Ледокол - Ann Lee
Не брезгует мной!
Моими губами, языком, помеченными его семенем. Я запоздало отвечаю на поцелуй. Через мгновение он отстраняется.
— Поехали, — хрипло командует он.
— К-куда? — я тоже не могу справиться с голосом.
— Ко мне, продолжим, — отвечает он, и отстраняется, — я ещё так и не услышал ответа по поводу шмоток? — прищуривает глаза.
— Пытать будешь, — закатываю глаза.
— Ещё не решил, — ворчит и тянет за собой.
— Кир, а работа? — я иду за ним на вытянутой руке, словно дитя малое.
— На сегодня окончена, — отвечает и к себе притягивает, за талию обнимает.
Мы выходим в зал, где тут же попадаем в поле зрения Серёги. Он приподнимает бровь, глядя, как я прижата к Ямалу. В его глазах скользит сожаление.
А потом снова была дорога. Спортивный автомобиль мчался, словно самолёт по взлётке. Я следила за мельканием домов из окна, и всё никак не могла прийти в себя, после произошедшего. После своей глупой реакции, которая проявлялась, и сейчас, стоило только вспомнить, наше недавнее приключение. Низ живота сразу простреливало, тягучей болью, хотелось получить разрядку. И я знала, что с ним я получу её стопроцентно. Этот бандит снова приручил меня. Ещё и таким низменным способом. Пометил, и теперь тащит в свою берлогу. Словно пещерный человек.
Я вздохнула, и прикрыла глаза. Не могу больше ничего анализировать. Я устала от этих мыслей. Отпускаю их, хотя бы на сегодня. И я так расслабилась, что не заметила, как уснула.
Потом почувствовала, как моё тело взмыло в воздух, его прижало, к твердой скале, и понесло по волнам. Еле глаза разлепила, и поняла, что Ямал несёт меня на руках. В его объятиях было на удивление удобно. Он крепко держал меня под руки, и ноги, моя голова покоилась, у него на груди, я слышала размерный стук сердца.
Потом мы ехали в лифте, и последней затухающей мыслью было, как же он управиться со мной на руках, с дверью. Наверное, бросит на пол, подумала я, и снова погрузилась в сладкие грёзы.
Он меня бросил, а вернее, немного резко опустил на кровать, и я снова вынырнула из дрёмы, ощутила, как он склоняется надо мной, пыхтит. Потом разувает. Особо не деликатничает, но и не действует совсем уж грубо. Ловко и быстро стягивает с ног кроссовки, потом штаны, куртку. Оставляет в одной футболке, и нижнем белье. Я калачиком сворачиваюсь, в надежде, что прежде чем он начнёт ко мне приставать, даст поспать ещё пару минут.
Но он удивляет меня.
Не трогает.
Укрывает одеялом.
— Бля, Ямал, ты дебил, — ворчит он себе под нос, и выходит из комнаты.
И я понимаю, что от меня отстали. Действительно. Это не шутка.
Шумит вода. Он принимает душ. А меня хватает только на то чтобы в полудрёме распустить волосы, и снова провалиться в сон.
Почему он так поступил?
Подумаю об этом завтра.
16
Меня будит назойливое жужжание. Я приоткрываю глаза, не сразу сообразив, где я нахожусь.
Оборачиваюсь.
Рядом спит Ямал, отвернувшись от меня. Его могучая разрисованная спина, мерно шевелиться в такт его дыхания.
Жужжание продолжается.
Я сажусь.
Сквозь не плотно закрытые шторы проскальзывает свет. За окном уже светло.
Похоже на телефон, и вибрирует он где-то у изножья.
Я откидываю одеяло, и прямо по кровати, ползу на четвереньках, туда. Звук доноситься из кучи моих вещей, что так ловко вчера снимал Кир.
Я, бесстыже оттопырив зад, нагнулась вниз, и достала свой телефон.
Звонил Андрей.
— Бля, красивая, замри, — доноситься сзади, и я действительно замираю, с трубкой в руке.
Оборачиваюсь. Он возвышается позади. Руки смело скользят по моим бёдрам.
— Подожди, Кир, мне сын звонит, — ворчу я.
— Итак, до хуя ждал, продинамила меня вчера, — огрызается в ответ, но руки убирает, и я сев на пятки принимаю вызов.
— Мам, — доносится из динамика, весёлый голос сына.
— Привет, мой ангел, — улыбаюсь я, — как ты там?
— Всё хорошо, вечером выдвигаемся назад, и уже утром будем дома.
— Я рада, я очень соскучилась, — я вздрагиваю, когда горячие ладони ложатся на мою талию, они медленно скользят, вверх, поднимая ткань футболки.
— Как у тебя дела? Папа не вернулся? — спрашивает Андрей.
— У меня… всё хорошо, — сбиваюсь я, потому, что этот гад кусает меня за основание шеи, и по телу бегут мурашки, — папа… нет, не вернулся, — и тут же Ямал, сжал меня крепче, так, что мне пришлось встать на колени и прислониться к широкой груди, почувствовав ягодицами его твердый член.
— Я тоже скучаю, — тем временем говорит Андрей, а я пытаюсь не потерять нить разговора, и телефон тоже пытаюсь не потерять, потому что всё тело приходит в боевую готовность. Моментально настраиваясь на получение удовольствия.
— Я тоже, малыш, — пытаюсь говорить спокойнее, но дыхание сбивается, потому что Кир, оттягивает чашки бюстгальтера, гладит, жмёт, крутит мои соски, и низ живота наполняет тягучей сладкая боль, и между ног разливается вязкой, горячей патокой. Я уже сама трусь об него без стеснения, закинув голову на плечо, открываясь для его рук.
— Ладно, мне пора, — говорит Андрей, — до встречи!
— Я люблю тебя! — кидаю на прощание, и он сбрасывает, и я, наконец, убираю трубку от уха, и вообще дальше не прослеживаю её судьбу.
Кир тут же стягивает с меня футболку.
— Неужели нельзя было подождать, — тем не менее, ворчу я, а сама закидываю руки назад и обнимаю его.
— Хорошо, в следующий раз твой сын подождёт, пока я не вытрахаю тебя вдоволь, — рычит он, и скидывает мои руки, хватает за волосы, и оттягивает голову назад, открывая нежное горло.
— Ямал… — начинаю я, вскипев праведным гневом, от этих слов.
— Лучше заткнись, красивая, — его зубы сходятся на тонкой шее, я дрожу, от смеси боли и удовольствия, когда он зализывает эти раны. Он ещё больше натягивает волосы, а другой рукой ныряет в мои трусики, вторгается во влажный жар, что царит у меня между ног, погружает длинный пальцы, глубже, и я протяжно стону, дёрнув бёдрами. Покачиваюсь, набираю темп, и насаживаюсь глубже на его пальцы. Обхватываю руками его кисть и задаю темп, давлю, заставляя действовать быстрее.
Выгибаюсь, оборачиваюсь к нему, смотрю расфокусированным взглядом. Тянусь, насколько он мне позволяет, к его губам, и он тут же вгрызается в мой рот. Прикусывает нижнюю губу, втягивает в рот, сосёт, до боли, отпускает, и снова рот мой своим пожирает.
Всё эти дикие ощущения смешиваются в один умопомрачительный коктейль. Боль, перемажется с кайфом. Тонкая грань.
Никогда не испытывала ничего подобного. Чтобы так гореть,
