Князь: Попал по самые помидоры 18+ - Гарри Фокс
— Смотрите-ка на него! Ахахаха! — орал какой-то эрнгардский часовой с парапета. — Он что, серьезно⁈ Опять пошел!
— Эй, увалень! — подхватил другой, его голос звенел от смеха. — Ты уже третью песню про свою кошку запел! У нас тут лимит на фольклор!
— Штурмовать нас пытается пьяными балладами! — заливисто хохотал третий. — Давай, жиробас, спой еще! Может, у нас от тошноты щиты выпадут!
Я рискнул выглянуть из-за угла амбара. Внизу, у главных ворот, Годфрик с красным от натуги лицом и парой десятков наших «штурмовиков» разыгрывали настоящее представление. Они били мечами в щиты, орали нестройными голосами и периодически делали ложные выпады к воротам, сразу же откатываясь под град насмешек. Годфрик, стоя на повозке, орал что-то совершенно непристойное про мать коменданта крепости, размахивая своим рогом. Это выглядело настолько идиотски, что это было гениально. Все внимание врага было приковано к этому цирку.
— Идут, — тихо прошипел Тыгтыгович, его уши повели себя, улавливая шаги патруля.
Мы прижались к стенам, растворившись в тенях. Патруль из двух заспанных эрнгардцев прошел в паре ярдов от нас, даже не повернув головы, слишком занятых наблюдением за клоунадой у ворот.
— Весело, — прошептала Вротмнехеровна, ее глаза блестели в темноте. — Можно я потом с ним поиграю? Он такой… энергичный.
— Помолчи, — огрызнулся я, давая знак двигаться.
Мы поползли вдоль стен, как тени. Наши цели были ясны: массивный механизм подъема ворот в ближайшей башне и боковая калитка для вылазок. Кошколюды Тыгтыговича бесшумно скользили по камням, их темные шкуры делали их невидимыми. Я шел за ними, сжимая эфес меча, каждую секунду ожидая окрика.
Мы достигли подножия башни. Двое часовых у входа в механическую логово лениво перебрасывались шутками, глядя в сторону Годфрика.
— Слышал, говорят, их князь — псих, — лениво говорил один, точа кинжал о камень.
— Да уж, видно по подбору кадров, — хмыкнул второй.
Больше они ничего не успели сказать. Из теней над ними материализовались две темные фигуры. Быстро, эффективно, без лишнего звука. Один кошколюд зажал рот первому часовому, а второй провел когтем по горлу. Второго часового взял на себя Тыгтыгович — мощный рывок, хруст, и тело бесшумно осело на землю. Их оттащили в темноту.
Дверь в башню была не заперта. Внутри, у огромного деревянного колеса механизма, сидел еще один воин и клевал носом.
— Проспал свою смену, дружок, — прошептал я, входя.
Он открыл глаза слишком поздно. Мой клинок тихо вошел в щель между пластинами его кирасы. Он лишь ахнул и обмяк.
— Калитка, — кивнул я Тыгтыговичу.
Его группа так же бесшумно растворилась у бокового входа, и через мгновение послышался едва уловимый звук — щелчок отодвигаемого засова и два тихих, влажных хлюпа.
Тыгтыгович выглянул и сделал рукой знак: «Готово».
Вротмнехеровна, наблюдавшая за всем этим, облизнулась.
— Эффектно. А я думала, вы только жжете и крушите. Можно я хоть трупы… приберу?
— Позже, — бросил я, подходя к механизму. — Если хорошо себя поведешь.
Я взялся за рычаг огромного колеса. Оно с скрипом подалось. Цепной механизм загремел, и массивные дубовые ворота Скального Венца, перед которыми так комично плясал Годфрик, начали медленно, со скрежетом, опускаться.
А на стенах смех внезапно оборвался, сменившись на крики недоумения и паники. Цирк только что закончился. Начинался штурм.
Грохот поднимающихся ворот потонул в оглушительном, яростном рыке. Рёв исходил не от Годфрика и его горстки «шутов» — он рванул со стороны главных ворот, где ждала основная часть моих сил, до поры скрытая в складках местности.
— ЗА ДРАКОНХЕЙМ! УРАААА!
Смех на стенах смолк, сменившись сначала недоуменным гулом, а потом переходя в отчаянные крики командующего офицера:
— Тревога! ШТУРМ! На стены! Луки! Копья! Готовить кипяток!
Но было уже поздно. Могучие ворота, приподнятые всего на полтора метра, открыли дорогу в ад. Из-под них, словно демоны из преисподней, хлынули рыцари Драконхейма. Их было не тридцать, как показывал Годфрик, а все двести. И они были свежи, злы и рвались в бой.
Годфрик сбросил с себя маску пьяного шута. Его лицо исказила боевая ярость. Он смахнул свой рог, схватил огромный боевой топор и с рёвом первым бросился подниматься по приставным лестницам к бойницам, которые теперь осыпали его не насмешками, а стрелами.
А внутри цитадели начался настоящий хаос.
С криком «Измена!» и «Они уже здесь!» эрнгардские солдаты метались, не понимая, откуда ждать удара. Одни бросились к главным воротам, чтобы попытаться опустить их или встретить основной натиск. Другие услышали крики боя у боковой калитки, которую мы открыли, и ринулись туда.
И именно в этот момент мы ударили изнутри.
Тыгтыгович, я и его кошколюды высыпали из башни механизма и из тени бокового прохода. Мы не кричали. Мы просто резали.
Это было жуткое зрелище. Из тишины, из-за углов, из самых неожиданных мест появлялись тени с горящими глазами и блестящими когтями. Солдаты Эрнгарда, бегущие по узким дворикам крепости, падали с перерезанными глотками, даже не успев понять, что происходит. Кошколюды работали молча, эффективно и с пугающей жестокостью, используя суматоху и панику.
Я шел в центре этого безумия, выжигая пламенем целые группы солдат, пытавшихся организовать оборону. Один офицер попытался построить щитовую стену в узком проходе. Столп огня превратил ее в погребальный костер.
— Они везде! — орал кто-то в панике. — Нас атакуют сзади!
Суета и неразбериха достигли апогея. Эрнгардцы стреляли друг в друга в дыму и хаосе, команды тонули в общем гвалте. А снаружи всё громче звучали боевые кличи моей армии и звон стали — Годфрик уже вскарабкался на стену и завязал там яростную схватку.
Вротмнехеровна, следуя за мной, словно на прогулке, лишь время от времени ласково проводила пальцем по щеке какого-нибудь умирающего солдата, забирая его последние мгновения жизни с томным вздохом.
— Какая пустая трата… — шептала она. — Столько энергии… могла бы пригодиться.
Цитадель Скальный Венец, неприступная твердыня, пала не от долгой осады, а от хаоса и ярости Дракона. И теперь ее камни дрожали от топота ног, криков умирающих и победного рева моих солдат.
Пыль и дым над Скальным Венцом начали понемногу оседать, уступая место горьковатому запаху победы. Последние очаги сопротивления были подавлены. Над цитаделью уже развевалось мое знамя — алый дракон на черном поле. Мои солдаты, уставшие, окровавленные, но ликующие, занимались привычным делом: разоружали пленных, тушили пожары и вытаскивали своих раненых с братской заботой.
И вот в главные, теперь настежь распахнутые ворота, вкатилась роскошная карета, запряженная парой нетерпеливых гнедых коней. Ее дверцы распахнулись еще до полной остановки.
Из нее, словно вихрь, вынеслись они. Мои девочки.
Лира — первой, с грацией дикой кошки, ее
