Журнал Поляна - Поляна, 2013 № 01 (3), февраль
— Можно, но тут во все времена с брусникой не густо бывает, народ ее и пробегает. Чего зря корячиться? Время потеряешь, а брусники соберешь не более одной литровой банки. Черника тут хороша родится. Прямо ух, сколько ее тут этим летом было! — Настя посмотрела по сторонам. — Кажется, как раз я ее тут и собирала. Не поверишь, ведрами!
— А мне не удалось. Как коза заболела, так вся моя черника в лесу и осталась. Еле-еле Нюську выходила. Уколы ей делали, и лекарства порошковые давала, думала, молоко теперь у нее ядовитое будет. Нет, ничего вроде. Кот и я едим и живем. Обошлось.
— А чем она болела-то? — поинтересовалась подруга.
— Кто ж ее знает. Может, траву какую ядовитую сожрала, а может, кто и укусил.
— А ветеринар что сказывал?
— Говорил что-то, да разве я его мудреные выражения запомню? Уколы Нюське колол и лекарства прописал, я еще с трактористом Васькой договаривалась, чтобы он мне те лекарства из районной аптеки привез. Купил, не обманул. Денег я за все это дюже много отдала, целую месячную пенсию. Прямо ужас! Но главное, не зря! Нюська вылечилась и стала живее всех живых. Озорная, прямо помолодела, глядишь, и козленочком меня в скором времени порадует. А может, и двумя.
При упоминании о козлятах Маруся улыбнулась беззубым ртом.
— Слава Богу, что все обошлось, — порадовалась за подругу Настя.
Тропа тем временем перешла в заболоченный лес, и старушки теперь то и дело ступали сапогами в черную торфяную болотную воду, покрывающую тропу то в одном, то в другом месте. Благо глубина была небольшая. Росшие вокруг сосны становились все тоньше в стволах и все ниже. Рос багульник, наполняя окрестный лес характерным запахом. Медленно сгнивая, тут и там валились погибшие от большого количества воды деревья, стволы которых лежали на болотных мхах, словно на мягких перилах. Гибель деревьев приводила к повышению в этих местах грунтовых вод и к расширению площади болота, на которое и приходили за ягодой-клюквой люди…
Вскоре вся местность стала одинаковой. Кругом росли низкорослые сосны, мхи, кустики голубики и еще каких-то трав, которые здесь на болоте бабушки часто встречали и раньше, но не знали, как они называются. Эти влаголюбивые растения, пресытившись в избытке водой, испаряли на солнце столько влаги, что благодаря этому над болотом стоял небольшой туманец.
Старушки прошли еще сотню-другую метров, и постепенно тропа сошла на нет. Как раз в этом месте приходивший сюда народ разбредался по болоту. Клюква росла везде, и, собирая ягодку за ягодкой, люди уходили от тропы все дальше и дальше. Опасно было одно — заблудиться. В таких местах покрутишься на одном месте, покрутишься, а через некоторое время поднимешь голову, чтобы осмотреться, оторвешь взгляд от ягоды и не знаешь, в какую сторону идти. Сосны, небо и болото, все одинаковые. Остается один ориентир — солнце. Можно, конечно, идти и по компасу. Но если компаса нет и солнце скрыто за облаками, тогда запросто можно и заплутать. Следы на болотных мхах слабо заметны, а кричать можно сколько хочешь, все равно вряд ли кто услышит. На Руси болота не на один километр. Бывало, люди по нескольку дней кружили в этих местах. А иногда и вовсе к дому не выходили…
Маруся и Настя договорились далеко друг от друга не уходить. Стали брать ягоду. Сорвали по одной, по второй, на моховой полянке нашли сразу с десяток, еще десяток ягод, и вот они уже в километре от места захода на болото. Корзины под ягоды старушки взяли объемные, по паре ведер клюквы войдет в каждую. И хотя они ягоду рвали споро, но быстро клюквы в корзинах не прибавлялось.
Чтобы ускорить сбор, многие местные жители использовали так называемые «комбайны» — специальные приспособления, иногда похожие на маленькие саночки, а иногда в виде совков с зубьями по краям. Плохо одно: ягоду такими «комбайнами» рвут прямо с листьями и губят кустики клюквы. Сбор идет быстро, но с болота после этого приходится выносить не только клюкву, но и много постороннего мусора. После чего ягоду необходимо откатать, от листьев и мха очистить и перебрать. Такие приспособления хороши при промышленном сборе ягоды, когда время дорого и денег хочется «срубить» побольше. Тогда и дерут сборщики клюкву теми «комбайнами». Так рвут, что мох вокруг по деревьям висит. Не жалеют ягодники и оставляют после себя «пустыню». Один вред от таких сборов. Так старушки считали. Руками ягоду брать, тут другое. Тогда ягодка к ягодке ложится. Чистенькая, любо-дорого посмотреть, и кустики клюквенные сохранены. Никогда в старину деревенские «комбайнами» ягоду не драли. Запрещали и до срока спелости собирать. Зеленую, значит. Конечно, многие хотели бы. Клюква, она что тот помидор, в темном месте полежит и дойдет. Дозреет. Но с такой моралью получалось, кто первый на болото прибег, тот и урвал… Не было раньше этого. Люди ждали срока, когда ягодка вызреет. Вот тогда ее и собирали. Не то что сейчас… Так они рассуждали и, наверное, по этой причине их корзины наполнялись ягодой-кислинкой не так споро, как им хотелось. Однако к обеду по ведру ягоды в каждой корзине уже было. Таскать их за собой становилось все тяжелее и тяжелее, старушки утомились и присели на поваленную ветром сосенку отдохнуть.
— Маш, какая же я дура! Поспешила и еды не взяла. — Настя подтянула к себе корзинку, до половины наполненную красной спелой ягодой. Провела ладонью по клюкве.
— Все наша спешка, — ответила та. — Прилетела ко мне ни свет ни заря. Взбаламутила. Бежим скорее на болото, бежим. Всю ягоду поберут. Ее и так уже собрали. Без нас. Вон мы сколько отмахали, а корзины не наполнили. Да и людей на болоте не видно и не слышно. Бывало, раньше там и тут орут. Видно, народ сезон уже закрыл.
Маруся поглядела по сторонам.
— Насть, а мы с тобой с какой стороны-то зашли?
Настя помолчала, подумала, положила в рот несколько кислых ягод и раздавила их деснами и оставшимися зубами. Сразу расхотелось пить, так как клюквенный сок был очень и очень кислый. Настя подержала давленые ягодки во рту. Языком облизала пересохшие губы и, сделав глоток, проглотила сок и ягоды. Поднялась с бревна и, осмотревшись, уверенно махнула рукой в одну из сторон.
— Оттуда!..
— Откуда знаешь? — Маруся с недоверием посмотрела на подругу. Та даже обиделась.
— От верблюда! По солнышку определила. Когда мы на болото пришли, оно, родимое, у нас за спинами было. А сейчас вон где светит, — она указала на солнце.
— Туда нам и идти. Компас у меня в голове еще есть. Я с раннего детства никогда не плутала. Чуть что не так, встану, успокоюсь и представлю, как до этого шла по лесу, так вся дорога сразу в голове и выстраивается.
— Так уж и выстраивается…
— А то как же, — уверяла подругу Настя.
— Ну раз так, тогда давай пойдем. Сразу к дому. Или, может, еще ягоды поберем? Корзины бы неплохо и добрать. — Теперь Маруся взяла горсть ягод, посмотрела на них и лихо отправила в рот. Задвигала губами, пыталась раздавить…
— Кисла, зараза, — выговорила старушка.
— Красна и кисла.
— На то она и клюква. — Настя взяла в руку корзину и пошла по болоту. Через минуту закричала.
— Маша! Мы с тобой две дуры сидим, а здесь вон сколько ягоды растет. Иди скорее сюда. Посмотри!
Крупная ягода-клюква сплошным красным ковром лежала на мху. Словно кто-то собрал ее много на болоте, перенес сюда и разом высыпал в одном месте. Весь мох, кочки, под стволами чахлых сосен, везде была одна сплошная клюква. Обрадовавшись увиденному, старушки принялись ту ягодку собирать. И через час-полтора корзины наполнились. Но уходить не хотелось. Как уйдешь, когда кругом столько еще ягоды осталось. Бери не хочу. И они брали и брали. Опомнились только тогда, когда огромная птица величиной с индюка, живущего у Насти на подворье, правда, более темная по окрасу и более коричневатая по оттенку перьев, с характерным шумом вылетела прямо из-под ног. Напугав до смерти старух, глухарь, часто-часто махая крыльями, летя в половину невысоких деревьев и лавируя между их стволами и сучьями, скрылся из виду.
— Напугал, чертяка, — выругалась Маруся. — Я его и не видела. Такая дура огромная, а сидела не шелохнувшись. Мы подошли, а она тут как тут. Треск, хлоп, аж сердце в пятки ушло, — она присела на пенек, держась рукой за грудь.
— И меня эта птица напугала. — К ней подошла Настя и поставила корзину на мох. — Ты это чего? Сердце прихватило? Ты, подруга, это дело брось!
— Отпускает вроде, — успокоила ее Маруся. — Поначалу сильно защемило, а сейчас полегчало. — Старушка улыбнулась. Морщинистое лицо, съехавший с головы платок, седые волосы и старый, потертый пиджак Маруси стали мокрыми от дождя, заморосившего как только солнце ушло за тучи, непонятно откуда взявшиеся ближе к вечеру. Солнце светило, светило, и на тебе — дождь!
— Маш, а дождик-то давно начался? — Настя посмотрела на небо.
