Посланец Солнца, или Молодец из колодца - Владимир Васильевич Радимиров
То был циклопище трёхметрового роста, волосом косматым весь сплошь обросший, и по пояс вдобавок голый, а ниже пояса одетый в трико. Голова у сего создания крупная была невероятно, сверху бритая, а снизу бородатая; ну а глазище посередине очевидно был подслеповатым, потому что круглое в оправе очко его украшало с линзою довольно немалою. Мышцы же толстого торса, а также конечностей великана слабо поддавались описанию: они были чудовищно массивными и раскаченными.
Узревши Ивана, циклоп грузно в его сторону потопал, и о воздушности и невесомости его поступи не приходилось и заикаться.
— Ты хто такой, а?! — взревел гигант, перед Иваном останавливаясь, — За каким таким чёртом ты сюда явился, жалкий хилодрищ?!
Ваня сначала громадины этого ужасного сильно весьма испугался, а потом в руки всё ж себя взял и так ему отвечал:
— Меня зовут Иваном, уважаемый хозяин. Я здесь по поручению сестры вашей. Она меня за таблетками чудодейственными послала, кои якобы силу телу добавляют.
— Хм! Так ты от Вероники что ли? — упёр руки в бока циклоп, — От доходяги этой ядовитой? Ну ладно, клопик субтильный… А ты хоть знаешь, кто пред тобою стоит? Кто такой я, а?
На вопрос циклопов Ваня состроил недоумённое лицо, покачал головой и развёл руками: знать, мол, ничё не знаю, и ведать тоже не ведаю.
— Я есть силач несравненный, могучий и необоримый Силослаб! — гордо громила прорявкал, — И ты, Ивашка-дурак, припёрся сюда зря, ибо угодишь ты мне вряд ли.
— А что я сделать для этого должен? — спросил нерешительно Ванёк, — Может, я всё-таки попробую?
— Хэх! — усмехнулся циклоп, — А вот сполни три, нет — четыре задания моих атлетических, тогда на равных с тобою и поговорим. Ну а ежели нет, то быть тебе таким вот камешком, сопливый ты недомерок!
И он пнул ногою по валявшемуся рядом массивному валуну. Тот даже прочь, словно мячик, катнулся.
— Ладно, — развёл руками Иван, — так и быть, я согласен.
— Ха-ха-ха-ха! — загрохотал великан громогласно, а затем поуспокоился враз и вот чего Ване делать-то наказал:
— Перво-наперво ты во-о-н того каменюку к такой бабуле оттуль убери, — и он указал на громадную, высотою в шкаф, глыбищу, поодаль несколько от них дыбившуюся, — Её даже я не могу сдвинуть, а мне место то надобно освободить.
И они к глыбе той вдвоём потопали. Ванюха плёлся довольно понуро и голову притом вниз опустив, потому что считал это дело заведомо для себя невыполнимым. Но по мере приближения к каменищу в головушке у него забегали бойко мыслишки, и вдруг — швись! — идея остроумная его осенила.
— Вот этот самый камешек и есть, — похлопал Силослаб по глыбе увесистой, — Тонн в ём, правда, немерено… Ну как, богатырь белосветский, способен ты его отсюда унесть?
— Насчёт того, чтобы унесть, не знаю, — почесал башку себе Ваня, — но место сиё освобожу, обещаю. Только ты это, уважаемый Силослаб — дай-ка мне какую-нибудь лопату.
Пожал плечами циклоп недоумённо, а потом в дом он потопал и приносит Ване преогромную лопату. Затем буркнул он под нос себе чего-то, пальцем у виска покрутил и сызнова к дому поворотил.
А Ваня к лопате великановой примерился, на ладони себе поплевал да и принялся ту глыбу подкапывать. С одного, правда, краю.
Дело быстро пошло на лад, и где-то часика через полтора вырыта была Ванею огромная ямища под тем камнем. Под конец он даже с риском для жизни в яме копался, потому что валунище начал даже пошатываться, еле-еле удерживая равновесие.
А как дело было сделано, то Ваня пальцы в рот заложил и свистнул весьма пронзительно, недотёпу этого вызывая.
Силослаб себя долго ждать не заставил, и вскорости возле камня уже топтался, глазом единственным удивлённо помаргивая.
— Гляди-ка, господин Силослаб, — тугоумному силачу Ванюха разъяснял, — не такое это и сложное дело камень отсюда убрать. Я его одною рукою сдвину к твоей, как ты выразился, бабушке. А может статься, и одним даже пальчиком.
Подходит он к валуну со стороны-то безопасной и утыкается в него указательным одним пальцем. Ну а тот и так-то едва-едва держался. Рухнул валунище в ямищу глубокую, да там и остался.
— Я сейчас землёю неровность закидаю, — продолжал энергично Ваня, — и будет у нас ровная площадочка. А лишнюю земельку во все стороны разбросаю.
— Не надо, — пробурчал удивлённо великан, — Я это потом… сам, — и к Ивану недоумённо оборачивается, — Ну, ты и голова, пацан! Сам бы я никогда до такого дела не догадался.
— Не печалься, господин Силослаб, — утешает циклопа Ваня, — Сила есть — ума не надо! Так или не так?
— Кхым-кха! — закашлялся тот смущённо, а потом сызнова малость раздухарился и вот чего зычно заявляет:
— Ты, Иван, сильно не радуйся. Это было только начало. А вот сейчас пойдёшь и истую свою силу покажешь. Тогда и поглядим, каков ты силач!
И отошли они немного подалее, где чудовищная железная штанга на крепком помосте стояла.
— Гляди, богатырь аховый, — усмехается верзила Ване, — вот эту самую штангочку ты и должен будешь поднять. Выжать там или толкнуть, это мне без разницы — главное, чтобы она на вытянутых руках поднятой оказалась бы.
И он довольно расхохотался.
Глянул Ваня на атлетическое это приспособление и ажник обомлел. Ух ты, думает он озадаченно, да как же мне такую громадину поднять-то, когда даже по полу покатать сумею я её едва ли! «Блины» на штанге оказались такими громадными, как словно скаты у большого самосвала, гриф был толстенным очень, по лапе, очевидно, самого хозяина, ну а весила эта штуковина не менее, наверное, чем пару тонн.
«Э, нет, дружок, — смекает тут малец похитревший, — тут не мышцо́ю надо работать, а кумекать нужно головой!»
Обошёл он вокруг штанги с видом заинтересованным, постучал слегка по дискам ногою, гриф затем руками потрогал, да и спрашивает у циклопа как бы между прочим:
— Значит, я должен своею силою и волею эту вот железяку от помоста оторвать и на вытянутые руки её поднять, так?
— Ага.
— Ну, что же, — почесал себе Ванюха головушку, — может быть и подниму. Это как пойдёт… А ты сам-то поднять её могёшь? — прищурившись, на циклопа он глянул, — Не верится, понимаешь, как-то. Больно уж ты жидковат.
— Чё? Я жидковат?! — обиделся даже гигант, — Да я её!.. Гляди-ка давай!
Подскакивает он прытко к снаряду громадному, за гриф ручищами хвать, по пузу на грудь себе штангу взваливает, да и выжимает её с гримасой страдальческой на харе по всем тяжелоатлетическим, значит, правилам.
А потом на помост он железяку брякнул, так что она ажно звякнула и, мал-мало дух
