Юрий Винничук - Кнайпы Львова
Когда вдруг вижу в Львове, в университетском городе, в столице более свободной части нашей Руси столы с картами, и за ними сидят известные патриоты, профессора, литераторы, политики, ради них бросают всякий разговор о самом горячем деле патриотическом, народном, литературном… «да ведь это старый Гадяч. Уездный город николаевской эпохи! — думалось мне, когда я возвращался в свой отель после первого вечера в «Беседе». — Вот куда я возвратился, объехав столько мира».
Так нам Драгоманов утер высокомерный нос. Впоследствии то же увидел выдающийся этнограф Федор Вовк.
А вот русский писатель Николай Лесков в 1862 г. писал, что «русский клуб управляется очень хорошо. Прислуга вежливая, стол дешевый, пиво прекрасное».
Но даже еще в 1935 г. в газете «Навстречу» Мелания Нижанкивская писала: «Одна большая болячка нашего бального зала это те, кто пришли на бал в карты играть. То ли они все уже действительно так устали от жизни, так ли совершенно узнали ее, что ни танец, ни общество их не развлекает? Если так, то чего ищут они в бальном зале?»
В 80-х годах XIX столетия в этом помещении проходили балы украинской общины. Описание одного такого бала дала сестра жены Франко Антонина Трегубова: «Зал занимал три небольшие комнаты. В большей у стен стояли стулья, там сидели матери. Посреди комнаты стояли девушки, хорошо одетые, в белых платьях, парни — у дверей, кто-то играл на пианино вальс. Кавалер подходил к девушкам, стоявшим посреди комнаты, кланялся какой-нибудь. Делал тур вальса вокруг, закончив, отводил ее в группу, а сам или шел к двери, или выбирал другую. Танцы были — вальс, венгерка. Вечеринка тянулась до двенадцати часов, и все время девушки стояли посреди зала. Я была ужасно удивлена: как это — здесь все свои, а ведут себя совсем как чужие! Никто и пары слов не сказал друг к другу. Франко объяснил мне, что у них такой обычай: «Нельзя разговаривать за танцами, потому что сейчас скажут, что ухаживаешь!»
«Забава с танцами, данная «Академическим кружком» в залах Народного дома, выпала достаточно хорошо, — писало «Слово» 1 февраля 1879 г. — Собранные гости развлекались до пяти утра… Что касается материальной стороны, то забава выпала менее славно, поскольку число гостей было около 130 человек. К кадрили становилось лишь 28 пар».
А через несколько дней там же устроило забаву Русское касино, на которой уже собралось около 300 человек, а к кадрили становилось 70 пар. «Между гостями видно такую искренность и согласие, которых мы долго уже не только на наших, но и вообще на всех танцевальных вечерах не замечали. Каждый считал себя равным, а не выше или ниже другого».
Бывали там балы не только украинские, но и польские или смешанные. Один из таких балов описал Иван Франко в повести «Лель и Полель».
«Большой зал «Народного дома» пылал богатством газовых огней, которые золотистым песком отражались от свежо навощенного паркета. На галерее военная музыка строила инструменты из прилегающих к главному входу покоев, переоборудованных в гардероб для дам и в буфет, доносился протяжный шум и гул, скрип лякерок и шелест тяжелого шелка или легкой тарлатаны. Оттуда же, из теплого гардероба, шел и шел непрерывный поток замечательных нарядов, обнаженных бюстов, изящных фризур (причесок) и слегка зарумяненных лиц и личек, смешанный с не менее богатой струей черных фраков, глянсованных перчаток и усатых, бородатых или гладко выбритых мужских физиономий. Через минуту должен был начаться один из роскошных «академических» балов, которые пользовались такой славой во всей Галичине и составляли в те времена одно разве свидетельство — еще не вымерла наша упорная и многообещающая молодежь.
Вдоль стен просторной залы стояли кресла плотно один к другому. Распорядители, дородные парни в фраках с белокрасными кокардами на груди сновали как осы, провожая дам в зал, группки незанятых юношей стояли вдоль входа под галереей, бросая завистливые взгляды на распорядителей, словно на счастливых владельцев таких богатых сокровищ красоты и грации, и бросая критические взгляды на каждую даму, которая появлялась. Легкий шепот удивления, пересыпанный насмешками, как полупрозрачный туман поднимался над ними.
Буфет еще стоит одинокий, как сирота. Старшее и самое старое поколение пока его обходят, проводя дам в зал под опеку знакомых парней, мужья и родители спешат в комнату для курения, устроенную с большим комфортом в двух небольших заликах за буфетом. Для комфорта помимо непосредственной близости буфета и двух официантов устроена также целая шеренга зеленых столиков с картами и коробочка жетонов для преферанса, тарока и других разрешенных игр.
Именно здесь начиналась привычная бальная жизнь тех панов, которые в настоящем балу не участвовали, а ограничивались разве тем, что в течение ночи несколько раз глядели сквозь буфетные двери, как там молодежь по залу носится, а потом поскорее возвращались к своему любимому гнездышку, душному и темному от дыма, но которое содержало сильный для них магнит — зеленый столик, окруженный учтивыми лысинами.
Но вот из зала донеслись мощные аккорды прелюдии Тимольского к его волшебной коломыйке. Это был обычай, перенятый от украинцев, как концессия от русинской земли — начинать бал украинским народным танцем. В сале началось движение, и пары выступили вперед, образовав большой красочный круг, пустой внутри. Волна ожидания, во время которой нервы в напряжении, а мускулы сжимаются в такт со звуками зажигательной коломыйки. Вдруг из неподвижного круга вырывается одна пара: мужчина в легкой припрыжке похож на серну, а дама плывет легко. Медленно, наклонив набок голову и поддерживая руками фалды платья. Подплывают на середину круга: мужчина каждый раз живее в прыжках забегает то с той, то с этой стороны, приближается — дама отворачивает лицо и двигается в грациозных мелких прыжках, он удаляется, опустив голову, — дама возвращается к нему. Приближается, как под властью какой-то магнетической силы…
А вскоре уже весь зал бурлит и кипит, как всклокоченная поверхность озера, пенится тысячей волн, брызг и водоворотов. Внезапно раздается голос аранжера: голубец! — и пары объединяются и пускаются в танец, а когда в конце музыка смолкает, один большой вздох наполняет зал, будто вздох сожаления, что этот сон волшебный длился так коротко и ушел безвозвратно. Коломыйка закончилась.
Кавалеры провожают дам к креслам. Низко кланяются, начинают разговоры, на которые во время танца не было ни места, ни времени. Некоторые приносят своим дамам холодные напитки. Многочисленные пары дам, взявшись за
руки, ходят по залу, разговаривая с кавалерами во фраках и шапокляках под мышкой.
Между тем заполнился и буфет. За столами расселись паны, уплетая котлеты, бифштексы и попивая вино или бутылочное пиво».
После Первой мировой здесь была открыта при комитете помощи бесплатная кухня для бывших украинских военных. Во время таких бесплатных обедов часто на кухню заходили новые бедняки просить еды. Пани, заведовавшая кухней, при появлении этих бедолаг любила не раз пошутить:
— Когда кто новый стучит в кухню, мне все кажется, может, это сам Петлюра, который будет просить еды. Вот наши довоевались!
В первые годы после войны в жизни Народного дома были и тревожные моменты.
«В Доме народов, — сетовала «Gazeta Lwowska» 26 января 1921 г., — постоянно воруют плащи из гардероба».
А 17 августа 1922 г. произошло «Нападение на свадьбу. В залах Народного дома гуляла громкая еврейская свадьба. Когда общество из более ста человек хорошо забавлялось, заявились несколько непрошеных и крепко подвыпивших мужиков, которые повели себя провокационно. Завязалась драка, во время которой сломаны столы, кресла и буфет, избиты несколько десятков участников забавы. У одного из них, сильно контуженного Арнольда Кляйнстейна, в дополнение украдена золотая цепочка от часов».
Знаменитые балы устраивало общество «Основы» в начале 1900-х годов. Для каждого бала готовили специальные декорации в различных орнаментах, которыми покрывали все стены бальных залов, декорации были ежегодно в другом стиле и изображали то Древний Египет, то Ассирию, то Индию. Бывало, что декорации одалживали из городского театра. В один год основяне так хорошо нарисовали яремчанский мост, который занял своими размерами всю залу, что директор театра после бала купил ту декорацию.
Средства и труд, вложенные в декорации, полностью оплачивались, так как делали эти основянские балы бесподобными и вне конкурса. При свете цветных рефлекторов участникам забавы казалось, что они действительно попали в какую-то фантастическую страну. К тому же знаменитый военный оркестр в составе 30 человек под руководством главного капельмейстера поднимал настроение и зазывал на танец молодые пары.
Балы «Основы» проходили под протекторатом самых именитых граждан из научных, политических и даже духовных кругов, и это придавало им особого уважения.
