Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №09 за 1974 год
Повторяем, Элген Лонг не просто умел мечтать, а был одержим своей мечтой. Раз первый шаг не приблизил к ней, решил он, значит, нужно начать сначала, на земле, в учебных классах. Обидно, но другого выхода нет. Наконец Лонг вновь в воздухе, но теперь уже за штурвалом реактивного лайнера в кресле второго пилота. Со временем пересаживается в кресло первого, к тому же на международных линиях. Целое событие в жизни любого аса. Только «чудак Элген», как прозвали его коллеги, по-прежнему считает, что главное впереди. Ему еще предстоит совершить невиданный полет. Теперь он точно знает какой: в одиночку вокруг земного шара через два полюса. И Лонг месяц за месяцем, год за годом готовится к нему. Ведь нужно не просто рассчитать предстоящий маршрут, а и скрупулезно изучить его, что называется, пощупать своими руками, ибо в предстоящем перелете не должно быть места неожиданностям.
Больше года Элген Лонг летает в Арктике. «Это был бесценный опыт, — вспомнит он потом, — поскольку там я научился выходить из самых трудных и опасных ситуаций. Но оставалась еще Антарктида — едва ли не самый трудный участок будущего полета, с которым самому, к сожалению, можно было познакомиться лишь тогда, когда он окажется уже под крыльями. Пока же я старался как можно лучше узнать Антарктиду заочно: читал и перечитывал все, что написано о ее рельефе, геологии и, конечно, метеорологии. Друзья даже смеялись, что вместо «пятого океана» я помешался на шестом континенте».
Когда Элген Лонг стоял буквально у порога своей мечты, все труды его чуть было не пошли прахом. Зимой 1968/69 года другой ас Макс Конрад предпринял попытку совершить полет вокруг земного шара через оба полюса. И хотя она не увенчалась успехом, Элген с горечью понял, что судьба грозит сыграть с ним злую шутку: столько лет затрачено на подготовку, а пионером на сверхдальнем маршруте может оказаться другой. Дальнейшие события подтвердили его худшие опасения. На следующую зиму Макс Конрад повторил свою попытку, но его самолет «Ацтек» потерпел аварию при взлете с площадки в районе Южного полюса. Элген Лонг понял: нужно торопиться. Однако минуло больше года, прежде чем ему удалось приступить к осуществлению мечты всей жизни. Предстояло найти подходящую машину, приобрести необходимое оборудование, а прежде всего достать деньги. Свой выбор Лонг остановил на двухмоторном реактивном самолете «Навахо» с потолком в 17 000 футов и максимальным запасом горючего на 20 часов полета. В конце концов решилась и проблема финансирования полета вокруг «шарика»: дюжина фирм согласилась на паях дать деньги и оборудование, решив, что рекордный полет будет для них неплохой рекламой.
...Пятого ноября 1971 года в международном аэропорту Сан-Франциско собралась небольшая кучка друзей и репортеров, чтобы проводить Лонга в путь к славе или... возможной гибели. Во всяком случае, большинство журналистов было настроено скептически. Особенно после того, как он познакомил собравшихся с расчетом рекордного перелета:
— Мой маршрут будет состоять из 15 отрезков и продолжаться 28 дней, — начал Лонг. — Я дважды пересеку экватор и совершу посадки на всех шести континентах...
— Почему вы выбрали столь неудачное время, мистер Лонг, ведь в северном полушарии вас встретит зима?
— Зато в Антарктиде весна. Не забывайте, что это самый тяжелый отрезок. Полет над ним в более или менее сносных условиях возможен лишь шесть дней в году. Только в это время Солнце и Луна находятся в подходящем положении для прокладки маршрута визуальным наблюдением. Малейшая задержка, и солнышко может растопить лед посадочной площадки.
— Но ведь у вас же есть инерционная навигационная система, такая же, как на «Аполлонах», неужели вы не верите в нее? — не отставали газетчики. — Может быть, именно поэтому, мистер Лонг, вы назвали свой самолет «Кроссроудз»? Какое значение вы сами предпочитаете вкладывать в это слово: «путь, пересекающий магистрали» или «критический момент»?
— Я верю в инерционную систему, вкладываю в название моей «пташки» именно первое значение, но мой перелет имеет одну особенность: я планирую даже не поддающееся планированию. Поэтому и не сомневаюсь в успехе. А сейчас прошу извинить меня, — поспешил закончить импровизированную пресс-конференцию Лонг. — Если я опоздаю в Антарктиду, виноваты будете вы...
Конечно, Элген Лонг знал, что в полете придется столкнуться и с трудностями, и с опасностями, и с неожиданностями, но не мог даже предположить, что они начнутся так быстро...
Поздно вечером после пятичасового отдыха в Фэрбенксе Лонг вылетел в одиночный ночной полет через Северный полюс. Ровный гул моторов и хороший прогноз погоды на ближайшие часы были добрым предзнаменованием, что эпопея вокруг «шарика» закончится благополучно. Правда, над заливом Аляски у «Кроссроудза» отказала обогревательная система, механики в Фэрбенксе не смогли найти неисправность, и сейчас в кабине стоял страшный холод. Впрочем, в данный момент Элгена куда больше огорчило, что он забыл захватить в кабину запасные кассеты с кинопленкой. Включив автопилот, Лонг вылез из уютного кресла и, подняв руки над головой, стал боком осторожно протискиваться по узкому проходу между запасными баками с горючим в хвост, где хранились его личные вещи, аварийное снаряжение и запасы продуктов на месяц.
Главное было не задеть нечаянно ногой за пластмассовые горловины баков у самого пола: на морозе они потеряли эластичность и могли разлететься от малейшего удара. Лонг живо представил себе, что произойдет в этом случае. Вырвавшееся горючее хлынет в электрическую систему, мгновенный взрыв — и на девственно белый арктический лед рухнет огненный метеор.
К действительности летчика внезапно вернуло неприятное ощущение: грудь и спину сдавил железный обруч. Элген рванулся вперед, но обруч не поддавался. Попытка отступить также ничего не дала. Он почувствовал, как у него дыбом встают волосы. Попасться, да еще так глупо, словно мышь в мышеловку, и где — на высоте 12 000 футов над ледяной пустыней! Впрочем, последнее не имеет значения: несмотря на свое солидное название, автопилот все равно не сумеет сам посадить самолет даже с высоты 100 футов на бетонную дорожку.
«Вот и первый критический», — невольно вспомнил он пессимистический вопрос репортера перед вылетом. В то же мгновение им овладел сильнейший приступ клаустрофобии — боязни замкнутого пространства. Не отдавая себе отчета, Лонг судорожно рвался из мертвой хватки предательски поймавших его баков. Он напрягал мышцы с такой силой, что темнело в глазах. Однако результат был не больший, чем если бы он пытался выбраться из трясины или зыбучих песков.
Сколько длился неравный поединок, Лонг не знал. Сознание ему вернул привычный гул моторов. «Нет, так у меня ничего не выйдет, — сказал он себе. — Нужно взять себя в руки и продумать ситуацию. Последовательно и спокойно. Так, как я делал это двадцать лет, до того, как отправился в этот проклятый полет».
Прежде всего летчик заставил себя успокоиться и постараться определить, что же все-таки произошло, ибо не был суеверным человеком и не верил в злой умысел со стороны «Кроссроудза». Причина «первого критического» оказалась до смешного проста. Устанавливая дополнительные баки по всей длине фюзеляжа, Лонг оставил между ними проход такой ширины, что мог протиснуться по нему в обычном летном комбинезоне. Но после того как вышла из строя отопительная система, перед отлетом из Фэрбенкса пришлось напялить на себя целых три! Об этом-то он и забыл. Поскольку же к хвостовой части фюзеляж сужался, в какой-то момент Элген неизбежно должен был заклиниться между баками. Занятый мыслями о пластмассовых горловинах, он слишком поздно заметил это.
Остальное было, как говорится, делом техники. Через двадцать минут обессиленный Лонг опустился в пилотское кресло, помянув недобрым словом кинопленку и собственную забывчивость. Да, в таком полете нельзя позволять себе расслабляться ни на секунду, как бы преотлично все ни шло.
Впрочем, в эту ночь судьба приготовила отважному летчику еще одно испытание, хотя и не дотянувшее, по его оценке, до категории «второго критического». Когда «Кроссроудз» миновал мыс Барроу и мчался над Северным Ледовитым океаном, прервалась радиосвязь с Землей. Лонг остался в абсолютном одиночестве над бескрайней ледяной пустыней.
«Я провел годы над картами Арктики, немало полетал над ней, знал все расстояния наизусть. Но одно дело держать в голове колонки цифр, и совсем другое — самому испытать огромность пустоты и свое ничтожество по сравнению с ней, — писал он позднее. — Мне лично чувство одиночества помогала преодолевать Луна, все время блестевшая прямо впереди, — я заранее проложил именно такой курс до Северного полюса. Когда она первый раз улыбнулась мне в лицо своей серебряной улыбкой, это было подобно встрече со старым другом. Неожиданной и тем более приятной, что подо мною расстилалось сплошное, призрачно отсвечивающее покрывало облаков. Зато, когда я миновал полюс и Луна исчезла, у меня возникло непередаваемо жуткое ощущение: словно я скольжу куда-то вниз с огромной горы. Немного позднее, может быть, миль через 250, стало казаться, что льды и снега остались позади, а внизу под облачной пеленой растут пальмы и плещется теплое море».
