На руинах Империи - Татьяна Николаевна Зубачева
Он перешагнул ручей и опустил свою ношу на землю. Осторожно глянул вверх. Вроде не заметили. Наклонился к лицу лежащего.
– Ну, как ты?
Не так услышав, как ощутив тихий отчётливый шёпот, Гичи Вапе приоткрыл с трудом глаза.
– Лежи. Я не хотел, честно. Но если ты пасть откроешь, прирежу. Найду и прирежу.
Эркин встал и в несколько шагов вернулся в лес. Чуть не оторвал повод, взлетел в седло и, укрываясь от резервации за лесом, поскакал к стоянке. Сообразит ли Андрей гнать лощинами, не поднимая стадо на холмы? Чтоб не заметили.
Гичи Вапе с трудом, преодолевая боль и накатывающуюся тошноту, попробовал сесть. Удалось с третьей попытки. Но его уже заметили. Кто-то, видно, оглянулся на стук копыт, и к нему уже бежал Нихо Тиан Або.
– Гичи, ранен? Почему не стрелял?
– Незачем. Помоги… до машины… дойти…
– Ранен? Куда?
– Рубец… лопнул… Кончили?
– Да. Идём.
Нихо Тиан Або помог ему встать. Гичи Вапе постоял, словно прислушиваясь к чему-то.
– Кто тебя? Этот…
– Я… сам… виноват, – раздельно и очень твёрдо сказал Гичи Вапе. – Всё… правильно… Иди к нашим… я сам…
Подошёл Смирнов.
– Нихо, иди к Тимофею Александровичу. Я помогу.
В каком-то полузабытьи Гичи Вапе, опираясь на Петю, а порой и повисая на нём, побрёл к машине.
Когда Эркин подскакал к стоянке, Андрей уже заканчивал сборы. Только котелок с варевом стоял на земле рядом с костром. Выругавшись, Эркин вытряхнул содержимое котелка в кусты.
– Охренел? – взвился Андрей.
– Не помрём за сутки. Вьючь Огонька и догоняй.
Переседлать вместо Резеды Принца и к стаду. Взбудораженные гонкой бычки не хотели подчиняться, и Эркин охрип от крика, остервенело хлеща свёрнутым лассо по спинам и бокам.
Скорее, скорее отсюда. Пока не спохватились те, пока не слышно выстрелов… Что же он наделал?! Но он же не хотел, правда. Не думал… Он не хотел… но надо было заставить того замолчать. Ещё же слово и конец… Нет. Если что… Нет, должен же тот… понять, сообразить. Человек же тот. А если нет? Если всё расскажет? Всё равно. Он сделал то, что сделал. И обратного хода нет.
Подскакал Андрей.
– Ну?
– Отвёз. Всё потом. Гони их. Не дай подняться. Увидят.
– Заворачивай к реке. Всё равно поить надо.
Они переправились через реку. И дали бычкам идти медленно. Пусть подкормятся. Эркин подъехал к дереву, прямо с седла подтянулся и полез наверх. Резервации уже не видно. Вряд ли и их оттуда разглядят. Вроде, ушли. Он спрыгнул вниз, постоял, держась за шею Принца, уже спокойно влез в седло и подъехал к Андрею.
– Прости. Сорвался.
– Ничего.
Со страхом он ждал неизбежного вопроса: «За что ты его?», – что тогда отвечать? Он знал любопытство Андрея, его страсть докапываться до любой мелочи. Но Андрей молчал. Эркин перевёл дыхание, открыл было рот, но Андрей заговорил первым.
– Крови не так уж много было. Оклемается.
Эркин благодарно кивнул.
А Андрей продолжал.
– Если внутри ничего не лопнуло, обойдётся. Я уже видел такое, – и улыбнулся. – Но бьёшь ты страшно. Никогда не думал, что такое кулаком можно сделать. Тогда, в лагере, там дубинкой, с размаху. А тут… Ты и не замахивался. Я ж видел. Ткнул и всё.
– Сорвался я, – выдохнул, наконец, Эркин.
– Бывает, – кивнул Андрей. – Когда за живое берут… бывает.
Они медленно ехали за неспешно бредущими по лугу бычками. И непривычно неспешно размеренно звучал голос Андрея. Он что-то говорил, рассказывал, а Эркин, не слушая, не слыша, качал головой в такт его словам, в такт шагу Принца.
Бычки кормились до сумерек, и они остановились на ночь там, где улеглись бычки. Только сбили стадо поплотнее. Не расседлав и не развьючив лошадей, отпустили их пастись. И легли на землю, прижавшись друг к другу спинами.
Краунвилль
Гостиница
Золотарёв влетел в номер.
– Гичи!
Гичи Вапе улыбнулся ему. Он лежал на кровати, укрытый по грудь одеялом, и читал.
– Спокойно, Коля, всё не так страшно.
– Лежи, не вставай, – Золотарёв взял стул и сел у кровати. – А где Нихо?
– У Тимофея Александровича. Они там подбивают бабки по Алабаме.
– Гичи, когда мне сказали…
– Я же сказал, Коля, спокойно. Рана на войне – обычное дело. – Гичи Вапе закрыл книгу и ловко, привычным движением, сунул её под подушку. – Ничего страшного. Лопнул рубец. Немного покровило. Ну, и болевой шок. Вот и всё.
– Врач смотрел?
– Да. Заехали в комендатуру. Полежу два дня, чтоб покрепче схватило, и всё.
Золотарёв достал сигареты.
– Покурим?
– Давай. Пепельницу только дай. На столе.
Они закурили. Гичи Вапе поставил тяжёлую стеклянную, под хрусталь, гостиничную пепельницу себе на грудь, усмехнулся.
– Интересуешься событием?
– Признаться, да, – Золотарёв возвращался к обычному тону. – И твоими выводами. Ты ж наверняка всё обдумал и проанализировал.
– Я, пожалуй, начну с выводов. И ими же закончу.
– Не увиливай. Как это произошло?
– Вина здесь моя и только моя. Я загнал его в угол, и, чтобы выйти, он перешагнул через меня.
– А если без аллегорий.
– Нет, Коля. Без аллегорий не получится. У каждого из нас есть самое дорогое, что оберегают любой ценой. Я затронул это, случайно, не желая. Я даже толком не знаю, что именно. Понимаешь, я не могу вспомнить, на каком слове я получил удар. Но он хотел заставить меня замолчать. Убивать он не хотел. И, кажется, испугался больше меня.
– Я всё понял. Что ты о нём скажешь?
– То, что он сам о себе сказал. Он свободный человек и живёт, как сам хочет. Он никуда не поедет. Кстати, как я понял, резервация вовсе не жаждет, чтобы он с ними ехал.
– И всё?
– Коля, честно, я не хочу давать информацию о нём. Чувствую себя предателем.
– Даже так?
– Да. Пойми. Он ведёт здесь свою войну. И мы только мешаем ему.
– Мы хотели помочь.
– Я и сейчас хочу ему помочь. Не знаю только, как. Но знаю, что излишним вниманием мы мешаем. Пойми, Коля, он не хочет, чтобы его спасали. Он хочет спастись сам.
– Расовая солидарность, – усмехнулся Золотарёв.
– Считай, что так, – Гичи Вапе затянулся дымом и погасил сигарету. Протянул пепельницу Золотарёву. – Поставь на стол, пожалуйста.
– Гичи, – Золотарёв вертел в руках пепельницу. – Пойми и ты. Он мне понравился. Но только через него я могу выйти на эту сволочь. Я же говорил. Мы взяли уже нескольких. Пастухи, понимаешь ли… – он крепко выругался. – Одну компанию накрыли целиком. Пятеро негодяев и двое цветных бедолаг прикрытием. Сейчас они топят друг друга и выкладывают такое, что
