Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №04 за 1984 год
«Танец кувшинов»!
Торопливо, как пишущие машинки, перестукиваются дарбуки. Каждая танцовщица в такт ударам семенит по сложной кривой в кругу гостей. Шажки ее мелкие, быстрые. Такая поступь вкупе с причудливыми движениями рук и позволяет удержать на макушке узкогорлый крутобокий сосуд, формой своей напоминающий изящную фигурку скользящей под ним девушки... Благополучно донесенные до конца пути кувшины — залог счастливой семейной жизни новобрачных.
Танец сменяется танцем, угощение — угощением, гости веселятся и ждут, когда молодожены выйдут к ним. Жених у двери сорвет с себя праздничную накидку и подбросит ее вверх. Существует предание, что тот из друзей, на кого она упадет, женится в первую очередь.
Через день, выходя на балкон, я уже знал, что увижу. Так и есть — улица непривычно широка, просторна, от свадебного шатра не осталось и следа. Спешат прохожие по тротуару, где еще вчера стояли столики с угощениями. На мостовой играют дети.
Жизнь на этом перекрестке Триполи вернулась в старую колею. До следующей свадьбы.
Олег Назаров Триполи — Москва
Сатархи становятся явью
Н аходки, сделанные на берегу Панского озера в северо-западном Крыму, для специалистов неожиданностью в общем-то не были. В том числе и для научного сотрудника Ленинградского отделения Института археологии АН СССР кандидата исторических наук А. Н. Щеглова. О тамошних курганах знали и раньше, однако особого интереса они не вызывали. И все же именно эти раскопки оказались особой вехой в работе, если не в жизни, ученого. Его многолетние исследования Тарханкута привели к пересмотру многих устоявшихся взглядов науки на античность вообще.
В Тарханкуте удивительным образом сохранилось все, что давно уже исчезло в центрах античного мира: усадьбы, размежеванные поля, дороги, стенки земельных наделов, позволяющие достаточно хорошо представить систему древнегреческого земледелия... Конечно, все дошло до нас в руинах. Но все-таки дошло!
Этот удивительный край всегда был густо заселен. На пространствах каменистых полынных степей Тарханкута можно видеть множество курганов самых разных эпох — от бронзового века до раннего средневековья. На выдающихся в море мысах и на внутренних берегах бухт лежат остатки древнегреческих, а над ними — скифских укреплений, могильников, сельских усадеб и небольших городков-крепостей.
Что привлекало людей в эти степи? Ответ был важен не только для археологов, но и для современных работников сельского хозяйства: чтобы воспользоваться опытом древних земледельцев и животноводов, а вместе с тем и не повторить их ошибок.
Изучая древние колодцы античных поселений, прослеживая остатки береговой линии, колебания озер и лиманов, чередования слоев с морскими отложениями, А. Н. Щеглов выяснил — в прошлом полуостров вовсе не был такой безводной и каменистой пустыней, каким может показаться сейчас. В отличие от других, степных, районов Крыма на Тарханкуте в прошлом была лесостепь. По уголькам, обугленным веткам, остаткам деревянных балок домов, погибших при пожарах, специалисты могли видеть, что не только в глубокой древности, но гораздо позднее здесь росли вязы, тополя, клены, ясени, бук, можжевельник. Пыльца деревьев, обнаруженная в древних отложениях ила здешних озер, прибавила к списку и другие древесные породы — сосну, граб, каштан, лещину, ольху... Обширные, густые леса занимали пространство плодородных каштановых почв долин и понижений между каменистыми грядами.
Подтвердили такой вывод и раскопки на городище Тарпанчи, возле современной Окуневки, где люди жили во II—III веках нашей эры. Затем здесь жизнь прекратилась и в руинах поселился филин. При раскопках археологи нашли остатки гнезда, а вокруг — множество костей, оставшихся от его трапез. Зоологи по костям определили два десятка видов птиц, четыре вида млекопитающих и несколько пресмыкающихся, характерных причем именно для лесостепи. Во время исследования другого, более раннего городища Чайка, возле Евпатории, археологи собрали кости благородного оленя, косули, кулана, сайгака, кабана, волка, медведя, барсука, лисицы, горностая и зайца.
Древние греки не сразу освоили Тарханкут. Широкая его колонизация, отмеченная строительством множества усадеб и укрепленных факторий, началась только в IV веке до нашей эры. Почему? Что мешало? Местное население? А кто тогда здесь жил?
Древние авторы говорили об этом невнятно и неопределенно.
Щеглов надеялся, что ответ дадут раскопки. Но во всех местах, где открывались остатки построек и могильники, археологи находили одно и то же: греков и скифов.
А где же следы коренного населения, обитавшего в Крыму до прихода греков и скифов? Ведь оно было куда многочисленнее пришельцев!
Почему Щеглов был в этом так уверен?
В начале IV века до нашей эры Херсонес уже обладал достаточной силой, чтобы захватить и начать разрабатывать пространства плодородных земель в северо-западном Крыму. Это была житница, которая снабжала хлебом не только херсонеситов, но и Грецию. Несколько небольших городков — Керкинитида (современная Евпатория), Прекрасная Гавань (поселок Черноморское), цепь мелких крепостей и укрепленных поселений на побережье между ними служили одновременно своеобразными элеваторами, складами зерна и защитой края от скифов с севера.
Насколько благосостояние Херсонеса зависело от урожая на Тарханкуте, можно судить по тексту присяги, которую давал каждый херсонесит, достигающий совершеннолетия: «Клянусь Зевсом, Геей, Гелиосом, Девою, богами и богинями олимпийскими... Я буду единомышлен о спасении и свободе государства и граждан и не предам Херсонеса, Керкинитиды, Прекрасной Гавани и других укрепленных пунктов ни скифу, ни эллину... Хлеб, свозимый с равнины (то есть с Тарханкута. — А. Н.), я не буду ни продавать, ни вывозить в какое-либо иное место, но только в Херсонес...»
Однако вот что любопытно. Даже по самым завышенным подсчетам собственно греческого населения, жившего здесь в укрепленных пунктах, было слишком мало, чтобы держать в руках все огромное хозяйство херсонеситов! Сбор урожая требовал множества рабочих рук. Еще больше — обработка земли. Если для посевов пшеницы и ячменя достаточно вспахать поле на месте выкорчеванного леса, то разбивка виноградников и садов на скалах была невозможна без огромного числа тружеников. Следы виноградных плантаций, сложной дренажной системы, одновременно служившей и конденсатором влаги, оценивались в сотнях тысяч кубических метров скального грунта, который был извлечен из-под тонкого слоя почвы.
Кто же выполнял такую работу? Рабы? Тогда для них потребовались бы специальные поселки и армия надсмотрщиков, подобно тому, как это было в серебряных рудниках и мраморных каменоломнях! Оставалось предположить: здесь жило какое-то местное население, оказавшееся в зависимости от греков. Своего рода «крепостные », Ими не могли быть ни скифы, враждовавшие с греками, ни тавры, жившие в горах Крыма,— еще большие враги греков.
Так встала проблема сатархов.
Древние греки открывали Черное море и Скифию так же, как два тысячелетия спустя европейцы открывали Америку. В то время каждый путешественник был купцом, воином и грабителем. Но, кроме того, еще и географом, этнографом. Иначе говоря, разведчиком. В новой стране его интересовало все: очертания берегов, ветры, реки, бухты, названия народов, их нравы, обычаи, верования, вооружение, хозяйство, традиции, симпатии и антипатии к окружающим народам, наиболее ценимые товары. Дороже золота и рабов ценились в древнегреческих городах листочки шелковистого папируса, хранившие записи о расстояниях, морских течениях и удобных якорных стоянках,— всего того, что нужно было знать для удачи торговых и военных операций.
Поколения античных географов и историков, собирая, сопоставляя и проверяя периплы, как назывались эти справочники, сводили их воедино, создавая географические энциклопедии древности. Точные факты часто соседствовали в них с догадками и такими баснословными домыслами, в которых сомневались даже сами составители, прося читателей не принимать все на веру, но — на всякий случай! — иметь в виду...
Первым назвал жителей западного Крыма и побережья Каркинитского залива «тафриями» знаменитый географ древности Страбон. Однако можно думать, что то было не собственное имя народа, этноним, а всего лишь «имя указательное». В переводе с греческого оно звучит как «живущие за рвом», «ровники». Только при чем здесь ров?
Ученые давно заметили любопытную закономерность: самые древние известия не всегда следует искать в самых древних рукописях. Вот и в этом случае определению Страбона жителей западного Крыма нашлось объяснение у автора гораздо более позднего времени, Стефана Византийского. Тот сообщал: «Тафра — страна у Меотийского озера (Азовского моря.— А. Н.), которую окружили рвом рабы... Жители — сатархи».
