Будни, праздники, радости - Яна Тарьянова
— Ларчик сейчас уехал в пункт выдачи, чтобы забрать заказанную кроватку для маленького.
Вот, даже врать не пришлось.
— А потом он будет ее собирать. Извините, он не может.
— Не говори глупостей! — строго сказал дядя Ромуальд. — Всё он может. Дел на полчаса.
— Нет, — Альма решила проявить твердость. — Он не будет. Он не умеет. Попросите кого-нибудь другого.
— Альма, дорогая... — дядя Ромуальд очень обеспокоился. — Как это — не умеет? Три дня назад умел, а сейчас разучился?
Альма глубоко задумалась. Три дня назад у Ларчика был выходной. Он ходил с детьми к озеру, поймал здоровую рыбину, принес домой, почистил, пожарил, наелся, поспал, а потом строил крепость из конструктора по просьбе Здравки. Никакого навоза, никакой капусты... даже о ласточках речи не было.
— Папа Дарины уже набросал прикормки.
— Для навоза или для капусты? — Альма запуталась в странных речах дяди Ромуальда и спросила прямо.
— Для рыбы, дорогая, — нахмурился дядя Ромуальд. — Для сазана. Нужно поймать несколько рыбин для черной ухи. Вы же придете в гости? Ларчик любит уху, я знаю. Думаю, черная ему понравится.
Никогда еще общение с дядей Ромуальдом не было таким сложным! Черная уха? Может быть, старенький шакал что-то путает?
— Мы провожаем зиму белыми свечами, встречаем весну зелеными и желтыми. Ах, какую мимозу прислал нам мастер Савватий! Красота необыкновенная! Вы обязательно должны посмотреть. И покушать уху. Правда, Здравка?
Котята сидели на полу, внимательно слушали речи дяди Ромуальда и шевелили ушами и хвостами.
— Мы ставим на столы сырные тарелки, уху, соленья и, конечно же, выпечку. К ухе подают постные расстегаи. А на десерт мы печем безе. Снеговиков и желтых цыплят. Вы любите безе, котятки?
Брайко и Здравка переглянулись, кивнули. Дяд Ромуальд воодушевился:
— Отлично! Ваш папа наловит сазанов, и это будет самый главный вклад в праздничный стол. Черную уху варят из сазана, карася или карпа. В крайнем случае — из красноперки.
Вдалеке раздался шум мотора. Приблизился — на радость Ромуальду и котятам. Ларчик вошел в дом, громко топоча, объявил:
— Привез кроватку!
— Прекрасно, дорогой! А я к тебе с просьбой, — обрадовался дядя Ромуальд.
После коротких переговоров был составлен план действий. Ларчик пообещал наловить столько сазанов, сколько попадется под лапу, и доставить в Метелицу.
— А когда приходить на праздник?
Альма напряглась — а вдруг дядя Ромуальд воспользуется случаем и заставит Ларчика носить навоз и сажать капусту? Обошлось. Приглашение на готовку было неопасным: дядя Ромуальд сказал, что приготовление черной ухи — практически обряд, и вся община будет рада, если к кухонным делам присоединятся ближайшие соседи. Да еще и котики.
В воздухе действительно пахло весной — на деревьях стремительно набухали почки, на полянках расцвели лесные фиалки, подснежники, синие пролески, желтые и фиолетовые крокусы. В четверг, когда Ларчик был на работе, с полей и огородов ощутимо потянуло навозом, а к вечеру тетя Пелагея принесла Альме завернутый в салфетку ком земли и велела положить где-нибудь в доме.
— Всех клопов изгонит, вернейшее средство! Всегда комья с первой вспашки собираем и по коттеджам раскладываем.
— У нас нет клопов, — сказала Альма, взвешивая на ладони попахивающий навозом земляной комок.
— И у нас нет, — заверила тетя Пелагея. — А если ком положить, то точно не будет.
Альма спрятала ком земли в подвал, хорошо подумала и испекла к праздничному столу две «ромашки» с рыбой и мясом, и два противня птичек, вырезанных из теста. Пока Ларчик отсыпался после дежурства, она оббежала лес, повесила на ветку дуба носовой платок с завязанными в углах мелкими монетками, а в дупло положила двух румяных «птичек» — и запас на черный день, и уважение к лесному хозяину.
В Метелицу отправились вечером — днем выспавшийся Ларчик быстро сбегал на озеро, поймал пять больших сазанов, отнес шакалам и прибежал домой, чтобы принять душ и переодеться. Поехали на машине — нести «ромашки» и пакет с птичками на лапах было неудобно.
— Пойдемте быстрее! — дядя Ромуальд приплясывал от нетерпения. — Время варить уху, грибы уже набухли. Альма, дорогая, какие прекрасные пироги! Но зачем же ты себя утруждала, тебе же нельзя напрягаться! Ларчик, милый, тетя Виктория собрала немного черемши. Ты будешь?
Альма наморщила нос. Ну что это такое? Опять они где-то добыли лук, который воняет как чеснок! Хорошо хоть немного... минуточку! Грибы? Уха с грибами?
Оказалось, что черная уха — это что-то невообразимо странное. Старенькие шакалы варили рыбу и белые грибы, добавляли в бульон — о, ужас! — огуречный рассол, мелко нарезанные соленые огурцы, морковь, картофель, жареный лук и очень много всякой разной зелени.
Минут через двадцать Альма вышла из общинной кухни, с удовольствием вдохнула свежий воздух — сырные тарелки, огурцы и черемша чрезвычайно воняли — и пошла в сторону площади, где горели простые белые свечи, окружавшие дожидавшуюся своего часа заговоренную свечу-мимозу. Телефон зазвонил, когда Альма осторожно прикоснулась к желтым шарикам воскового цветка, чувствуя, как подушечки пальцев щекочет чужая магия.
— Как твои дела? — спросила Марианна.
— Скверно! — пожаловалась Альма. — Шакалы портят рыбу огуречным рассолом! А еще они сажают капусту в навоз! А еще... представляешь, Ларчик опять наелся этого вонючего чесночного лука! И сыра с плесенью! Я не знаю, как буду с ним спать!
— А как именно шакалы портят рыбу? — заинтересовалась Марианна.
— Я почти не смотрела! Я страдала! Ларчик ел черемшу, а Брайко и Здравка сидели рядом с ним и пробовали!
— Альма, дорогая! Как хорошо, что ты уже здесь. Сейчас мы зажжем мимозу. Весенняя свеча горит двадцать пять минут — ровно столько должна настаиваться черная уха.
— Кто там у тебя рядом? Ромуальд? — повысила голос Марианна. — Будь добра, передай ему трубку. Нам срочно надо поговорить.
— Я принес раскладной шезлонг, — сообщил воняющий черемшой Ларчик. — Присаживайся. Ты сегодня весь день на ногах, надо отдохнуть.
Альма, отдавшая телефон дяде Ромуальду, покорно села в шезлонг, сосредоточилась на фитиле,
