнь был одержим одной мечтой: совершить небывалый перелет. «Увы, к тому времени, когда я пришел в авиацию, — рассказывает Лонг, — эра пионеров, подобных Линдбергу или Сент-Экзюпери, которые бросали вызов пространству, стихии да и собственным машинам и выходили победителями, давно миновала. Авиация стала настолько прозаичным делом, что рекорды ставили не летчики, а пассажиры, умудрявшиеся между завтраком и обедом покрыть чуть ли не половину континента».
Словом, стоило молодому Элгену сделать первый шаг к осуществлению своей мечты — получить диплом штурмана, как он тут же зашел в тупик. Лонг страстно жаждал вписать героическую страницу в историю покорения человеком «пятого океана», был готов преодолеть для этого любые трудности, даже совершить невозможное, но прогресс любимой авиации не оставил ни малейших шансов на это. Пришлось довольствоваться слишком уж скучной, как ему казалось, профессией штурмана коммерческих авиалиний, где и не пахло Приключением с большой буквы, а все было расписано по параграфам инструкций и наставлений. Впрочем, повседневная летная работа вскоре преподала Элгену Лонгу первый важный урок. В небе путь к неизведанному лежит через Опыт, а его могут дать лишь часы, проведенные за штурвалом самолета в обычных полетах, когда ничего неожиданного не случается.
