Бирюк - Галина Валентиновна Чередий
— Почему?
Потому что чует моя жопа, что не надо пока светить твоим внезапным спасением. Не для широкой публики эта информация. Нам повторных втягиваний твоих в эти разборки вокруг бабок не надо. Если, конечно, речь тут исключительно об этом. Смущает меня этот подписанный тебе смертный приговор. Сразу, по умолчанию, без торговли и вымогалова. Не укладывается это в обычную схему. Для показательного наказания замочили бы вообще на месте. Или увезли, поглумились и все равно напоказ бы выставили. А не в тайге подальше тело бы собирались бросить, чтобы зверье подчистило и никаких концов. Смысл?
Видео, пальцы — да, тут логично. А вот мочить сразу без следа — нет. Стальной король не мальчик вчерашний, он бы потребовал доказательств, что дочь жива. Но у него сейчас совсем швах со здоровьем, Сашка сказала. Так, может, это все, чтобы его доконать, а совсем не ради бабок. Точнее, ради бабок, но организатору не надо часть. Он хочет все. И кто у нас тогда под подозрением в первую очередь? Правильно, самый ближний круг. Так что побудешь ты пока для всех, кроме папани, пропавшей, кукла. Заодно и подальше от пиздюка Гошы, не хуй ему больше рядом ошиваться. И никакой дури, пусть переломает.
— Потому что надо так.
— В смысле? — тревожно глянула, вытянув изящную цыплячью шейку.
— Спи, сказал. Дай подумаю.
— Коль, мне надо с мужем связ…
Бля, че неуемная-то такая? Свяжусь я и с экс-мужем твоим. И развяжусь. Ага.
— Не надо.
— Что? Гошка же волнуется, с ума сходит наверняка…
— Чай не девка, удар не хватит на нервной почве.
— Слушай, ну это уже ни в какие ворота! — Сашка пронзила меня гневным взглядом. Не, как пронзила. Пыталась. Так-то из нас двоих тут я тот, кто пронзает. И натягивает. — Он мой муж.
— Был, Сашка, — дернул я плечом, отмахиваясь от ее визуальных колючек. Мне они что слону дробина.
— Что ты вообще… — опешила она. — Что значит «был»?
— А то и значит. Ты его была до того, как он тебя просрал и позволил оказаться в лапах тех мразей. Все, с того момента ты его кончилась. Я тебя забрал оттуда. Теперь моя.
Сформулировал корявенько, но по делу. Че тут мудрствовать и словеса красивые разводить?
— Ты себя хоть слышишь? — заерзала моя солнечная кукла, конкретно искушая и сбивая с серьезных мыслей. У меня дела срочные, а мне лезет в башку дурную, где бы тебя сейчас с большим толком поерзать. — Я что, предмет какой-то? Один потерял, другой подобрал, присвоил и все дела? Да, я тебе до смерти своей благодарна буду и отплачу всем, чем смогу, компенсирую, но…
— В жопу твою благодарность и компенсацию. И помолчи уже, потому что мне доказать тебе, чья ты и в чьих руках течешь — минута делов. Только тормозну у обочины.
Сашка воздухом подавилась, глазами, губами захлопала, а я только ухмыльнулся про себя. Сопи, не сопи возмущенно, а делать-то нечего уже. Приговор тебе вынесен и приводится в исполнение.
— Да при чем тут секс?!
— А при чем тут клякса в паспорте?
— Это безумие какое-то, а не разговор! Я замужем…
— Ненадолго…
— …я мужа люблю!
— Люби себе. Как друга.
— Ты псих?
— Не, Сашка. У меня и справка есть, у нас без этого никак. Психов на моей работе не держат.
— Ты ведь сейчас издеваешься надо мной, так?
— И в мыслях не было. Я тебе сказал — спи. Все решу. Но тебе охота поболтать. Мы болтаем. Где тут издевка, кукла?
Ну, на самом деле какое-то пьяненькое веселье меня все же разбирало. Не над ней посмеяться, нет. А от того, как же, на хрен, на душе-то хорошо, когда принимаешь все свое говно, как оно есть. И от того, что вот такого, всего в этом говне, захотела солнечная неземная девочка из другой жизни. Захотела и продолжает хотеть, каким бы неправильным это ни считала по здравому размышлению. Каким бы неправильным было и мне лезть к ней своими лапами и членом. Не будь во мне этого зверского дерьма, не было бы нас сейчас прямо здесь. Не было бы у нас общего будущего. А оно теперь будет. Я убил ради этого. Да, не знал, почему все это, изначально. Судьба не выдает заранее сценарий, что бы выучить его назубок. Она все больше по коварным импровизациям. И эта конкретная, что свела снова меня и Сашку, мне в кайф.
— Ладно. Сначала в больницу, — сдалась Сашка, причем, видно, не мне, а своей слабости и скрутилась опять клубком на сиденье. Думает, небось, потом сама все разрулит. Наивная.
ГЛАВА 11
— Вы не имеете права меня тут удерживать! — возмутилась я, глядя на медбрата, что с непрошибаемым лицом вкатил штатив с капельницей в палату. Хотя скорее уж тюрьму.
Чисто, просторно, но дверь железная запирается, на окне решетка, к основе кровати прикреплены мягкие ремни, явно для фиксации буйных пациентов.
— Успокойтесь, Александра. Вы здесь исключительно для вашей же пользы, — монотонно ответил он мне. Привык, небось, к истерикам. — Мы вас прокапаем, снимем интоксикацию, понаблюдаем. Все хорошо.
— Все это можно было бы сделать и не в этой… тюрьме! Вы хоть знаете, кто я? Я… — чуть не проорала имя с фамилией, но что-то екнуло. Мало ли. Судя по последним событиям, орать на каждом углу свою фамилию не самая удачная мысль. Дочь Стального короля в клинике для нариков. — В курсе, что у мужчины, который привез меня сюда, нет никаких полномочий и прав запирать меня здесь?
В машине я не стала затевать длительные разборки с Николаем из-за этих его диких притязаний на меня. Во-первых, становилось все хуже, морозило все сильнее, глаза горели, горло жгло, ломало, и крутило мышцы. Хотелось плакать или разбить что-нибудь. Во-вторых, чем-то сильно он мне отца напоминал. А с тем спорить бесполезно. Что в лоб, что по лбу. Броня в два пальца толщиной, изящество и тактичность асфальтоукладчика, степень восприятия чужих доводов и возражений — минус миллионная. Решила, доберемся до цивилизации, и там я уже сама во всем разберусь. Свяжусь с отцом, Гошкой, с органами. И удовольствовавшись этой мыслью, каким-то чудом уснула. Кто же знал, что этот коварный гад меня, сонную и тепленькую, в какую-то чертову каталажку медицинскую сдаст для наркоманов и алкашей. Реабилитационный центр, ну да. Офигевшую и лупающую глазами чмокнул в лоб, буркнул «я быстро» и свалил!
— Александра, как только вам станет лучше и вы преодолеете
