Ургайя - Татьяна Николаевна Зубачева
— Весьма и местами даже очень. Ты молодец. Теперь о самом важном, о прислуге. Я, — и озорное подмигивание при очень серьёзном тоне, — передаю тебе в полную опеку Забаву. Вся женская работа по дому будет на ней.
Она кивнула и уточнила:
— А мужская? Ей же будет нужна пара.
— А вот это, — и снова смешок, но уже в голосе, а лицо серьёзное, — ты подберёшь сама. Вот список ближайших аукционов. Проверь своё умение разбираться в людях.
— А если я ошибусь?
— Ошибку продашь и купишь другого.
— Отец… теперь это называется по-другому.
— Верно. Но от смены названия суть не меняется, не так ли? …
…И снова отец прав, любой каталог, когда не просто листаешь, а выбираешь и решаешь, читается по-другому. Подобрала, выбрала, Моорна помогла разыграть других… хм, покупательниц и отсечь их от намеченного к покупке экземпляра. Оказалось, удачно. И отец одобрил, уточнив:
— И как выбирала?
Она улыбнулась:
— По рукам. Мне же нужен работник, а не… — она немного демонстративно скривила губы, — трахальщик.
— Разумно, — кивнул отец.
Ну вот, есть дом, есть обслуживающая его пара — Забава и Забота. Нет, она немного схитрила, обратив внимание на необычное среди «красавчиков» и «любимчиков» прозвище ещё при чтении каталога, а потом… Ах, как эти дуры, подбиравшие себе… хм, именно таких смазливых полукровок, радовались, что опередили её, расхватали лучших, а ей, известной «вершине стиля» достался мощный, но совсем неизящный лохматый и светловолосый, ну, настоящий абориген с грубыми мозолистыми ладонями, который ни встать красиво, ни улыбнуться не умеет, фу, какая вульгарность!
Торса рассмеялась воспоминанию, плавно, чтобы машину не тряхнуло, вписала её в поворот и прибавила скорость. Очень удачно получилось. А теперь она везёт последний штрих, завершающий образ настоящего жилого дома. «Любой дом без детей мёртв». О да, это так. Но Забаве беременность не грозит, об этом уже позаботились, снабдив набором контрацептивов. Как и о её собственной, и даже более надёжным и необратимым способом. Но она тогда согласилась и… нет, никогда не жалей о совершившемся, оно необратимо. К тому же её дом и образ жизни совсем не рассчитаны на младенца. А тут такое удачное стечение обстоятельств…
…Звонок старого мимолётного поклонника чуть ли не студенческих времён с просьбой о деловой встрече. Она была уверена, что речь пойдёт исключительно о гемах. Потому что, дав, разумеется, согласие и договорившись о времени и месте, навела кое-какие справки. Оказался давний поклонник врачом-педиатром и работал не где-нибудь, а в Амроксе, а его закрывают-разгоняют-переподчиняют… так что всё ясно: нужна финансовая помощь, а, возможно, и рекомендации. Ну, посмотрим, вернее, послушаем и уже тогда решим. В зависимости от размера просьбы.
И всё оказалась и так, и не так. Начало вполне стандартное: умные сдержанные комплименты, лёгкие намёки, что читает её статьи и находит их вполне… И плавный переход к делу.
— У меня к тебе просьба.
— Если я смогу…
— Ты сможешь.
И короткие чёткие фразы, подчёркнуто объективный деловой тон. Она слушает, не перебивая и сохраняя такое же спокойное до вежливого равнодушия выражение лица. Он одобрительно кивает и заканчивает вполне уже ожидаемым:
— Остальные детали тебе не нужны и даже опасны, как всё ненужное. Сортировку он не пройдёт. А при этом варианте… Для всех я сумел впарить богатой дурочке бракованный продукт. Твой, говоря по-алеманнски, имидж не пострадает. Ты не можешь и не должна быть компетентна во всём. А в твоём доме… у него будет шанс выжить. И жить. Ты найдёшь кому за ним присмотреть без лишних вопросов.
Он не спрашивает. Потому что до этого сделал несколько лёгких намёков на то, что навёл о ней весьма подробные справки. И она кивает, соглашаясь сразу со всем…
А потом была поездка в Амрокс, где она, он и двое его то ли приятелей, то ли сослуживцев, то ли… ну, неважно, очень толково разыграли сценку охмурёжа глупенькой амбициозной дурочки и оформили документы о передаче в опеку, причём бессрочную, чтобы при передаче в Ведомство или другому опекуну не всплыл этот вопиющий обман, когда заведомый брак всучили по цене первого сорта. Увидев худенького перепуганного мальчика с будто навечно заплаканными чёрными глазами, синим кружком клейма на красном воспалённом лбу, свободно лежавшим не просто вокруг шеи, а чуть ли не на торчащих ключицах ошейнике с блестящей заклёпкой и свежими маленькими ранками на гладко выбритой голове, зябко дрожащего несмотря на залитую солнцем прогретую комнату, она выдохнула:
— Зяблик.
— Отлично, — кивнул заполнявший документы… секретарь, санитар, врач… ну, опять же неважно. — Так и запишем. Твой номер, раб?
И тоненький испуганный голосок, называющий цифры.
— Правильно. Твоя хозяйка назвала тебя Зябликом. Запомни и не путай, — и уже ей: — Прозвища и номера родителей впишете потом при переклёпке.
Она пожала плечами и достала записную книжку.
— Можно и сейчас.
— Отлично!
Она продиктовала необходимые сведения.
— Зяблик от Заботы и Забавы? — они вчетвером дружно рассмеялись.
Ещё несколько небрежных по тону, но очень важных и толковых советов по уходу, передача бумаг, доплата за рубашку и штанишки — не везти же голышом — как за полный комплект, прощание, и её очень вежливо, но не давая остановиться и оглядеться, потому что остерегайся лошади сзади, коровы спереди, а журналиста со всех сторон и издали, проводили до машины и помогли упаковать новокупленного раба в багажник.
И как хорошо, что она была одна, без Моорны. Тогда, после тех торгов с покупкой Заботы у Моорны была настоящая истерика. И что-то с ней, давней и, пожалуй, единственной настоящей подругой неладно. Стала дёрганой, говорит и явно не договаривает, и вдруг: «Я исчезну на сезон или на полтора. Пожалуйста, не ищи меня и потом не расспрашивай». И на прощание: «А насчёт моего брата… ты была права. Но он мой брат. Я должна…» Ох, Моорна, кажется, я догадываюсь во что ты влипла, нет, во что тебя втянул твой сволочной братец, но об этом вслух прямо не запрещено, но, ну, очень нежелательно…
А вот и поворот со съездом в новенький коттеджный — ещё одно алеманнское словцо, сразу подхваченное и ставшее общепринятым, как наиболее точное — посёлок. Кивок охранника у входа, сразу поднявшего перед ней шлагбаум, даже притормаживать не пришлось, теперь прямо, второй правый поворот, развернуться багажником к гаражным воротам, да, лучше выгрузить там, внутри, во избежание, так сказать, а вон и Забота бежит, руки в земле, значит, работал в саду…
— С приездом, хозяйка.
— Да, заведу сама, позови Забаву.
— Да, хозяйка.
Торса завела
