Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №07 за 1988 год
— В этом случае вы должны выслать нам чек только на тридцать девять долларов.
— Но, Маша, кто же поверит?
— Я поверю. Письмо придет ко мне. Я, а не вы секретарь этого суда! — начала уже сердиться далекая Маша.— Ведь в вашей стране, сэр, все указатели скорости в машинах показывают скорость в километрах в час. И наша предельно допустимая скорость — пятьдесят пять миль — будет на вашем приборном щитке означать даже не «восемьдесят», как было у вас, а больше. Могли вы ночью, усталый, подумать, что ваш щиток приборов европейский, а не американский?
«Ну, Маша, ну голова...» — подумал с удивлением. А Маша продолжала:
— Протокол у вас с собой? Переверните его. На обороте увидите три квадратика. Под первым написано — «виновен», под вторым — «не виновен», под третьим — латинские слова. Эти слова и значат: «совершил, но не виновен». Распишитесь в этом квадратике и шлите на наше имя тридцать девять долларов. И желаю вам счастливого пути, сэр. Будете в Конкорде — заезжайте. Только без протоколов... Да вы не бойтесь, не бойтесь,— засмеялась она,— расписывайтесь. И жду вас когда-нибудь у нас в Конкорде. До свидания...
Я расписался в третьем квадратике, выписал чек на тридцать девять долларов, положил все это в конверт, наклеил марку и надписал адрес...
Уезжая домой, договорился со Свинцовым, Роландом и другими друзьями: если что-то будет не так с Конкордом — они напишут мне в Москву письмо или пошлют телеграмму. Но я до сих пор не получил ни письма, ни телеграммы об этом. По-видимому, я удовлетворил суд города Конкорд в далекой Америке.
И все-таки мой вам совет: не ездите по Интерстейт ночью.
Игорь Зотиков
Конец бизоньей тропы
Отрывок из книги «Море в крови». Полностью выходит в издательстве «Прогресс» в 1988 году.
Нефть, рыба и шкуры — три кита, на которых держалось богатство европейских поселенцев, обживавших северо-запад Нового Света. Впрочем, третьего кита лучше назвать так — «торговля шкурами крупных млекопитающих».
Запертые в своем пластиковом веке, мы уже забыли о той огромной роли, которую играла кожа диких животных в жизни наших предков. Первые мореплаватели использовали ее для такелажа на своих судах, а в некоторых случаях обшивали ею и борта кораблей. На протяжении тысячелетий из кожи шили обувь и одежду как аристократам, так и крестьянам. Она служила материалом для тысячи ремесел и сельскохозяйственного инвентаря и была неизменной частью домашнего быта, где использовалась для самых различных нужд — от мехов для раздувания очага до роскошных сафьяновых переплетов книг. Однако нигде кожа так широко не применялась, как на войне.
До XV века армии не только шагали обутые в кожу, но и ездили верхом на конях, седла и поводья которых были сделаны из кожи, а отдельные воины носили кожаные щиты или были облачены в тяжелые кожаные доспехи.
До открытия Америки кожа для военных была известна по всей Западной Европе как «бафф» («Бафф» — производное от buffalo, что означает буйвол, бизон.— Прим. пер.) — особо прочная и в то же время эластичная, желтоватого цвета. Это название происходит от греческого слова, обозначающего дикого быка.
В средние века зубров — а именно эти быки и давали лучшую кожу — в Европе основательно повыбивали и «бафф», за неимением лучшего, стали выделывать из шкур домашних животных — значительно худшего качества.
Так было во всех европейских странах, кроме Португалии, которая продолжала выделывать кожу не хуже той, старой, из завезенных шкур таинственного зверя, который в Португалии именовался «буфалу», а сведения о местах его обитания хранились в полном секрете.
Португальцы обнаружили этих животных во время обследования западного побережья Африки, в начале XV века. Это был знаменитый африканский дикий бык, который сегодня носит название капского буйвола. Цена на его шкуру была баснословной!
После того как Васко да Гама в 1498 году обогнул мыс Доброй Надежды и затем поплыл на восток, к Малабарскому берегу, он встретил на западном побережье Индостана азиатского дикого быка. Его шкура обладала теми же великолепными качествами, что и у африканской разновидности. От первой он отличался названием — «водяной буйвол». Так возникла монополия Португалии на «бафф».
А теперь о третьей разновидности дикого быка, открытой теми же португальцами на западных берегах Атлантического океана.
Речь идет о бизоне!
Это огромное животное — крупный бизон весил более тонны, длина его составляла 12 футов, а в холке он достигал семи футов высоты — водилось на большей части континента и чувствовало себя одинаково хорошо на всем протяжении от Северного полярного круга до берегов Мексиканского залива.
Существовало по меньшей мере четыре его разновидности: равнинный, лесной, орегонский и восточный бизоны.
Эти животные во всех отношениях были исключительно удачливы. Пережив страшных хищников, которые могли сравняться с ними по физической силе, доисторических саблезубых тигров и страшных гигантских волков, они не нашли смертельного врага и в лице коренного населения Северной Америки, спокойно прожили там около сорока тысячелетий. Подсчитано, что к 1500 году популяция бизонов превышала 70 миллионов особей, и они, быть может, являлись самым многочисленным видом крупных млекопитающих на планете.
История истребления равнинных бизонов сравнительно хорошо известна, а вот судьба восточных предана забвению. Ни историки, ни биологи, видимо, даже не представляют себе первоначальную численность этих стад и не ведают того, что к моменту вторжения европейцев это было самое многочисленное крупное травоядное животное на Атлантическом побережье.
Облаченный в черную шкуру, обитающий в лесах, восточный бизон обладал широчайшим размахом рогов, а исключительно прочная шкура защищала его от всех видов оружия, кроме самого «острого»... Для туземных охотников, передвигавшихся пешком и владевших луком или копьем (следует помнить, что в обеих Америках не было прирученных лошадей, пока их не завезли испанцы), бизоны были трудной добычей. Однако племена северо-востока все же шли на риск, чтобы добыть огромные, покрытые густым волосом шкуры, в которые они облачались холодными зимними ночами. Возможно, именно эти одежды, украденные или выторгованные у индейцев на восточном побережье португальскими пришельцами, и привлекли внимание Европы к невиданным запасам ценного сырья для «баффа» в Новом Свете...
До начала XVI столетия португальцы удерживали монополию на североамериканский «бафф», но потом инициативу перехватили французы. Начав с залива Святого Лаврентия, они распространили торговлю также и на юг Испании. Педро Менандес возмущенно жаловался своему повелителю королю Филиппу II на вторжение французов на побережье. «В 1565 году,— писал он,— и еще несколькими годами ранее индейцы доставляли бизоньи шкуры вниз по реке Потомак, а оттуда везли их вдоль берега на пирогах французам примерно к району залива Святого Лаврентия. За два года таким образом ими было получено 6 тысяч шкур».
Вскоре «бафф», выделывавшийся французами, приобрел особенно широкую известность. Современники писали, что «на свете нет ничего лучше, чем эта шкура, она хорошо носится и, хотя чрезвычайно крепка, становится гибкой и мягкой как лучшая замша». По словам бристольского купца Томаса Джеймса, по прочности она не уступала моржовой шкуре, и большое ее количество вывозилось из Франции в Англию, где целые полки одевали в мундиры из этой кожи. По крайней мере, один из них — знаменитый «Баффс» — получил название от той кожаной одежды, в которую были облачены его воины.
А вот англичане сначала не получали своей доли от этого нового богатства! Нет, они, конечно, знали, что представлял собой по размерам бизон: слон был больше трех быков или бизонов. К 70-м годам XVI века им уже было известно, как он выглядит.
Энтони Паркхэрст, который ловил рыбу в водах, омывающих Ньюфаундленд, с 1574 по 1578 год, подружился с несколькими португальскими моряками, которые обещали доставить его на Кейп-Бретон, а затем к Канадской реке, то есть к реке Святого Лаврентия. К его огорчению, они его обманули, но, по-видимому, он все же узнал от них о существовании «бизонов... в соседних странах (с Ньюфаундлендом) и что этих бизонов очень много на твердой земле (на материке)».
Примерно в то же время другой английский моряк, Джон Уокер, совершил пиратский налет на Норамбегу, на побережье заливов Мэн и Фанди, которые тогда только начали подпадать под французское влияние. Уокер исследовал нижнее течение реки Святого Джона, где он и его люди «нашли... в одной индейской хижине... 300 высушенных шкур. Большая их часть,— продолжал Уокер,— это шкуры какого-то зверя, гораздо больших размеров, чем бык». Уокер увез украденные шкуры во Францию, где продал их по сорок шиллингов каждую — по тем временам большая сумма.
