Тусклый Свет Фонарей - Xenon de Fer
— Да что вы такое говорите, сянь? Наши робкие простые люди даже и подходить к тому лесу боятся!
— Да что ж вы тут за зайцы такие пугливые? Вот по старику, живущему у моста, и не скажешь, что тот чего-то боится.
— У какого моста? — опешил староста.
— Да через Тайдао! Он как раз чинил мост, когда я шёл к вам. И я дал ему пару лянов.
Хозяин с хозяйкой переглянулись и теперь уж выглядели совсем перепуганными. Когда же я спросил, отчего у них такие лица, они сказали, что там никто не живёт. Давным-давно была в том месте деревенька да уже сгинула. Лет восемьдесят, а то и больше прошло с тех пор, как последний житель покинул её. И за мостом тем никто толком не следит. Едва произнеся это, старик ойкнул и шёпотом добавил: «Или, быть может, сянь повстречал духа-хранителя. Бытует в наших краях одна легенда…».
Без понукания староста говорить дальше не хотел, но стоило дать понять, что без легенды я от них не уйду, как он вздохнул и поведал:
В незапамятные времена стояло там, на берегах Тайдао, несколько деревень, но ко временам падения Хуандигоу уцелела в том месте лишь одна. Началось всё с того, что во времена императора Хуан Цзилина[19] где-то недалеко от Пубучана рухнул пылающий небесный камень и повредил крыши в городе. А потом случилась эпидемия тифа в Хуавэнши и Гаоляне.
И местные гадатели спросили духов, и те ответили, что к месту, где стоит деревня, тоже крадутся беды, и тогда жители стали покидать её. И так до тех пор, покуда не осталась всего одна семья, глава которой не хотел покидать свой дом, потому что тогда некому было бы приглядывать за мостом — единственной переправой через реку в тех местах, которой пользовались жители всех окрестных деревень. Но время шло, и жена старика умерла, их единородная дочь вышла замуж и переселилась в другую деревню, а старый хранитель моста остался в опустевшей деревеньке совсем один. Дочь, зять и внуки время от времени приходили навестить его. И однажды случилось неизбежное — родные нашли старика бездыханным с инструментами в руках. Должно быть, он вновь шёл проверить мост, но не дошёл. Родные с почестями схоронили его на родной земле и ушли, и тогда деревня запустела окончательно.
Шли годы, разрушались дома того селения, зарастали улицы, бегали по ним дикие звери, но мост стоял и выглядел не хуже, чем в те времена, когда деревня ещё жила. И жители окрестных деревень продолжали ходить по нему, и дивились тому, как хорошо сохранился мост. Однажды какой-то странствующий монах прошёл по нему накануне Цинмина и неожиданно повстречался там со стариком в потрепанной одежде, который сказал, что это он следит за мостом, дабы тот не упал, и дабы злые люди и духи не ходили по нему. Монах поблагодарил его за такую самоотверженность, поделился с ним пищей и оставил один цянь[20] на различные нужды, а потом пришёл в Лоу и вот так же рассказал об увиденном и услышанном, и удивился, узнав, что в тех местах давно никто не живёт. Так и заговорили о духе-хранителе моста, в которого превратился последний житель заброшенной деревеньки после своей смерти. И с тех пор сохранялся обычай оставлять что-то в качестве платы за проход и за заботу возле моста, и время от времени кто-то рассказывал о своей встрече с духом.
Подивился этой истории и я — ведь старик-дух выглядел совсем как обычный человек! Вот тогда-то я и вспомнил, как испугалась и оробела лошадёнка чжана[21] Юаньталоу, а я-то всё думал, что могло так напугать её.
Как бы то ни было, утром мне пришлось уйти из Лоу одному и возвращаться к тому самому мосту. Вокруг и вправду не было ни людей, ни жилищ, ничего иного, что могло бы указывать на присутствие там хоть единой живой души, хотя из любопытства я обошёл окрестности, присматриваясь к каждому дереву, камню и норе.
От моста я зашагал на запад вдоль течения реки по полузаросшей тропе, а дней через девять достиг Чаофэна[22], где смог передохнуть и пополнить припасы, а ещё через две недели или чуть менее того, минуя Вочжи, когда луна стала полной, достиг Пубучана. Оттуда я проследовал до селения, от которого начинался судоходный путь Шидаолу, сел на джонку и водным путём с удобством достиг родного Цзыцзина почти за две недели до Праздника Драконьих Лодок.
Пользуясь данным мне правом, раз уж я дело выполнил в срок, я остался погостить у родных на две недели, а кобылу с надежным человеком отослал в Юаньталоу. Тот вернулся с ответом, в котором староста меня за всё благодарил и заверял, что теперь в их деревне наступили мир и спокойствие. Было то примерно на Сячжи[23], а в вечер, когда вновь поднялась полная луна, я простился с родными и взошел на корабль, который унёс меня, подгоняемый сильными ветрами, обратно на север, в столицу, и я с облегчением вздохнул от мысли, что хотя бы временно больше не придется ходить на смотрины, которые родители мне всё же устроили, пользуясь таким редким случаем.
Я обещал подумать о выборе какой-нибудь из представленных мне девушек, но в Цзиньгуане учитель с усмешкой подал мне письмо. Словно пойманная птица затрепетало моё сердце, когда я понял, что это послание от Маранчех, и вместе с ответом ей на следующий день отправил письмо отцу и матери, в котором писал, что с браком мне всё ж лучше повременить. Ссылался я на всё те же обстоятельства, но в душе всё ещё лелеял надежды и мечты о той, что завладела моим сердцем.
Тем же днём я отчитался перед сянем Таном, подробно рассказав о том, с чем пришлось столкнуться в Юаньталоу, но умолчав о многом, что произошло в Лоу. Решив не лгать напропалую магам, я сказал, что встретил в башне не духа, но дезертира, отобрал у него казенное снаряжение, а его самого успел ранить, прежде чем он сбежал.
Мой доклад у сяня Тана никаких сомнений и вопросов не вызвал. Лишь в конце он огорошил меня тем, что второе задание поручалось не мне, а мастеру Ванцзу Даомэню, одному из самых знаменитых и искусных магов инь-янь дао во всей империи и двоюродному племяннику моего наставника.
