Дмитрий Серков - Корпорация «Коррупция»
находить общий язык со всеми. Вы знаете, насколько сложно работать с населением?.. А
Штурмин, встречаясь с южноморцами, всенепременно находил поддержку. С теми же
«Золотыми воротами» история была: горожане сначала протестовали. Боялись, что проект
их интересы ущемит. Но Борис Андреевич долго обсуждал, вникал, и убедил-таки людей,
что все будет хорошо. Личные гарантии давал, что и край выиграет, от того и горожанам
прибыток будет. С собственниками земель и объектов, которые «Золотые ворота»
задевают, тоже переговоры вел. И с ними сумел договориться, они на реализацию проекта
свое добро дали все, как один. Штурмин на себя одеяло никогда не тянул, он чаяния людей
видел.
Версия начинала обрастать деталями, которые делали ее все более очевидной. Если
неизвестный пока следствию проект «Золотые ворота» должен был получить реализацию
на не принадлежащих краевой администрации землях, то здесь неизбежно возникал
конфликт интересов, измеряемых суммами со многими нулями. А из-за денег в России
убивают много чаще, чем по политическим мотивам и даже из мести. Но акцентировать
внимание на этом Леднев пока не спешил.
– Значит, в коллективе особых проблем вы не замечали?
– Нет.
– А в семье? Как у Штурмина в семье отношения складывались? Ведь не каждая
женщина сможет терпеть, когда супруг изо дня в день на работе пропадает, а домой только
иногда ночевать приходит. – Любой оперативник хорошо знает, какие сложности
возникают из-за ненормированного рабочего дня, когда работа отнимает все мысли и
время. Что называется, испытано на себе!
Ответила Вера, не задумываясь.
– Замечательные отношения были. Борис Андреевич в детях души не чаял.
Образцовый семьянин: муж и отец. И супруга его любит очень. Не забывайте, она же
офицерская жена – им через многое пройти пришлось, о чем другие и представления не
имеют.
– И что, ни ссор, ни споров никогда не случалось?
Вера пожала плечами.
– А вы много семей знаете, в которых ссор не бывает?.. Ни за что в жизни не поверю,
что такие встречаются, кто бы что ни говорил. Конечно, ругались… Я хорошо знаю.
Сначала Елена Николаевна Штурмина на меня с подозрением смотрела, боялась, что у
Бориса Андреевича со мной шашни завязаться могут – мы ведь вместе куда больше
времени проводим. А затем сдружились даже… Праздники совместно отмечали. Мой
Ромка почти ровесник младшей дочери Штурминых… Ругались они, это бывало. Борис
Андреевич человек выдержанный, а Елена Николаевна – эмоциональная, импульсивная.
Она взрывается, только спичку поднеси. Но по-женски, я ее понимаю: всегда одна, детей
растит без помощи почти. Единственная отдушина – муж, да и тот все время отсутствует.
– Потому и ругались?
– В основном, да. Елена Николаевна – и домохозяйка, и нянька. Со временем для
женщины это большой проблемой становится. Потому и расстраивалась часто. Но с
Борисом Андреевичем они две части единого целого всегда были, душа в душу жили.
Ценили отношения свои. У них темпераменты разные, потому дополняли друг друга
прекрасно… Последняя ссора при мне произошла. Прямо в кабинете. Они долго поездку
планировали, время подбирали, наконец, в Турцию билеты купили: Штурмин давно
обещал супругу на лыжах научить кататься. Я сама отель им бронировала… Так в самый
последний момент Борис Андреевич вынужден был отказаться, так как по «Золотым
воротам» переговоры затянулись. А Елена Николаевна несколько лет ждала момента, когда
из дома вырваться получится… Вот и сорвалась…
– А почему в Турцию, а не в России? – спросил следователь.
– Потому что! – отрубила Вера, не повышая голоса. – Там сервис получше, чем у нас.
Да и Елена Николаевна настаивала – здесь Штурмину отдохнуть не дал бы никто:
личность известная: и в отеле бы достали при необходимости, и на работу бы выдернули
все равно. А между Турцией и Россией – море и государственная граница. Психологически
дальше кажется, и что греха таить – всегда можно сослаться, что билетов на самолет не
было… Но видите, ничего не вышло…
– И то верно, – согласился Леднев. – А при последней ссоре супругов Штурминых вам
в глаза ничего не бросилось?
– Ничего. Никто никого убить не грозился. Обычное дело: супруги повздорили. На
Руси всегда говорили: милые бранятся – только тешатся…
– Угу, – не удержался Лосневский, – а еще: бьет, значит любит!
Леднев смерил коллегу недобрым взглядом, а Вера не придала словам никакого
значения, только отметила:
– Они и любили друг друга беззаветно. Штурмин никогда не позволял себе не то, что
руку на женщину поднять, голоса не повышал. Если уж срывался, то что-то из ряда вон
выходящее должно было случиться. А такого почти не бывало… Кстати, после ссоры из
кабинета они под руку вышли. Помирились сразу же.
– А почему, вы говорите, по «Золотым воротам» переговоры забуксовали? –
следователь вернулся к версии, которую считал знаковой.
– Я и не говорю, – отмахнулась Вера. – Там проблемы какие-то возникли: то ли с
регистрационными документами какими-то, то ли задержки с финансированием –
Штурмин меня не посвящал досконально, а я излишним любопытством не страдаю.
Лосневский что-то пробубнил в ответ, явно недовольный полученной информацией.
– При вашей работе – весьма похвальное качество, – улыбнулся Леднев, но его
реверанс остался незамеченным. – Скажите, Вера Георгиевна, должно быть, при такой
деятельности и огромном обаянии у советника отбоя не было от женского пола?
Ему показалось, что глаза женщины потемнели, став цвета каштанового меда, и в них
просквозила горечь.
– Борис Андреевич никогда не страдал от отсутствия внимания со стороны женского
пола. Это правда. Но никогда, простите, не волочился за каждой юбкой. Я думала, что
таких мужчин не существует в природе, – она запнулась, но затем продолжила. – От меня
самой муж ушел к другой… Но оказывается, еще встречаются. Они, как динозавры,
вымирающий вид. Один на тысячу, или даже на миллион. – Ее голос дрогнул, но
наполнился нежностью, которой раньше не было. – Он очень обходителен был с
противоположным полом, всегда внимателен, при встрече улыбался и спрашивал, как
дела. Не для проформы, а действительно интересовался. Разговор мог поддержать на
любую тему… Вокруг него всегда было много женщин. И почти все в него были
влюблены, – уловив ухмылку на лице следователя, она добавила. – Далеко не каждый
может понять, о чем я говорю. Его любили, но не так, как вы себе представляете, а в самом
хорошем смысле этого слова. Штурмин очень светлый был, дружелюбный, несмотря на
занимаемый пост и всю грязь, в которой надлежало разбираться. Его нельзя было не
любить: и молодые, и женщины в возрасте… Это чувство сродни тому, какое рождается у
малыша: он ничего не хочет взамен, просто любит. Поверьте, такое случается.
Виталию стоило больших усилий, чтобы стыдливо не опустить глаза перед укором
Веры Глонти. Столько силы, любви и скорби слышалось в ее словах.
– А вы как относились к советнику? – поинтересовался Леднев. – Вы же работали со
Штурминым с самого начала?
– Да, – воспоминания об уже бывшем шефе возвращали ее к жизни. – У Бориса
Андреевича не было в Южноморске другого секретаря кроме меня… Но если вы о
личном… – Она вдруг перестала раскачиваться и выпрямила спину, с вызовом взглянув на
Леднева с Лосневским, и голос ее, не став громче, обрел тем не менее твердость. – Я
никогда не была в его постели и не испытывала домогательств с его стороны. Хотя
признаюсь, как и многие, была в него влюблена. Это чувство платоническое, без
притязаний. И Борис Андреевич никогда не давал повода ни мне, ни кому другому. Просто
пообщавшись с ним, понимаешь, что такое настоящий Мужчина, что такое Крепкое
мужское плечо. Заряжаешься его мощнейшей энергетикой… А он всегда любил свою
жену. И мы вдвойне уважали его за это.
– Скажите, – Лосневский кинул взгляд на Леднева, точно ища немого согласия, – при
таком большом количестве поклонниц мог ли кто-то из них желать смерти Штурмина?
Ответила Вера не сразу, долго взвешивая ответ, понимая, что от ее слова зависит
возможность поимки убийцы.
– Не думаю. Чтобы возжелать лишить человека жизни, надо иметь веские причины.
