Божьим промыслом. Чернила и перья - Борис Вячеславович Конофальский

- Зато в нём у вас стан, как у юной девы, - отчасти врал генерал.

- Несомненно, несомненно, - поддакивал ему портной.

- Да? – всё ещё не верила баронесса. Вернее, она хотела, чтобы её в этом убедили окончательно.

- Конечно… - заверял её муж. – Оно вас омолодило.

- Верно, - поддакивал мастер. – Просто дева семнадцати лет.

На семнадцать лет баронесса, кажется, была согласна.

- Ох, - горестно вздыхала она, - раз ничего другого муж мой купить мне не может… - и тут же она поглядела на супруга, вспомнив его обещание. - А второе платье?

- Ну не сейчас же, душа моя, - отвечает муж, вспоминая, что он уже потратил за сегодняшний день больше ста пятидесяти монет. – Нам уже пора. Нас ждут.

***

Всё-таки Элеонора Августа обожала дворец курфюрста, она просто светилась, когда шла по лестницам, чуть приподнимая юбки. И то ли платье делало её привлекательной, то ли блестевшие от волнения глаза, в общем, она даже похорошела. И генерал поэтому несколько переживал:

«Волнуется… Лишь бы дурить не начала, стаканы от неловкости и переизбытка чувств на скатерть переворачивать или ещё что».

Супруга же его, без подсказок лакея, что провожал их, шла на третий этаж и на женскую половину дворца, как будто много раз бывала там. Да, она бывала с ним во дворце несколько раз, но он и предположить не мог, что она так хорошо тут ориентируется.

Наконец перед большими дверями, за которыми чуть слышны звуки музыки, лакей просит их остановиться, а другой лакей, что был при дверях, скрывается в покоях, но всего на несколько мгновений; тут же он появляется обратно и сообщает чете Рабенбургов:

- Её Высочество герцогиня и Его Высочество принц ждут вас, господа.

- Принц? – удивляется Элеонора Августа, замерев на секунду перед дверью и оправляя и без того безукоризненно сидящее на ней платье. Она явно волнуется. – Вы же говорили, что принц на охоте.

- Это молодой принц, - спокойно отвечает ей Волков и, чтобы как-то успокоить супругу, он незаметно хлопает её чуть ниже спины и пропускает вперёд: давайте, не бойтесь.

А в зале жара… Десятки свечей горят, хотя солнце ещё не село, сверкает серебро на покрытом белой скатертью столе, пять музыкантов в углу играют весёлую мелодию, а во всей зале… признаться, Волков того не ожидал… собралось два десятка людей, или даже и больше. Фрейлины Её Высочества – и среди них те две дамы, что приглашали его вчера, – и прочие женщины из окружения герцогини…

«Много же рук придётся мне целовать».

А ещё и мужи. Кто-то из двора Её Высочества, но были и несколько молодых людей. Конечно же, тут был сам Георг Альберт фон Мален, Пятый герцог Ребенрее, – высокий, в отца, но чуть более приятный – и, видимо, парочка его товарищей. А герцогиня пошла к приглашёнными гостям, протянув руки, и первым делом она говорит Элеоноре Августе:

- Дорогая моя, как хорошо у вас платье, как синий сочетается с белыми кружевами. Нас, кажется, представляли как-то, я помню, баронесса, что зовут вас Элеонора Августа.

- Именно так, Ваше Высочество, - отвечает жена генерала, склоняясь в низком книксене перед герцогиней.

И тут же герцогиня берёт её за руку и оглядывает с ног до головы, как бы изучая, а потом, не выпуская руки Элеоноры Августы, и говорит, уже обращаясь ко всем остальным дамам:

- А вот так, любезные госпожи мои, должна выглядеть добродетельная жена и мать почтенного семейства: изящно, изыскано, но с тем же и строго. Почитайте сей наряд за образец, – и, уже обращаясь к супруге Волкова, добавляет: – Вы прекрасно выглядите, дорогая моя. У вас хороший вкус.

- Спасибо, Ваше Высочество, - баронесса снова приседает в книксене, при том изрядно краснея от похвал.

- Ну а вы, барон, как всегда, - теперь герцогиня обратила внимания и на него, обвела взглядом с головы до ног и протянула ему руку. – Неброско, но элегантно, как и должно человеку военному, – и тут она, кажется первый раз, пристально взглянула на него и разглядела на нём золотую цепь, что подарил ему в награду канцлер в замке Швацца.

Волкову нужно как следует наклониться, чтобы поцеловать ей руку, герцогиня невелика ростом. Но когда он распрямился…

- Это что у вас за герб? – герцогиня стала рассматривать цепь со всем возможным вниманием. – Это герб Винцлау, кажется.

- Да, Ваше Высочество. Эту цепью меня наградили, - он не стал говорить, что цепью его хотела наградить маркграфиня, - нобили маркграфства. За вызволение принцессы из лап колдунов.

- Ещё одно подтверждение вашей удивительной доблести, барон, - произнесла герцогиня тоном каким-то странным.

Потом следует долгое представление всех собравшихся господ господам прибывшим, причём и дамы, и господа с интересом рассматривали наградную цепь Винцлау. А уже после господа стали рассаживаться за стол. А герцогиня и говорит супругам:

- Я велела посадить вас за стол как раз посередине… Барон, все собрались послушать ваш рассказ, и я хочу, чтобы всем собравшимся было хорошо вас слышно. Говорят, вы хороший рассказчик. А сама я сяду не во главе стола, а как раз напротив вас.

- Это очень мудро, - согласился Волков.

- Для нас большая честь сидеть напротив вас, Ваше Высочество, – заявила баронесса.

Все расселись, и Волков по просьбе герцогини начал свой рассказ, и начал его с самого начала:

- Его высочество звал меня как-то к себе… А барон Виттернауф уже говорил мне до того, что есть у принца какое-то важное дело…

И в зале вдруг настала такая тишина, что всякому, даже в конце стола, было слышно каждое его слово. Ни звона посуды, ни разговоров каких-то других – ничего. Даже лакеи, разносившие блюда и разливавшие вино, делали это бесшумно, как будто сами прислушивались к его рассказу. И генерала никто добрую половину ужина не перебивал. Лишь иногда молодые господа, пришедшие с принцем, или он сам выкрикивали что-то подобное:

«Какая же то подлость!» - «Да как же сие может советовать графскому достоинству?» - «А эти Тельвисы и вправду графы? Стара ли их фамилия?».

Генерал на эти вопросы по возможности отвечал. В общем, говорил он один, а все иные ели и