Татьяна Нефедова - Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?
Проблемы землепользования обострились в связи с приходом на равнины Северного Кавказа инвесторов (см. раздел 2.2). Возможность быстрого оборота средств при минимальных затратах и высокой прибыли делает зерно весьма привлекательным не только для традиционных сельскохозяйственных производителей, но и для многих сторонних организаций (промышленных, строительных и т. п.). При этом к зерновому хозяйству обращаются как гиганты (например, «Газпром»), так и небольшие частные фирмы. В их поле зрения, естественно, попадают не убыточные предприятия, расположенные обычно на худших землях, а вполне работоспособные. Способов обанкротить любое предприятие множество, в том числе и путем предоставления натуральных или денежных кредитов, в которых сельскохозяйственные производители особенно остро нуждаются весной и часто не способны отдать их в срок осенью. В результате все действующие активы и техника переходят к новому «инвестору», а владельцам земельных долей ничего не остается, как передать их новому хозяину.
Выгодность вложений в сельское хозяйство районов с благоприятными природными условиями обусловила приход туда и крупных промышленных холдингов. Самый мощный агрохолдинг – у «Газпрома»: он купил уже 76 агропредприятий в основном в южных районах площадью полмиллиона гектаров. «Стойленская Нива» возникла на базе Стойленского горно-обогатительного комбината в Белгородской области. Еще в 1980-х годах он помимо добычи руды завел у себя для диверсификации прибыли швейное и пищевое производство. А в 1990-х годах стал формировать и собственную агроресурсную базу, скупая предприятия не только в Белгородской, но и в Воронежской, Курской, Тамбовской областях.
Для сельского хозяйства юга и для его населения это может иметь двоякие последствия. Те фирмы, что приходят надолго, как правило, помимо агропредприятий покупают элеваторы, налаживают переработку зерна и т. п. Они заинтересованы в стабильной урожайности и вкладывают деньги в улучшение истощенных при минимуме удобрений в 1990-е годы земель. Более мелкие фирмы-однодневки, заинтересованные в получении сиюминутной прибыли, ограничиваются расширением площадей зерновых без соблюдения элементарных севооборотов, что приводит к дальнейшему истощению земли. Но и те и другие сокращают число занятых на предприятии и стараются поменять его организационную форму так, чтобы ограничить возможности населения распоряжаться земельными долями, лишая его тем самым важного источника получения средств существования. Крупные агрохолдинги часто вместо земли предлагают работникам акции предприятия, по которым в некоторых случаях владельцы получают дивиденды. Так что сама по себе потеря права распоряжения землей еще не означает для населения катастрофы. Они как были много лет при социализме наемными работниками, так и остались. Другое дело, что в новых условиях не работает старый лозунг «Все вокруг колхозное, все вокруг мое». У полей частных фирм можно встретить вооруженных охранников с собаками (рис. 5.6.1 и 5.6.2), на них уже не выпасешь корову и с них ничего не унесешь домой.
Ценность южных земель, активность фермеров и нашествие инвесторов – все это способствует противодействию местных администраций купле-продаже земель. Этот конфликт предпринимателей и местных администраций помимо заботы о развитии региона имеет и еще одну подоплеку: привыкшие «рулить» в сельском хозяйстве, региональные власти не хотят выпускать из рук прибыльные отрасли. Рынка сельскохозяйственных земель ни в Краснодарском крае, ни в Ставрополье, скорее всего, не будет, так как краевые Думы в ответ на федеральный закон, разрешающий с 2003 года куплю-продажу земель сельскохозяйственного назначения, объявили мораторий на их продажу на 49 лет.
Таким образом, земельный пай на юге превращается в капитал местных жителей, необходимый им для выживания. Люди это прекрасно понимают – в отличие от многих других районов, где пайщики не знают, зачем им дали бумажку на право владения землей и что с ней делать. Однако права на земельные доли имеют далеко не все жители села, а только те, кто в момент перераспределения земель – в начале 1990-х годов – работал в колхозе. В то же время многие старожилы, те, кто работал в других местах, выехал ненадолго, был в армии и т. п., паев лишены, а значит, лишены и значительных дополнительных доходов, в чем они видят большую несправедливость (см. раздел 2.2). На Северном Кавказе все это сильно напоминает начало XX века. Такая ситуация – настоящая мина замедленного действия, весьма опасная.
Рисунок 5.6.1. Частное поле кукурузы
Рисунок 5.6.2. Современная охрана некоторых частных полей
Эта опасность усиливается со временем, так как паи передаются по наследству. В результате люди, приехавшие недавно или уехавшие из села, пользуются значительным дополнительным доходом от колхоза (ведь зерно можно продать), а сегодняшние работники, создающие этот доход предприятия, не имеющие земельных паев, дополнительных выплат лишены. Жалобы жителей на несправедливость подобного положения и требование его изменить мы слышали во многих селах, особенно в казачьих станицах с их политически активным населением.
В более демократичной Саратовской области в некоторых селах, где есть «зерновые» фермеры, собирающие паи населения, площади колхозов уменьшились за последние годы на треть и даже наполовину. Ведь по закону руководители предприятия обязаны выдать своим работникам земельные паи (хотя они и стараются дать им худшие земли). В селе Казала на правобережье Волги руководитель отказался было выдавать землю, так люди подали на него в суд и выиграли.
Несмотря на то что купля-продажа сельскохозяйственных земель разрешена в Саратовской области с 1998 года, соответствующие аукционы проходят крайне вяло, а цены на землю низки. Здесь хуже земли, ниже урожайность, меньше прибыли и пока еще нет такого нашествия «инвесторов», как в Предкавказье. Фермеры также не покупают землю и предпочитают собирать земельные паи населения в аренду. Только колхозы на юге Поволжья, в отличие от Ставрополья, оказались гораздо менее устойчивыми. Если еще в 1995 году в области в двух третях районов более 90 % зерна выращивали крупные предприятия, то уже в 1999 году таких районов было около половины, а к 2005 году остался всего один. В 40 % районов области крупные и средние предприятия производили в 2003 году менее половины зерна (Основные показатели 20046).
Новый федеральный закон, хотя и разрешает выход из колхоза и даже продажу земель, имеет одну статью-поправку, которая работает против фермеров. Раньше паи были абстракцией, фермер собирал, например, 10 свидетельств на землю у пайщиков и требовал от колхоза один большой участок. Теперь участок каждого пайщика в колхозе должен быть указан конкретно. Собирая земельные паи, фермер получает множество разбросанных участков, которые невозможно обрабатывать. В общем, руководители колхозов не дремлют и активно борются против фермеров.
Плата за земельные паи практикуется во многих регионах юга России, особенно зерновых. Тем не менее осознание высокой стоимости земли самим населением мы встречали нечасто. Например, в южном Поволжье слишком много заброшенных колхозных земель, которые активно используются населением в качестве сенокосов и пастбищ. И хотя население тоже получает зерно за использование их земельных долей предприятиями (там, где они сохранились) или фермерами, худшее состояние колхозов, чем на Северном Кавказе, и обилие свободной земли уменьшают в умах населения ее ценность вообще, и своих паев, в частности.
Еще меньшей ценностью земельные паи обладают в сознании жителей Нечерноземья, где предприятия обычно ничего не платят за их аренду. Они часто готовы отдать свои паи за бесценок. Но эти земли никому не нужны, хотя там приветствовался бы любой инвестор, желающий хоть что-то делать на заброшенных и зарастающих лесом полях.
Но опустевшее, деградировавшее и необустроенное село ограничивает возможности любого предпринимательства. С ним готовы мириться разве что дачники. Поэтому опасения, что с введением купли-продажи сельскохозяйственных земель они все будут скуплены, на большей части России лишены основания. За исключением некоторых ареалов – прежде всего юга и пригородов больших городов.Пригороды – борьба за землю
С позиций рекреации и экологии крупные агропредприятия и животноводческие комплексы вблизи столицы – помеха. Но уничтожать рентабельные предприятия, кормящие города, – слишком рискованно. Уникальное пригородное сельское хозяйство нельзя создать в других районах и скоро нужно будет охранять, как памятники культуры или заповедники.
Специфика хозяйств населения в пригородах заключается в том, что они вынуждены существовать в условиях достаточно острого земельного дефицита, высоких цен на землю и конкуренции разных типов пользователей. Помимо сельскохозяйственных предприятий здесь есть интересы и у городских дачников, и у банков, и у строительных, транспортных, торговых и других фирм. Купля-продажа земель в пригородах весьма интенсивна независимо от того, разрешена она официально или нет.
Стоимость одной сотки земли колеблется от нескольких сот долларов до нескольких тысяч или десятков тысяч вблизи Москвы. В пригородах крупных городов России земля давно приобрела настоящую цену.
