Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №12 за 1983 год
«Что это они, никогда не видели, как собирают грибы?.. — подумал я. — А может, перестарался — вон сколько нарезал... Хотя маслят столько, что с лихвой хватит на все Солвези!»
Среди ребят на спортплощадке Джозеф Мванса, ученик из моего класса. Я подозвал его и попросил разузнать, что так заинтересовало прохожих. Мванса растерянно посмотрел на корзину и шляпу.
— Зачем вы собираете это?
— Чтобы есть...
Если бы у меня вдруг выросли крылья и я полетел, Мванса, наверно, поразился бы меньше...
— Они же ядовитые! Люди удивляются, зачем вам нужно так много ядовитых грибов. Не колдун ли вы?..
— Кто тебе сказал, что грибы ядовитые? — опешил я.
— У нас такие не едят. И вы не ешьте, учитель. Я принесу вам съедобных грибов. Белых...
Белые — это шампиньоны. В здешних низинах их столько, что косой можно косить! Я отказался и пригласил Мвансу зайти ко мне через час. Когда он пришел, я усадил его за стол и принес из кухни сковородку жареных грибов.
— Сейчас отведаешь. У нас, в России...
Мванса выскочил из-за стола и подбежал к двери, готовый броситься прочь. Я придвинул сковороду и принялся уплетать грибы. Покончив с жарехой, подмигнул Джозефу:
— Теперь будем ждать, выживу ли...
Через неделю на базаре в Солвези я заметил женщину, торговавшую... маслятами. Покупателей, правда, не было — люди подходили лишь поглазеть на диковинку. Но женщина не унывала и настойчиво предлагала товар, весело приговаривая: «Русские грибы! Русские грибы!..»
Пытаясь выяснить секрет появления маслят на земле Солвези, я узнал, что в прошлом веке какой-то европеец-миссионер посадил здесь саженцы сосны. Привез ли он их из Европы или взрастил из семян на солвезских суглинках, никто не ведает. Если привез, может, на корешках саженцев оказались и споры «русских грибов».
До свидания, Замбия!
В любом путешествии самый горький и самый радостный день — последний. Горький, потому что расстаешься с удивительным миром, который успел полюбить и оставить в нем частичку своего сердца. Радостный, потому что каждое путешествие — это испытание. А разве не радость осознавать, что выдержал испытание?
Последний урок. Последние улыбки. Последние слова...
На автобусную станцию проводить меня пришел весь класс. Каждый пожимает мне ладонь, большой палец и снова ладонь. Так выражают мальчишки свою дружескую привязанность. Пожелания тонут в гуле отъезжающего автобуса. К раскрытым окнам тянутся ребячьи руки. Кто-то спохватился:
— Сэр, орехов на дорогу! Мы же вам арахис несли...
В окно летят пакеты с орехами. Один, два, три...
Перед глазами качаются знакомые картины: крестьянские хижины, зеленоватые холмы, подернутые серой дымкой, вереницы бредущих с базара женщин... Все знакомо. Все привычно. Будто целую жизнь прожил в Замбии. В самолете, пока летим над территорией Замбии, вся наша группа учителей притихла. Каждый прильнул к иллюминатору. Каждый отыскивает СВОЕ место.
Там, за цепью холмов Медного Пояса, мой Солвези.
Солвези — Москва Виктор Рыбин, кандидат педагогических наук
Тюлени каспийских песков
О гненный диск солнца катился к горизонту. Вода, казалось, превратилась в жидкое серебро с жаркими отблесками остывающего металла. Вскоре в ней замерцают отраженные огни звезд, а наше небольшое научно-исследовательское судно «Поиск», похожее на портовый буксир, полным ходом продолжало следовать на юг, к берегам острова Огурчинский.
— Везет вам, — окидывая с мостика пустынные дали, в который уже раз восклицал Владимир Петрович Кусакин, молодой, с загорелым лицом и пышными казацкими усами капитан. — До вас я с «килечниками» работал. Так за двадцать дней лишь три выдались подходящими, а в остальные научный персонал в койках лежал. Шторм! Каспий, известно, зимой неспокоен, зол, как черт. А вы явились — и солнышко засияло, штиль четвертые сутки стоит!
— Надо нам... — щурился в улыбке седовласый Крылов, руководитель экспедиции. — Дело тут, понимаешь, такое, что предстоит вроде бы невозможное доказать, расследовать да сфотографировать.
— Слышал, знаю, — подтверждал черноглазый капитан. — Да только меня штиль беспокоит. Как бы после него не взыграл пуще прежнего шторм. А у острова меляки. Справится ли там машина?
— Справится, — уверял Крылов, хотя и не был специалистом по судовым дизелям. — Все будет хорошо, нам бы только вовремя до Огурчинского дойти...
Остров Огурчинский название свое, как утверждают справочники, получил благодаря соседству с урочищем Огурча, которое в древности находилось на восточном берегу Каспия, южнее Челекена. В тех местах жило тюркское племя огурджале — лихие люди, морские разбойники. На лодках каспийские пираты нападали с моря на ближайшие персидские провинции. Но было это давно. Уже Г. С. Карелин, побывавший в тех местах в 1836 году, свидетельствовал, что огурджале «занимаются исключительно морским делом и перевозками нефти и соли к персидским берегам».
Есть и другое толкование названия острова — «место укрытия от преследований».
Долгие годы на острове находился рыбацкий поселок. Здесь ловились черноспинная селедка и редкая рыба — кутум. В наши дни остров превращен в заказник. Рыбаки на острове не живут, а поселились здесь джейраны, которым, как считают ученые, угрожает исчезновение. Годом ранее десяток газелей перевезли на остров, и мне, конечно, хотелось бы повстречать этих грациозных пустынных животных. Но не из-за них проложил Виктор Иванович Крылов на остров сей маршрут. Его интересовали тюлени. И не просто тюлени, а их детеныши — белки, которые, как он установил в прошлом году, стали рождаться на песчаных островах.
Тюлени не родные дети Каспия. Но поселились они здесь многие тысячелетия назад. В те давние времена, когда на земле нашей закончился период долгого оледенения и началось таяние ледников. Весенние паводки были тогда столь большими, что Каспий доходил до границ нынешнего Волгограда, а реки, текущие на север и юг, нередко соединялись в верховьях.
Тюлени — бесстрашные путешественники. И сейчас они нередко проходят по рекам Чукотки и Аляски многие сотни километров в глубь материка, преследуя косяки идущих на нерест рыб. Вполне возможно, что, увлекшись погоней, за белорыбицей или лососем, тюлени из северных рек попадали в Волгу и тут уж скатывались в незнакомое море, где не было касаток и белых медведей — их злейших врагов, а в северной части моря зимой на большом протяжении вставал так необходимый им лед.
Тюлени легко приспособились к жизни в новых условиях. Как и на севере, в нужные сроки они прогрызали во льду лунки, и самки рожали на льду белоснежных детенышей — белков. Белки долгое время, подрастая, остаются на льду. Лишь волки, орланы да люди-охотники могли их настичь, но не так-то легко было пробраться к кромке, где ветры и течения постоянно взламывали лед.
Считалось, что, когда у тюленей приходит пора любви, самки со всего Каспия собираются в северную его часть. Чуть позже подходят ко льдам и стада тюленей-самцов. Вот на этой-то кромке льдов много лет назад я и познакомился с Виктором Ивановичем Крыловым, сотрудником ВНИРО (ВНИРО — Всесоюзный научно-исследовательский институт морского рыбного хозяйства и океанографии.), кандидатом биологических наук, который с небольшим отрядом занимался изучением тюленей. Высаживаясь с вертолета неподалеку от лежек, он подолгу жил рядом с животными, чтобы произвести более точный подсчет тюленьего стада на Каспии и выдать зверобоям необходимые рекомендации о допустимых размерах промысла. Об этом мы дважды рассказывали на страницах журнала («Вокруг света» № 7 за 1971 год и № 10 за 1972 год.). Крылов свою задачу выполнил: осуществил подсчет, разработал более совершенные рекомендации. След его я на время потерял. Поговаривали, что биолог отправился в Антарктиду, взялся за изучение тамошних тюленей. Однако я не сомневался, что пройдет время и Крылов снова встретится мне на Каспии. Так оно и случилось.
Осенью 1981 года на вертолете рыбоохранной инспекции мы пролетали над дельтой Урала, выискивая браконьеров. Молоденький рыжеволосый крепыш-инспектор в форменной тужурке и с кобурою на ремне не отрывался от иллюминатора, но браконьеров не встречалось. Берега реки, облюбованной осетрами для нереста, густо поросли высоким камышом. Над камышовым морем парили белые цапли, чайки, луни, попадались орланы. И вдруг мы заметили под прикрытием камышей баржу, а рядом другую. «Научники, — пояснил инспектор, — тюленей изучают. Повадились те, понимаешь, в русло. Сазана жрут. Раньше такого не было. Вот и пригласили специалистов из Москвы». После такого пояснения я не удивился, когда, пробравшись сквозь заросли, увидел на одной из барж Крылова. Был с ним, как и много лет назад, Лев Ковнат, также дважды высаживавшийся на некрепкие каспийские льды. Биологи пытались докопаться до истины: что заставило тюленей изменить многолетнему распорядку и остаться в летнюю пору у русла Урала? Ведь обычно после линьки стада уходят откармливаться на юг, а к осени начинают возвращаться в северную часть Каспия на мелководье, где устраиваются на отмелых островках вдали от берега отдыхать.
