Семья волшебников. Том 4 - Александр Валентинович Рудазов
Мы не можем привлекать к ней лишнего внимания ни смертных, ни богов. Особенно последних…
1531 год Н. Э., день Железного Тигра. Запись 735.01.
Выявил и устранил раскольника. Впавшие в гордыню еретики считают, что знают лучше Бога. Желают воспитать Ее сами, вмешаться в Ее планы. Считают себя прозорливее Первого, благочестивее архидиакона.
Чародеям неведомо об этой опасности, и мы не можем раскрыть им глаза, так что стережение – на нас, аколитах. Я долго молился, очистив лопату от крови. Сработано было чисто. В окружении чародеев это паргоронски сложно, но я набил руку. К тому же меня прикрывает кое-кто из вышестоящих лиц… я не знаю, кто именно, мне нельзя этого знать. Но я слышал, что даже в ученом совете есть наши.
Возможно, что это пустые слухи. Так или иначе – конец концов! – не буду писать об этом в подробностях. Возможно, стоит вообще вырвать и сжечь эту страницу. Возможно, что и весь мой дневник стоило бы уничтожить, ибо агенты Кустодиана шныряют повсюду, и только мудрость Первого бережет нас.
Запись 735.02.
Доложил о случившемся лично А*. Получил устную похвалу и одобрение свершенному. О случившемся будет передано архидиакону. Благоговейно трепещу.
1531 год Н. Э., день Гранитного Тигра. Запись 736.01.
Потрясен и трепещу от восторга. Хотя вначале был в негодовании, но давайте по порядку. Был восьмой полуночный, когда я заступил на дежурство и взялся за руководство немтырями, как обычно. Сейчас весна, и светлеет раньше, чем в промозглые зимние луны, так что восход уже алел, и я хорошо видел, как юноша с бакалавриата швыряет огрызок яблока прямо посреди только что убранного коридора.
Мне не следует выдавать себя ненужным, ибо священный долг прежде всего, и каждый аколит должен помнить, для чего мы существуем. Но также наша задача – не выделяться, не выдавать себя ничем и хорошо играть свою роль. Я играю свою пятнадцатый год, я сжился с метлой и коридорами КА, и никто не скажет: вот, се не просто уборщик, но аколит Рожденного.
Но именно потому я и взошел по ступеням, и молвил отроку: о неразумный сын шакала и свиньи, для чего мусоришь там, где убрано? Поведай немедля, кто твой куратор, ибо я желаю донести на тебя и опорочить в глазах учителей твоих.
Но усмешка была мне ответом, и тайный знак. И вышло так, что сей юноша не только молодой чародей, но и доверенный зилот Первого, и что до экзаменов в КА он прошел иную школу, и облечен полным доверием, и может говорить любому, кроме архидиакона: да будет по воле моей.
И сказал он сие мне, и в мыслях своих преклонил я колена, но для глаза стороннего наблюдателя остался сварлив и гневен, и распекал его дальше в ярости, но пальцы мои были сложены так, что говорили: не словам верь, но лицу.
Юноша же поведал, что мои действия одобрены Первым, и что увидел Первый сокрытое, и что буду я облечен миссией новой. А что за миссия… но тс-с-с, умолкаю, о том позже.
Запись 736.02.
Кому-то может показаться глупым, что я делаю эти записи. Я уже два года веду этот дневник, стараясь не пропускать ни одного дня, даже если о целом дне можно сказать только лишь то, что я по-прежнему жив и мой кишечник продолжает работать. Конечно, все это пустое и мирское. Но я просто однажды подумал, что наши потомки будут судить о всех нас по вот таким записям. По ним они узнают, кем мы были, как жили, о чем думали, к чему стремились.
Официальные летописи и газеты слишком холодны и безжизненны. Из них можно узнать лишь о больших событиях, да и о них – лишь со слов тех, кто в оных событиях участия не принимал, а в лучшем случае расспрашивал тех, кто там был, а то и тех, кто говорил с теми, кто там был. Вот почему так ценны разные мемуары и записки, пусть даже самых ничтожных людей. Самых ничтожных порой так и в особенности, потому что ничтожные редко пишут дневники, и узнать о том, как жили малые мира сего, нет никакой возможности.
Я из таких, из малых. Прежде мои записи не имели вовсе никакой ценности, и лишь в последнее время приобрели значимость, ибо я был поставлен на ответственный пост. Льщу себя тщеславной мыслью, что какие-то из моих наблюдений и записей пригодятся историкам будущего, что станут изучать жизнь К1. Даже если она – не Она, хотя лично я в том не сомневаюсь.
1531 год Н. Э., день Мраморного Тигра. Запись 737.01.
Сегодня К1 увидела меня и сказала «мир вам». Мне нельзя ей примелькаться, потому я всегда держусь подальше и не обращаю на себя внимания, но сегодня она сама меня заметила и, выходит, запомнила с прошлого раза, ибо поздоровалась. С одной стороны это лестно и приятно, с другой – я теперь волнуюсь, как бы меня не решили заменить. Ни в коем случае не должны мы докучать и беспокоить Кандидатов, а в особенности, конечно, К1.
Запись 737.02.
Говорят, список Кандидатов сильно сократился за последние полгода. Прежде их было много, очень много. Аколиты присматривали за сотнями детей, в особенности за тем, кто сейчас зовется Кандидатом № 2, а прежде звался Кандидатом № 1. Но прошлым летом случилось нечто, и детей стали приводить под взор Первого.
Говорят, это архидиакон придумал. Благотворительная вещевая лотерея от обувной лавки. Братья раздают по всей Мистерии билетики, заботясь, чтобы семьям Кандидатов непременно доставались выигрышные. А приз-то – детские сапожки, или туфельки, или башмачки! Смекаете? В условиях говорится, что получить можно любые туфли на ваш выбор, но непременно детские. Смекаете? Родители приводят детей в лавку, чтобы примерить обувку, им честь по чести подбирают дармовую обувь, а на Кандидата из-за портьеры смотрит Первый!
Говорят, таким образом вычеркнули уже большую часть Кандидатов. Первый каждый раз вещает, что нет, се не Она. Я снова говорю Она, а не Он, ибо хоть и неведомо мне, что случилось прошлым летом, но это точно было связано с К1, ибо прежде она именовалось Кандидатом № 43, ибо пол имела женский, да еще и рождена была от демона. Ни Первый, ни архидиакон не
