Консультант по счастливой жизни - Анастасия Славина
— Добрый вечер, Анна! — Лео протягивает мне букет пионов.
Они похожи на розовый зефир, который я приготовила: сочные, нежные и ароматные. Я старалась для себя — вовсе не для Лео. Конечно, нет. С какой стати…
— Спасибо! Входи, у нас челлендж, — я легонько подталкиваю его в спину в сторону гостиной.
— Я тут детям принес... — Лео шуршит пакетиком с конфетами.
Я прерываю его:
— Спрячь. Мои дети едят сладости только в челлендже. Сашка у меня пухлячок, а у Машки постоянные проблемы с зубами.
Мы входим в мое царство из стекла и белой кожаной обивки, кое-где разрисованной фломастерами жизнерадостных оттенков.
— Здравствуйте, — Лео тушуется перед детьми. Искренне ему сочувствую.
— Будете с нами играть? — тотчас же наседает на него Сашка.
— Конечно!
— Тогда вы — после нас.
Лео поглядывает на меня. Затем на стол. На столе в ряд лежит с десяток десертных и суповых ложек, на каждой — сюрприз: кусочек шоколада, желатинка в виде мишки, щепотка растворимого кофе, сыр, батонная корочка, молотый перец, леденец...
— А зачем вода в стакане? — интересуется Лео.
— Скоро узнаешь! — подбадриваю его я.
Сашка завязывает мне глаза шарфом.
Слышу, как дети меняют местами ложки. Нащупываю стол.
— Мамочка, вот сюда! — Машка тянет меня за ладонь.
— Масяня, не подсказывай! — бесится Сашка.
— Маме попалось кофе. Ура! Мама любит кофе! — Машка хлопает в ладоши.
— Зачем ты все рассказала, коза?!
— Я не коза!..
На этом моменте нить диалога от меня ускользает. Потому что кофе я люблю, но с кипятком, молоком и сахаром. Сухой растворимый кофе жутко горчит. Я морщусь, чем вызываю бурю эмоций у детей, и стягиваю повязку.
Следующей выбирает ложку Машка. Щурится, имитируя закрытые глаза, и вытягивает чупа-чупс. Сашка терпит и это. А вот ему всегда попадаются вкусняшки — как крепко глаза ни завязывай.
Теперь черед Лео. Он наклоняется, чтобы Сашке было удобно завязывать ему глаза. Смешно шарит руками в пустоте, приближаясь к столу. Дети хихикают.
Лео выбирает столовую ложку. Подносит ее к лицу, пытаясь уловить запах, только шарф завязан слишком низко. Лео высовывает кончик языка, но не решается коснуться.
— Так страшно мне давно не было, — смеется он.
Дети хохочут до звона в ушах.
Лео пробует сюрприз — и бинго! Молотый перец. То, ради чего всегда и затевается челлендж. Лео срывает шарф и с ошалелыми глазами хлещет воду из стакана на столе. Сашка от смеха корчится на диване. Я тоже смеюсь.
После челленджа я отсылаю Лео в детскую на растерзание детям, а сама, включив на телефоне Pink, спокойно убираюсь на кухне, готовлю себе ссобойку на завтра, развешиваю постиранное белье. Детям пора бы уже спать, но сегодня я жду, когда батарейка сядет и у Лео.
В пол-одиннадцатого он приползает ко мне на коленях — в буквальном смысле. На нем восседает Машка.
— Это пони-папа! — заявляет она, и от этих слов мне неприятно, болезненно колет в солнечном сплетении.
— Зубы чистить! Всем, кроме пони, — командую я и отправляю детей в ванную.
Через час я выбираюсь из детской.
— А вот сейчас бы на остров... — сонно говорю я, прикрывая за собой дверь.
Лео захлопывает мой холодильник — быстро, будто воришка.
— Любопытно, как сходятся наши мысли, Анна. Я не могу доставить вас на остров. Но у меня есть к вам предложение ничуть не хуже. Ваши дети спят крепко?
Я не отвечаю на вопрос — иду в гостиную, увлекаемая мягким мерцанием света в полутьме, и восхищенно застываю.
На экране телевизора заставка: песчаный берег моря. Черноту ночи разрезают языки пламени. Потрескивают поленья в костре, шумит прибой.
На полу в гостиной расстелен плед, стоит моя корзинка для пикника. Створки лоджии распахнуты, в комнату порывами влетает влажный прохладный воздух — бриз.
— На вашем острове сейчас ночь, — раздается позади голос Лео. — Присаживайтесь на плед у костра. Это близко к вашим фантазиям?
— Очень... Не хватает одной детали, — я достаю из холодильника початую бутылку белого вина, беру два бокала и опускаюсь на плед.
Лео садится рядом, выкладывает из корзинки яблоки и виноград, разливает вино по бокалам. Мы чокаемся. Я делаю большой глоток, Лео пригубливает. Мы молчим, слушая море. Если прикрыть глаза, оно кажется настоящим.
— Зачем мне привыкать к этим романтическим свиданиям, Лео, если через три месяца ты исчезнешь и все вернется на круги своя?
Лео вскидывает голову. О чем он сейчас думал?
— Эти романтические свидания, как вы выразились, просто антураж, чтобы отвлечь вас от проблем и настроить на общение.
— Снова разговоры? — я усмехаюсь. Очарование острова меркнет. Я снова в своей квартире, хочу спать. От усталости и вина прибой у меня в голове шумит громче, чем в телевизоре. — Я на днях прочитала про южнокорейскую телеведущую, «проповедницу счастья», написавшую кучу книг на эту тему. Она покончила жизнь самоубийством. Вот и все, что вам нужно знать о консультантах по СЖ.
— Не могла бы ты ну вот на столько, — Лео почти соединяет большой и указательный палец, — хотя бы на пять процентов уменьшить уровень скептицизма?! Нам всем от этого стало бы проще! Я пытаюсь говорить серьезно.
— Хорошо. Давай, серьезно. Мой муж очень любил меня всему учить. Как пользоваться китайскими палочками, какую музыку слушать, какую одежду носить, с каким выражением лица думать. И делал это весьма темпераментно ― у него испанские корни. Так что, наверное, у меня аллергия на учебу.
— Тогда почему вы сейчас улыбаетесь?
— Потому что учить меня счастью он даже не пробовал.
— А почему вы перестали улыбаться?
Я невольно вздыхаю, тяжело и печально.
— Думаю, даже развод должен был стать для меня уроком. По крайней мере, это объясняет, почему Тарас не стал идти до конца, почему отпустил меня. Впрочем, недалеко — поводок остался.
— Какой поводок?
— Знаешь, что самое страшное для творческого человека? Не иметь возможности творить. Дети, работа, бытовые вопросы съедают все время. Ты выкраиваешь минуты, чтобы просто посмотреть на чистый лист бумаги или на белый экран. Просто провести линию, которая могла бы когда-нибудь чем-нибудь стать, прикоснуться к этому... волшебству. Эти минуты забираются у сна, у чашки кофе, у ванны —
