Дело о запертых кошмарах - Ольга Васильченко
Мы бросились на звук. Мои «мальчики на побегушках», благодаря своему опыту в суетливом метании туда-сюда и моей повреждённой ноге, быстро оторвались, но я ковылял изо всех сил.
За кустами из мрака протаяло неровное пятно света. Изогнутый фонарь почти касался крыши беседки, будто пытался заглянуть внутрь. Между изящными колоннами мелькнул тёмный силуэт. Я мог бы поклясться, что это девушка, но разглядеть не успел, помощники закрыли всё своими широкими спинами.
— Ничего не трогайте! — крикнул я, догоняя их.
На пороге беседки, скорчившись, лежал мужчина. Тёмное пятно расширялось, заливая камзол и пропитывая рубаху. Я наклонился, прижав пальцы к шее. Под кожей испуганно билась вена, отстукивая рваный ритм. Живой! Это большая удача. Я мельком взглянул на исполосованное лицо, но узнать несчастного не смог. Сложив пальцы «кошачьей лапой», выдохнул коротенькую формулу, останавливая кровь.
— Марек, помоги ему, — на ходу кинул я, — Казик, за мной! — и ринулся сквозь заросли жасмина к живой ограде за беседкой.
Продравшись сквозь засохшие ветки, я уловил движение во мраке и замер. Если у меня ещё и были какие-то сомнения насчет твари, то теперь они рассеялись окончательно. Её силуэт расплывался в неверном лунном свете. Существо уже не походило на девушку, только длинные волосы ещё развевались за спиной, но и они быстро превращались в щупальца, каждое из которых завершалось когтем-крюком. Оно ловко, как кошка, вскарабкалось на крышу конюшни и поскакало по коньку, отталкиваясь всеми конечностями.
Я с сомнением взглянул на ржавую лестницу.
— Не догоним!
— Мы догоним! — гаркнул над ухом, подбежавший Марек.
— Рехнулся? — я только рукой махнул. — Она ж тебя, как кутенка!.. Почему пострадавшего оставил? Я что приказал?
— Его врачевать надо, я ничем не помогу, — выпятив губу, ответил рыжий.
— Всё сам, — забормотал я, поворачиваясь к беседке. — Казик, гляньте, куда эта дрянь рванула. Не приближайтесь! Держитесь в виду! Гоняться за нею не ваше дело! — За спиной заскрежетала лестница.
Я скороговоркой нашептывал формулу левитации, подкрепив её ночным зрением. Похоже, сегодня предстояло побегать по крышам.
— Мы справимся! — пробасил Казик, быстро поднимаясь к крыше.
Второй карабкался следом, ловко цепляясь руками. Я бросился за ними. Подтянулся на руках, давая потоку воздуха вытолкнуть меня наверх почти без усилий. Мои горе-помощники уже успели рвануть вдоль конька. Идиоты! Получат у меня по первое число! Кому сказано держаться в виду! Я добавил света, запустив в небо световой пульсар. Конюшню озарило яркой вспышкой. Высветились замшелые трубы и прогнившие кое-где деревянные пластины заменяющие черепицу. На дальней стороне крыши неуверенно переминались с ноги на ногу мои помощники. Чего они там застыли? Доберусь я до них, получат больше, чем унесут. Год будут холодную по ночам охранять!
— Назад! — рявкнул я.
Тварь они, слава Четырем Пресветлым, похоже, упустили. Так пусть рядом будут, мало ли что. Я уж и сам был не рад, что отправил ребят на эту куцеву крышу.
Я забрался на широкий конёк и поспешил к ним, используя верную трость, как балансир. Даже нога, проникшись важностью момента, перестала ныть. Главное успеть пока не случилась беда. Чутье подсказывало, что тварь затаилась где-то рядом, обведя ребят вокруг пальца.
— Назад! — вновь крикнул я.
И тут она прыгнула, сорвавшись черным сгустком с одной из дальних труб. Мелькнули изогнутые когти на длинных узловатых жгутах. Распластался на скользких досках Марек. Нелепо взмахнул руками Казимир. И я ударил по твари воздушной волной, стремясь отшвырнуть подальше от своих помощников. Бестия с визгом улетела в темноту, глухо шмякнувшись о землю где-то за пределами усадьбы. Я кинулся вперед, намереваясь высказать двум обалдуям всё, что о них думаю.
— Пан Вильк! — сорвавшимся голосом просипел Марек, склонившись над напарником.
Я споткнулся на середине мысли, а внутри похолодело. Пробежал по коньку, даже не почувствовав боли в ноге. Опустился на колени, переворачивая светловолосого капрала на спину и хрипло застонал, разглядев развороченную грудину, светившую осколками ребер и ошметками плоти. Тварь оказалась проворней. Ни один лекарь во всей Растии уже не поможет Казимиру.
Из рассказа Аланы де Керси,
младшего книгопродавца книжной лавки «У Моста»
Задумчиво жуя дарёный шоколад, я рассматривала первую гравюру. Красиво... В голове роились сотни восхвалений в адрес мастера, создавшего шедевр, который мне предстоит вернуть к жизни. ...Самые тонкие и мягкие кисти, самые острые стила... Чернила с примесью дубовой коры и киновари, дававшей тот неповторимый красно-коричневый оттенок, что так ценится растийскими мастерами. И в отличие от обычной сабрийской туши, эти чернила гораздо устойчивее к тем невзгодам, которые выпадают на долю рисунка в наше неспокойное время. Чтобы повредить такие иллюстрации, нужно очень постараться. Но здесь сошлись «Время» и «Влага»... Местами линии утратили четкость, оставив на бумаге полупрозрачные разводы. Я взялась за скребок и аккуратно подчищала рисунок. Свет четырех ламп слегка подрагивал, не мешая работе. Хозяйка опять будет ворчать, что я извожу прорву светильного эликсира на свое ночное бдение, но ничего...
Когда рисунок был полностью очищен, часы в виде спящего дракончика показывали полночь. Наступала вторая часть священнодейства над иллюстрацией. Я обмакнула кисть в плошку с чернилами и, стряхнув лишнее о край, благоговейно коснулась потускневшей линии. Стоило колонковому волосу соприкоснуться с бумагой, и трепет исчез. Осталось лишь уверенное всепоглощающее движение. ...Лепестки, листья, шипы, дивные птицы из странного сада на рисунке хлынули на меня и закружили в ярком хороводе, радугой расплескавшись по комнате.
Вот маленькая длиннохвостая птица вспорхнула с ветки и устроилась на плече. Ветви гибкой лозы, покрытые большими синими цветами, ласкали мои руки совсем как древесы в лавке. Густой папоротник щекотал босые ступни, норовя вылезти из-под стола. Под одним из разлапистых пушистых кустов притаилось что-то мохнатое. Лишь огромные, словно плошки глаза поблескивали из укрытия. Существо пару раз порывалось вылезти на свет божий, но всякий раз замирало. И я бы поклялась, что опасалось оно не меня. Несмотря на кажущуюся благость, было в этом саду что-то тревожное, едва уловимый привкус страха, нет-нет, да и проскальзывал в воздухе. Будто что-то недоброе пыталось выбраться, но пока что терпело
