Прислушайся к музыке, к звукам, к себе - Мишель Фейбер
Уж проще представить, что заставило папу купить пластинку под названием Polynesia! Native Songs And Dances From The South Seas. Прекрасная дама на обложке щеголяет обнаженной грудью со слегка размытыми, но отчетливо проступающими сосками. Не сомневаюсь, что отцу нравилось пение Чарльза Мауу («настоящего таитянского вождя», как гласит аннотация), но также подозреваю, что он страдал от хронической сексуальной неудовлетворенности.
Полинезия была лишь одной из нескольких экзотических зарубежных стран в музыкальной коллекции отца. Он питал слабость к греческой музыке, об этом говорит присутствие в коллекции пластинки The Hellenes – «Греки», записанной, как утверждалось, «во время живого выступления на настоящем празднике». Еще там была дешевая пластинка ансамбля Hugh E. Porter & His Gospel Singers под названием The Heavenly Sound Of Negro Spirituals – кусочек Гарлема, открытый для нас той же компанией, которая познакомила мир с The Waikiki 12 и Juan Montez and His Flamenco Troupe. Бельгия была представлена синглом Сальваторе Адамо Vous Permettez, Monsieur?, а Италия – Il Silenzio Нини Россо. Позже других появились записи из Германии с русской музыкой. Пластинка Ивана Реброва Starportrait была, видимо, куплена уже в Австралии, скорее всего, в начале 1970‐х. Моим родителям нравилась большая казачья шапка Реброва и то, как он пел «Ах, Наташа!» по телевизору. Нана Мускури им тоже нравилась, но ее крутили каждую неделю, поэтому покупать пластинку не было надобности.
Отец питал особую привязанность к австрийской и швейцарской народной музыке и до самой смерти носил тирольскую шляпу из зеленого фетра со скромным пером, прикрепленным к ленте. Полдюжины его альпийских пластинок сегодня не стоят и ломаного гроша.
Та, что я держу в руках сейчас – Alpenrose – это китч по всем пунктам. Странная смесь из каких-то частушек, йодлей и вальсов в исполнении таких ансамблей, как Thomas Wendlinger und Seine Schrammeln и Das Alpengruß Trio. Пластинка начинается с веселого перезвона коровьих колокольчиков (раз), на обложке мы видим фотографию какой-то швейцарской или австрийской горы и журчащего ручейка (два), в каллиграфический шрифт вплетена альпийская роза (три), папа подписал в левом верхнем углу обложки свою фамилию (четыре, хотя личный экслибрис можно было бы посчитать сразу за несколько пунктов), корешок потрепался от времени и неумело заклеен желтым скотчем (пять), на обратной стороне обложки напечатана реклама других исполнителей (шесть) того же давно почившего лейбла, таких как Акер Билк, Терри Лайтфут, Монти Саншайн, Бизе и The Mena Minstrels (плюс еще пять пунктов).
Я ставлю пластинку в проигрыватель, ожидая, что она вызовет у меня раздражение. Но вместо этого я слышу народную музыку как она есть – живую, эксцентричную, легко узнаваемую. Блюстители музыкального вкуса нашей культуры забраковали ее как безвкусную, но это настоящие плоды народного творчества, принадлежащие конкретному народу и записанные вскоре после Второй мировой войны.
Томас Вендлингер родился в 1909 году, когда Бавария еще была королевством. И слушая йодли его ансамбля, я осознаю, что эта музыка не менее интересная, аутентичная и яркая, чем ямайское речевое пение, тувинское горловое пение, ганский хайлайф или любая другая народная музыка, которую наша культура признала ценной с художественной точки зрения. Но какой-то авторитет отмахнулся от народной музыки по причинам, объяснить которые его никогда не попросят.
°°°
В остальном папина музыкальная коллекция состояла из шлягеров.
В исходном значении немецкое слово schlager обозначает жанр массовой музыки, популярной среди немцев рабочего класса и низшей прослойки среднего. Термин был заимствован полдюжиной европейских языков, да и носителям многих других известно его значение. Когда «простые люди» собираются на уличные вечеринки, дни рождения или ярмарки в Албании, Австрии, Бельгии, Боснии, Болгарии, Венгрии, Германии, Греции, Италии, Литве, Нидерландах, Польше, Румынии, России, Сербии, Словакии, Словении, Финляндии, Франции, Хорватии, Чехии, Швейцарии, Швеции, Эстонии и так далее, они слушают шлягеры.
Этот жанр заслуживает отдельной главы, и в гораздо более объемной версии этой книги, от которой мне пришлось отказаться, такая глава была задумана. В пылу азарта я переводил тексты шлягеров с нидерландского и немецкого на английский, все глубже проваливаясь в кроличью нору интерсоциального анализа. Я заметил, что большим поклонником этого жанра был Моррисси, и предлагал читателям убедиться в наличии явных корреляций между его творчеством и такими классическими шлягерами, как Warum (…Nennt Man Dich Sunnyboy) Рут Брандин и The Berlin Rundfunk-Tanzorchester. Я предавался довольно пространным размышлениям о том, что песня Герарда Кокса 1948 – нидерландская перепевка песни Гилберта О’Салливана Alone Again (Naturally) – может рассказать о переживании потери в двух разных культурах. Над одной этой главой я мог бы работать до 2043 года.
Я и сейчас понимаю, что меня так привлекало в этой идее. Изучение шлягера способно многое рассказать о классовой (или кастовой) системе. Ни один британец, с которым я общался за годы работы над этой книгой, не знал такого слова. «Что это?» – спрашивали они в искреннем недоумении. «Самый популярный музыкальный жанр в Европе, – отвечал я. – Его любят миллионы людей. Десятки миллионов. А не так давно их было, наверное, сотни миллионов». За этим следовала короткая пауза. «А как это пишется?» Англоязычный мир настолько незнаком с этим словом, что когда Донна Саммер употребила его в интервью для Mojo, вспоминая, как в дни юности записывала в Берлине шлягер вместе с Джорджо Мородером, журналист написал его как schlaga. Очевидно, мы живем более высокими материями и слишком утонченны, чтобы замечать, под что улюлюкают низшие слои населения в других странах.
°°°
Одним из королей шлягера был рожденный в Бремене Ганс «Джеймс» Ласт, руководитель оркестра и дирижер, чье ноу-хау заключалось в создании для музыки всех мыслимых стилей, от классики до калипсо, новых аранжировок, звучащих более «весело». Его успех был столь громким, что ему удалось даже то, в чем не преуспели нацисты – завоевать Британию. Наши благотворительные магазины буквально утопают в пластинках Джеймса Ласта: Non Stop Dancing, Beach Party, Hammond A Gogo и Happy Summer Night. В коллекции моего отца были его пластинки Onder Moeders Paraplu («Под маминым зонтом») и James Last Op Klompen («Джеймс Ласт в деревянных башмаках»). На обложке последнего (само собой) была изображена ветряная мельница и «счастливый Ганс», позирующий в традиционном нидерландском костюме.
Ласт продал в Великобритании миллионы альбомов и девяносто раз выступал в Альберт-холле – куда больше, чем любой другой исполнитель, за исключением
