Всё зло земное - Дарина Александровна Стрельченко
Лягушка нежилась у огня. Иван сел рядом, с ужасом поглядел на тёмное тело. С оторопью подумал: неужто и вправду на ней жениться? А лягушка приоткрыла глаз, слабо квакнула:
– Спасибо тебе, Иван, за помощь. Придёт время, и я тебе помогу, и я тебя в своих покоях попотчую по-царски. А пока ложись почивать. Утро по́зднее утра раннего когда плоше, а когда мудренее.
– Твоя правда, – прошептал Иван, привалился к брёвнам, да так и уснул сидя, приняв на себя последние отголоски Кощеевых сонных чар.
Василиса вспрыгнула на окно, сквозь мутную слюду вглядываясь в Крапиву-Град. Дымил за мостом пушечный двор, отливал каменный дроб[73]. Развевались повсюду царские знамёна. Смотрела Василиса, как валит густой дым, ждала, пока царевич проснётся, гадала на день грядущий по птичьим чёрточкам… Так и начали жить во дворце Иван – царский сын и лягушка из Край-Болота.
* * *
А тем временем в дальней горнице гладила Гнева Милонега по седым волосам, шептала:
– Тише, тише, сокол мой. Всё ж таки больше года по болотам, по лесам плутал, кто знает, с кем водился. Может, чары кто навёл, помутил разум. Тише… Дай сыну в себя прийти.
Царь тяжело дышал, сплетал, расплетал пальцы.
– Гневушка… Надежда он моя. Память о Яромиле. Всё в нём есть, чтобы царём стать, чтобы Озёра-Чащобы укрепить, защитить, силу умножить. А он…
– А он пропал, схоронен был да ожил, лягушку привёз и в жёны её взять хочет. Точно ли, батюшка, такой царь нужен царству?
– Не знаю, – прохрипел Милонег. – Не знаю, что делать теперь.
– Я знаю, – тихо откликнулась Гнева. Взяла в руки его ладонь, коснулась губами. – Стрелу новую закажи непременно: лягушачий век короток. Глядишь, пока стрелу делают, околеет эта болотница. На Ивана не напирай, не неволь. Позволь делать что хочет, сыграй свадьбу – авось сам вперёд опомнится. А кроме того… – Гнева вздохнула, выпустила ладонь Милонега. Отвернулась. Глядя на полстину, на которой вытканы были царь с сыновьями, сказала: – Окромя того, вспомни, сокол мой, что есть у тебя ещё два сына. Взрослые, разумные, такие, что голову за царство сложить не побоятся и править, коли доведётся, станут крепкой рукой, добрым сердцем. Вспомни, сокол мой.
Царь тоскливо глянул на полстину. Выпрямился, опёршись на посох. Поднялся.
– Верно говоришь, Гнева. Так тому и быть. Только темно. Темно-то как на душе.
– А ты посмотри на двор, – попросила Гнева. Шагнула к окну, отдёрнула занавесь. – Посмотри… Снежень[74] кончается. Скоро лёд пойдёт, поплывут корабли. А там – весна со снегами, с таяньем, с лебедями… Светлей будет.
Царь тяжело подошёл к окну, встал рядом с царицей.
– И правда. Поплывут корабли.
Кощей. Полдень
Солнце стояло посреди неба, рассыпа́ло лучи.
– Полна́ коробочка золотых воробышков? – смеялась издалека матушка.
– Угольки в печи, – отвечал Кощей.
– Си́то-ви́то решетом покрыто? – улыбалась матушка.
– Небо и земля, – отвечал Кощей.
– Зо́лот хозяин – на поле; сере́брян пастух – с поля? – говорила матушка.
– Солнце и луна, – отвечал Кощей.
– Летит птица тонка, перья красны да желты, по конец ея – человечья смерть? – шептала матушка.
– Стрела, – отвечал Кощей.
– Летит вран из чужих стран, клюв стальной, глаз ледяной, расколет дуб да останется тут? – роняла матушка.
– С… смерть, – отвечал Кощей.
Солнце стояло посреди неба, рассыпало лучи.
Былое. Братья
Иван поднял голову, повёл шеей. Пересел правей, ловя солнце. Оно прыгало с ветки на ветку, а за ним скакала белка. Распушила хвост, глянула чёрным глазом. Иван улыбнулся ей краешком губ, вернулся к книге.
– Ива-ан!
– Иди к нам!
Качнул головой. Солнце пекло макушку, но пока светило оно на луг меж дворцом и лесом, хотя б комарьё не донимало. Вспомнилось, как загадывала матушка загадку: нос долог – голос зво́нок. Вспомнилось – и словно туча набежала на мысли. И на небо набежала, скрыла солнце.
– Хватит уж с книгой сидеть. Иди к нам, – позвал Ратибор. В одной руке держал он деревянного ратника, в другой – соломенного. – Про что хоть читаешь-то?
– Про звёздного пастушка.
– Что ещё за зверь? – в один голос спросили братья.
– Мальчик это, – медленно ответил Иван, ведя пальцем по харатье, – который со звёздами говорить умел. Потерялась однажды звёздочка, укатилась с неба… Всю землю он обошёл, нашёл её и вернул домой.
Ратибор заметил рассеянно:
– Ишь как.
Драгомир усмехнулся, рубанул репей деревянной саблей:
– Всегда ты, Иван, с книгой. Но когда-нибудь, братец, придётся и отложить её, взяться за меч.
Вскинулся Иван. Ратибор младшего брата окоротил взглядом:
– Ты, прежде чем мудростью своей хвастать, сам бы азбуку до конца выучил.
Старшему сказал примирительно:
– Поживём – увидим. А пока, может, и нам, Иван, почитаешь?
Вздохнул Иван, глянул в окно горенки под самой крышей.
– Почитаю, коли влезать не станете.
– Не ста-анем, – протянули братья.
– Ну, слушайте. Жил-был пастушок, ходил на луг овечек пасти. Шерсть у них из кольца в кольцо вилась, играл им пастушок на свирели, овечки слушали да не разбредались. А однажды пришёл волк…
Ратибор сел рядом, Драгомир на траве у лавки устроился. Положил саблю на колени, дотянулся до рябиновой ветки, отломленной ветром.
– Разбежались овцы, да и пастушок испугался. Схоронился под крутым бережком и сидел там, пока волк не убежал. А после всю ночь бродил, овечек ловил. Одну никак поймать не мог: спряталась она в рощице, темно было, ни зги не видать.
Стал Драгомир прилаживать ратникам Ратиборовым крохотные мечи из рябины. Ратибор бересту вынул, принялся доплетать лукошко – к матушкиным именинам готовил. А Иван знай себе читал:
– Тогда попросил пастушок у звёзд: помогите мне, посветите ярче! Звёзды ответили: а ты нам сыграй. Пастушок заиграл, и заслушались и звёзды, и ветер. Глядь – вот и овечка вернулась…
Заслушались и братья сказкой. Бросил Драгомир ветки, позабыл Ратибор лукошко. Летели над дворцом тучи, играл на свирели звёздный пастушок, искал звёзды.
* * *
Смеркалось на дворе. Ратибор скинул рубаху – был он плечист, в кости широк, Иван с Драгомиром вдвоём за его спиною укрыться могли, – взял меч.
– Внимательно теперь следите…
Прыснул Драгомир.
– Да что ж ты опять, охальник[75], хохочешь?
– На голове у тебя, Ратя, ворона, видать, гнездо свила… Ты глянь, Иван!
– Лучше б ты поглядел, как меч держать. До сих пор из лука только и можешь. – Сурово
