Евгений Додолев - Александр Градский. The ГОЛОС, или «Насравший в вечность»

Добавлю, что школу жизни гений постигал в суровых бытовых интерьерах, о чем не без удовольствия при этом рассказывает: – До четырнадцати лет жил в восьмиметровой комнате в подвале с родителями и бабушкой. Два метра вниз в подвал, там комната два на четыре, и по соседним, аналогичным каморкам еще десять семей. Я спал на стульях. Вернее, сначала на раскладушке. У стенки стояла кровать, где спали папа с мамой, а рядом поставили пианино, чтобы я занимался. И мою раскладушку раскладывали на весу, потому что не было места, и бочком подсовывали под пианино, потому что прямо на пол поставить ее было невозможно. Поэтому с самого детства я привык, просыпаясь, вставать с кровати вбок, чтобы башкой не жахнуться о «челюсть» пианино. Бабушка спала в соседней комнате, где жила ее сестра. И когда я немножко подрос, меня переселили в их комнату, чтобы не мешал папе с мамой заниматься сексом. Ставили три стула, и я на них спал до четырнадцати лет.

В Москву приехал в 1957 году. В столице мама работала руководителем театральных кружков и подрабатывала редактором в журнале «Театральная жизнь».

Саша остался без матери в возрасте 14 лет. Это не могло не отразиться на жесткости характера. Он признает:

Отец женился, и мальчика пестовала бабушка. В одной из бесед Борисыч назвал маму главной женщиной своей жизни: – Потому что она очень рано ушла из жизни и нам не удалось увидеться в возрасте, когда можно было бы поговорить по-серьезному двум взрослым людям. Когда, допустим, ей бы было шестьдесят, а мне сорок. Это очень обидно, поэтому я ее все время домысливаю. Представляю: а что было бы, если бы она меня увидела сегодня? Как бы она реагировала, увидев, что я из мальчика, росшего в подвале, стал человеком, который пишет музыку, которого слушают? Я совершенно точно знаю, что эту женщину безумно люблю. Как рассказывал мне папа, который стоял около нее, она на смертном одре, уже практически ничего не говоря, в течение последнего дня своей жизни все время повторяла мое имя: Саса, Саса, Саса…

Градский 196З

Старший брат матери работал в Ансамбле народного танца СССР и привозил с гастролей записи табуированных в Советском Союзе исполнителей.

Тогда же АБГ заработал первые деньги.

– Мы играли на танцах в школе, но не в своей, а просто ездили на так называемые выступления – раньше это называлось «халтура». Получали, по-моему, тридцать или сорок рублей, делили на всех. Когда деньги оказывались в кармане, первое, что мы покупали, был портвейн или сухое вино, поэтому от момента получения первых денег до момента их траты проходило буквально минут двадцать. А государство не было в курсе дела, каким образом музыканты зарабатывают на танцах. Я думаю, что это было именно так, потому что на работу, где получают зарплату, я пошел уже позже, после окончания школы. Я работал грузчиком на «Мосфильме», грузчиком на картонажной фабрике – таскал картонные шпульки весом примерно 600 кг. Потом меня папа устроил в серьезный институт лаборантом – пробирки перетирать. Но мне там было скучно, и, если бы не Герман Зубанов, инженер и старший товарищ, приобщивший меня к прослушиванию вражеских радиостанций по самопальному приемнику, а заодно и к регулярному потреблению плодов Бахуса, я бы точно свихнулся на этой работе… При этом я все равно параллельно работал как музыкант на танцах.

Саша начал свой путь на эстраду в декабре 1963 года, в группе польских студентов МГУ «Тараканы», в составе которой юный солист исполнял хиты Пресли и твист Арно Бабаджаняна «Песня о Москве».

Нюанс. Соответствовать киностандартам?

Градский = циничный романтик. Он утверждает:

– Можно совсем не соответствовать киностандартам и, тем не менее, иметь успех у красивых женщин. Лично я пользовался успехом. Хотя профессия артиста иногда помогает, а иногда мешает. Многие относятся к тебе настороженно, полагая, что они – только эпизод в твоей жизни. Женщины понимали, что будут для меня следующим номером после музыки… Хотя все женщины, которые у меня были, мне вспоминаются и все интересны. В моих отношениях с женщинами всегда был элемент фантазии.

Музыка в его жизни возникла, по его словам, «чисто случайно». – Конечно, мои родители были близки к этому делу. Мама была профессиональной артисткой, потом профессиональным режиссером. После ГИТИСа ее взяли сразу на выбор и в Малый и во МХАТ, но она уехала за отцом на Урал по его распределению. Работала в Челябинском драмтеатре, потом с непрофессиональным коллективом, но некоторые ее ученики поступили позднее в театральные вузы. Как во всех домах, родители слушали музыку, и я тоже приобщился к этому делу – вот и все, это первый императив. Второе – то, что в средних семьях, какой была и наша, стало модно (даже не престижно, тогда и слова такого не было) отдавать детей в музыкальную школу. Ну что такое музыкальная школа? Это стоило 7 рублей 50 копеек в месяц, хотя по тем временам это были приличные деньги. Меня попросили прохлопать, протопать, и я сразу попал в Гнесинскую школу и учился по классу скрипки. Потом мой педагог ушел из этой школы, перешел в районную, и мы всем классом ушли за ним. Хороший педагог был, если за ним тридцать человек ушли из Гнесинской школы в районную. А дальше увлечение The Beatles привело меня к мысли, что надо продолжать профессиональное музыкальное образование. Я ведь учился в двух вузах: в Гнесинском институте, а затем в Московской консерватории.

Градский 1964

Из «Песен нашего поколения»:

«Александр Градский и Виктор Дегтярев (в будущем – музыкант ВИА „Голубые гитары“ и „Пламя“) познакомились в 1964 году во время первомайских праздников. Возле ДК имени Горбунова, что находился неподалеку от Киевского вокзала, шел праздничный концерт. Сцена, на которой выступали самодеятельные артисты, была сооружена из двух грузовиков, стоявших рядом. Вот на эту сцену и поднялся парень с гитарой и в очках и начал петь песни The Beatles. Дегтярев тогда играл в эстрадном оркестре Юрия Мухина на фортепиано, а если в том месте, куда приезжал оркестр, не было фортепиано, то брал в руки аккордеон. Виктору очень хотелось объединиться с кем-нибудь, чтобы поиграть The Beatles, вот тут и появился Градский. Дегтярев подошел к нему и сообщил, что играет на бас-гитаре. Градский в ответ сказал: „А у нас как раз есть группа, но у нас нет бас-гитариста“. Так родилась группа „Славяне“.

„Название «Славяне» придумал я, – вспоминает Виктор Дегтярев. – Тогда музыкантов называли лабухами, а я где-то вычитал, что Лаба – это река Эльба, а древние славяне как раз и пошли с Эльбы. И вот я говорю: «Раз мы – лабухи, а славяне жили на Лабе, то давайте назовемся „Славянами“!» Всем название понравилось, и оно прижилось“.

На соло-гитаре в группе играл Михаил Турков. Он жил на Кутузовском проспекте в том самом доме, где проживал Брежнев. Мишиным дедом был писатель Михаил Шолохов, который из поездки в Японию привез для Туркова пачку свежих пластинок, а для Дегтярева – фирменные басовые струны. На барабанах в „Славянах“ играл Вячеслав Донцов, ранее вместе с Дегтяревым выступавший в составе оркестра Юрия Мухина. „Славяне“ репетировали в ДК МИД. Там был вокальный кружок, в котором девчонки и ребята пели классику. Виктор Дегтярев рассказывал, что однажды кто-то из кружковцев пытался пропеть какую-то оперную арию, а мимо проходил Градский. Он так завопил ту же самую арию, что педагог пробкой вылетел в коридор:

– Кто сейчас тут пел?!

– Я! – ответил Градский.

– Иди быстро сюда!

Педагог затащил Градского в класс, и Градский все арии, которые знал, ему прогорланил. Педагог сказал:

– У вас – талант! Вам надо заниматься!

На что Градский ответил, что заниматься он будет другим – бит-музыкой».

Комментарий Александра Борисовича Градского (успевшего в режиме курортного цейтнота прочитать по диагонали рукопись настоящей книги летом 2012 года в Крыму):

– Вот это я помню плохо, но помню хорошо, что в то время производился набор артистов для съемок фильма «Неуловимые мстители». Дело было на «Мосфильме», жил я рядом, прочитал объявление на заборе – дескать, нужен парень, владеющий гитарой, на роль Цыгана. По этому объявлению на «Мосфильм» пришли Миша Турков и аз грешный. Конечно, нас обоих, к счастью, забраковали, и в отместку мы с ним, поболтав немного, решили, как тогда говорили, «сделать группу» хотя бы пока из двоих человек. Кто придумал название «Славяне» – я или Турков, – не помню, скорее всего я, так как Миша, помню, предлагал варианты с гитарами: «кричащие», «вопящие гитары», какие-то «струны» и что-то в этом роде. Но уж точно не Витя Дегтярев, который присоединился к нам с Турковым позднее. У меня даже есть фото с Турковым (печатаем его для правды дела), где мы с ним с дурацкими гитарами в идиотских позах плюс наши первые барабанщик и басист (Гена, кажется).