Татьяна Нефедова - Неизвестное сельское хозяйство, или Зачем нужна корова?
Рисунок 3.5.1. Динамика сельского населения, 2002, % к 1926 году
Источники: Численность и размещение 2004; Демографический ежегодник 1994.
Рисунок 3.5.2. Доля домохозяйств, состоящих из одного-двух человек, 2002,%
Источник: Число и состав домохозяйств 2004.
Несколько иная ситуация была на юге. Здесь также шел отток селян в города и другие районы. Но изначально более плотное население, меньшая поглощающая способность городов и благодатная природа, способствовавшая притоку мигрантов из других регионов, сохранили плотность сельского населения на уровне свыше ю, а на Северном Кавказе – более 20 и даже 30 человек на 1 кв. км. До 1990-х годов росла в связи с освоением новых земель и природных ресурсов численность сельского населения на северо-восточных окраинах страны.
Различия в динамике сельского населения внутри регионов максимальны тоже в Нечерноземье. Там в течение многих десятилетий больше всего теряли население удаленные от крупных городов периферийные районы. В результате на окраинах регионов Нечерноземья селян стало меньше в несколько раз. Пригородные районы, наоборот, часто увеличивали численность своих сельских жителей или теряли их не так сильно, что в результате увеличивало долю районов при региональных столицах в общей массе сельского населения. Средние и малые города Нечерноземья также концентрировали вокруг себя население, хотя и не столь сильно, как большие.
Все это приводило в староосвоенной нечерноземной части России к концентрации населения вокруг городов и запустению сельской местности на огромной территории, особенно сильному в глубинке. В Нечерноземье ареалы с плотностью населения более 10 человек на I кв. км сохранились лишь на 20 % территории, в основном в пригородах крупных центров (Город и деревня 2001:300). А плотность населения менее 5 человек на 1 кв. км отмечается на 41 % территории (в 1959 году таких территорий было всего 17 %). И это без Крайнего Севера. Все это превратило сельское населенное пространство в подобие швейцарского сыра, хотя при малолюдности и разреженности селений во многих местах «дыры» быстро сливались в сплошные «полые» массивы.
Длительный отток сельского населения в города и пригороды привел к тому, что в Нечерноземье плотность сельского населения вблизи региональных столиц в среднем оказалась в 12 раз больше, чем в наиболее удаленных, окраинных районах. А на юге – всего в 3 раза. Если использовать такое понятие, как соседство, и сгруппировать все административные районы внутри регионов по порядку соседства с региональными столицами, как правило, с крупнейшим городом, то окажется, что наиболее плотно населенными в Нечерноземье являются районы – соседи первого порядка, т. е. пригороды (рис. 3.5.3). Соседи второго порядка (их можно назвать полупригородами) уже имеют гораздо меньшую плотность, которая постепенно падает по мере удаления от столиц. При этом главный «разлом» в заселенности регионов Нечерноземья лежит между пригородными и прочими районами.Рисунок 3.5.3. Плотность сельского населения по мере удаленности от региональных столиц
Примечание: 1 – районы, непосредственно примыкающие к главным центрам; 2 – районы – соседи второго порядка и т. д.
Рассчитано по: Численность населения 2004.
Помимо природного фактора и удаленности от городов есть еще один важный фактор сохранения демографических ресурсов – этно-культурный. Для многих народностей, проживающих на территории России, характерно сохранение более высокой, чем у русского населения, рождаемости и более крепких семейных уз. Для них часто характерен и меньший отток в города. В результате во многих республиках и даже в отдельных нерусских национальных административных районах и плотность населения, и трудовой потенциал выше. Порой они так высоки, например в республиках Северного Кавказа, что это создает особые проблемы ведения индивидуального хозяйства. Но об этом – в специальном разделе в конце следующей главы.
После распада СССР приток мигрантов в Россию пополнил сельскую местность даже в Нечерноземных районах, где впервые за много лет въезд стал превышать выезд. Ехали из бывших южных республик в основном русские горожане, которые бежали в Россию от национальных конфликтов и экономического кризиса. Стали терять население и российские северные и восточные районы. Однако для мигрантов (большинство которых – горожане) село было лишь ступенькой на пути в город, особенно в Нечерноземье. С середины 1990-х годов поток приезжих в Россию ослабел, и многие районы вновь начали терять население. Тем не менее в более плотно заселенных южных русских районах, а также в Поволжье сельское население за счет мигрантов увеличилось. В Нечерноземье временный миграционный приток не смог перекрыть все увеличивающуюся естественную убыль сельского населения. Результатом этой длительной депопуляции стало множество умерших и деградирующих деревень, в основном удаленных. Произошла поляризация поселений по критерию потенциальных возможностей выживания и развития (Город и деревня 2001:240–272). Среди массы мелких поселений значительную долю составляют деревни, где постоянно прописано менее 10 человек, в основном пенсионеров, и такие деревни можно назвать умирающими. Перепись 2002 года выявила, что около трети всех сельских поселений России или умерли, или «дышат на ладан». Есть деревни, в которых не осталось никого. Больше всего деревень без постоянного населения (18–22 %) в нечерноземных Костромской, Ярославской, Вологодской и Кировской областях.
В Псковской и Новгородской областях таких деревень – по 12–13 % от всех сельских поселений. А 40–45 % поселений в этих областях в 2002 году имели менее га жителей.
Таким образом, в России практически нежизнеспособно более половины поселений. Ожидать в них высокого качества человеческого капитала не приходится. Если деревня не облюбована дачниками, то физические ограничения проживающих там стариков и их общий настрой не способствуют активной сельскохозяйственной деятельности (если село не находится в зоне высокотоварного хозяйства и если на огороде не работают регулярно приезжающие городские дети).
В южной части Европейской России число умерших деревень в 2002 году было относительно невелико (1–5%). Гораздо меньше там и умирающих деревень, например, в Самарской, Курской, Воронежской областях – до га%. В остальных регионах, как правило, еще меньше. Даже на юге Дальнего Востока, где в последние годы наблюдался значительный отток сельских жителей, сеть поселений сохранилась лучше, чем в Нечерноземье, где население бежит из деревни уже несколько десятилетий.
С другой стороны, для южных и пригородных районов характерны гораздо более крупные поселения, достигающие нескольких тысяч человек. Подобная скученность сельского населения, часть которого живет в многоэтажных домах, тоже ограничивает возможности ведения индивидуального хозяйства, особенно животноводства.
Если сопоставить статистические данные по 1400 административным районам Европейской России о плотности сельского населения и количестве у него скота, то выяснится, что наиболее мощные животноводческие хозяйства «расположены» посередине ряда в районах с плотностью населения от 5 до 20 человек на 1 кв. км. Получается, что прямой зависимости между плотностью населения, которая во многом определяет качество человеческого капитала, и типом хозяйств населения не просматривается (рис. 3.5.4).
Казалось бы, это противоречит результатам социологических обследований отдельных хозяйств, которые свидетельствуют, что с повышением уровня человеческого капитала повышается производство и товарность индивидуальных хозяйств (Пациорковский 2003:231).
Рисунок 3.5.4. Плотность населения (чел. на 1 кв. км) и количество частного скота (голов на 100 сельских жителей) в Нечерноземной зоне (А) и южной половине Европейской России (Б), 1990 и 2000
Рассчитано по данным региональных статистических сборников.
Однако следует различать социологические и географические методы исследования. Нисколько не оспаривая результаты социологов, мы лишь констатируем, что при переходе от отдельных хозяйств к их совокупности в селах, районах и т. п. на результаты их деятельности помимо человеческого капитала начинают оказывать влияние множество других факторов, включая и инфраструктурную обустроенность сельской местности.
Депопуляция и обустройство взаимосвязаны. Отсутствие дорог и распад сельской инфраструктуры (закрытие школ, клубов и т. п.) усиливало деградацию нежизнеспособных поселений и давало дополнительные стимулы оттока населения. В то же время уменьшение населения отбивало у властей всякие стимулы обустройства местности.
Наша необустроенность не есть результат какой-то особой бедности. Здесь сошлись, с одной стороны, бытовая непритязательность и терпение населения, а с другой – система приоритеров власти, для которой насущные нужды населения были на последнем месте.
