Юрий Винничук - Кнайпы Львова
В обоих редутовых залах представился вид ослепительной яркости красок и света. Залы пышно декорированы, а несметное количество канделябров и светильников-пауков разливали по ним море света. А по этому яркому морю света расплывались целыми радугами красок пышные костюмы, проплывали, как парусники, роскошные дамские фигуры, большинство красавиц появились полуобнаженными в греческих туниках. По залам сновали чуть ли не все мифологические богини и классические гетеры. Целыми роями — Венеры, Дианы, Психеи, Аспазии. Казалось, будто Олимп спустился в тот день во Львов. Другие красотки одевались в не менее экзотические костюмы, а точнее, раздевались».
С тех пор происходит стишок из сборников Иеронима Полянского:
О Lwowie, niegdyś zabaw wszelkich wynalazku!Pełno w nim było ludzi, pełno wszędzie wrzasku,Dawniej, gdzie czas przepędzie, gdzie pieniądze stracić,Nigdzie, tylko we Lwowie, choćby i przepłacić.Lecz minął już czas dawny, niema w nim tej chluby,Znikneły owe stroje i fioki i czubу.
Гравюра Герстенберга от 1806 г. показывает нам гротескные типы в разных одеждах, красочные и фантастические, представляющие разные символы и нации. Хватало даже негров. Всевластно царил венский вальс, появившийся во Львове впервые в 1787 г. Еще в 1806 г. считался он танцем «ухудшающим». Но львовянки, упорно следившие за модой, и не только в смысле греческих платьев, были влюблены в вальс.
Танцевали до упаду, до головокружения, и солнце стояло высоко над Корняктовой башней, когда львовяне возвращались, стоптав ботинки, домой. Несколько приуныли импресарио веселого Львова в 1806 г., когда губернатор приказал отдавать каждый восьмой входной билет в пользу местного школьного фонда. Занимались этим три редутовых контролера — Эрих, Ведэн и какой-то Веселый, которые обнаружили, что за весь карнавал 1806 г. вытанцевали ножки львовских барышень 1151 флорин и 37 крейцеров в пользу галичского образования.
После того, как в 1808 г. контракты перенесли на летнее время, начался резкий спад гостей города, ведь помещики не могли летом покинуть хозяйство. Последний редут в касино Гехта состоялся 8 февраля 1842 г.
В 1848 г. по редутам ударил кризис, но они не исчезли. Сначала переселились на бойницы на ул. Курковой, потом в театр, затем в ремесленную «Звезду» на ул. Францисканской и в конце концов в помещение филармонии. «Хотя редуты и дают прибыль на содержание театра, но уже они выходят из обычая и из девяти только три удались, принеся незначительную прибыль», — сетовала газета в 1850 г.
«На одном из редутов, — писала «Газета Народова» 16 февраля 1868 г., — появилась компания, переодетая в бедуинов, которые во главе со своим эмиром пренебрегли правилами Корана и выпили двадцать с лишним бутылок вина, и то крещеного. Маски были остроумные, а кому не хватило остроты, пользовался грубостью».
Касино
Никаких клубов в английском стиле, знакомых нам из романов Голсуорси, ни Львов, ни Польша не знали. Зато роль клубов выполняли касино. Касино — это вовсе не казино, как позволяют себе часто писать самодеятельные львовские историки, а клубы. В касино проходили громкие забавы и карнавалы.
В конце XVIII в. касино Гехта стало любимым местом отдыха львовян. Не существующее ныне двухэтажное здание стояло там, где сейчас Львовский университет. В касино была гостиница и две залы — контрактовая и бальная. Это был первый отель, который предлагал посетителям обслугу и покои с умывальниками.
Здесь проходили празднования различных торжеств по поводу юбилеев уважаемых горожан и приема высоких достойных лиц, а еще карнавалы, или, как их называли, редуты. Со временем касино стало славиться не слишком хорошим общественным мнением среди гражданства, так как собирались там картежники и шулеры, а влюбленные прятались от людских глаз в Гехтовых закоулках.
Причины для громких гуляний были различными. В сентябре 1782 г. галичская шляхта провела на балу целых пять дней, получив право у Станового сейма. Зимой 1795 г. князя Адама Понинского офицеры армии Костюшко обвинили в измене во время войны с москалями и устроили суд чести, но князь доказал ложность этих обвинений и по этому случаю закатил бал, на котором гости выпили более тысячи бутылок шампанского.
Происходили балы также в честь прибытия во Львов высоких гостей — императоров Иосифа II, Франца I, Франца-Иосифа, владык Сицилии — Марии Каролины и Фердинанда IV, князя Кароля Радзивилла, графа Карла де Нассау — Зигена или в честь славного Ференца Листа или английской оперной певицы Каталани.
«Во вторник танцевали везде с одинаковым жаром, а однако нашлось, кроме того, еще около пятисот человек, которые, не имея ничего лучшего, посетили редут, — писал немецкий чиновник фон Краттер о забавах, происходивших в XVIII в. — На всех трех последних редутах меньше было обязательных краковяков и дебардеров, составляющих неизменную завязь на каждой такой забаве. Зато можно было увидеть домино и другие маски, которые прибыли в зал с различными специальными злобными и остроумными намерениями и преследовали незамаскированных людей.
Широко рассказывали при этом, как одна пара в масках не узнала друг друга и устроила сладкое рандеву, и таким образом нехотя сохранила супружескую верность.
Наряды наших дам позволяют, при всей своей изысканности, осматривать отдельные формы далеко подробнее, чем это делала древняя мода».
2 марта 1850 г. «Gazeta Lwowska» рассказала о забавах на запусты. «Мало известных домов было таких, где бы не устраивались забавы. Уже в этом году произошло сорок три бала, и если на каждой из таких забав собралось хотя бы двадцать пять человек, то это означает, что по крайней мере 66 процентов львовян предались веселым минутам. А ведь были и такие балы, которые в среднем насчитали до ста человек! Кроме того, было немало публичных балов, не привязанных к хозяину. Так называемых «заведенческих», где то или иное заведение или общество в доход своих институтов расписывали карты, прошло двадцать один. «Заработанных», где организаторы зарабатывали, распродавая билеты, — шестьдесят семь. На этих последних собралось много щедрых людей, поэтому шампанское лилось реками, хоть и венгерское.
А еще было четыре бала для бедных в Стрелецкой зале, но они не купились и едва покрыли расходы. 17 февраля бал устроило Общество слепых, где присутствовал наместник. Танцмейстер Вильгельм устроил на Стрильнице такой удачный детский бал, что поощрил им и старших. Танцмейстер Костринский во дворце Потоцких организовал четырнадцать балов, где гуляла одна молодежь. Танцовщица Риза провела бал в театре для театральных подруг.
Многие балы давали кабатчики. На этих балах играли в фанты, в пастора и танцевали «подушечного». Кабатчик Скалинский открыл бал для приблуд — то есть для непредвиденных гостей, Бауэр дал бал для официантов, Сиротинская — для ремесленной челяди. Лучше повел себя Вальслебек, который восемь раз принимал у себя поварих, челядь, лакеев и низших чинов военных. Но всех заткнул за пояс трактирщик Гофлингер, который организовал одиннадцать балов в залах Иезуитского парка для поварих и горничных. А балы эти собирали по триста — четыреста человек».
«Нынешний карнавал еще проявит себя несколькими последними судорожными танцами, — писали в газете, — прежде чем, посыпав наши головы пеплом, мы можем отдохнуть и подвести итог достижений и расходов запусных… Но еще целых двое суток отделяют нас от жирного вторника, а во время, когда «Газета» выходила из печати, только заканчивался на Стрильнице бал Мещанского касино. Еще наверняка произойдет два редута, вечеринка в Мещанском касино и несколько частных забав. Наплыв гостей, прибывающих из провинции, такой значительный, что за самые большие деньги невозможно найти комнату ни в одном отеле. Немного привел к этому съезд делегатов Хозяйственного общества, но больше прибывает гостей с целью потанцевать. Видно, что провинция слишком желает танцевать в этом году, потому что есть и такие, что с самых концов области прибывают во Львов, чтобы лишь только натанцеваться вволю».
О забаве, которая состоялась в зале швейцарского домика в Иезуитском парке, Ян Лям писал 23 февраля 1868 г.: «Эту забаву устроили чехи, а на заманчивом приглашении указывался порядок танцев: трясак, страшак, четверилка, полька и снова страшак, напоследок квапик (так чехи попереводили названия популярных танцев. — Ю. В.). Мы не дошли еще до такого пуризма и танцуем просто: польку-тремблянте, кадриль, галоп. Страшак — это танец исключительно чешский и называется так потому, что дансер и дансерка кивают друг на друга, будто испугались. Зато в чешском порядке танцев нет ни упоминания о вальсе».
«Важнейшим случаем целой недели, бесспорно, был конец карнавала, — писал Лям 1 марта 1868 г. — Конец его достоин был той замечательной жизни, которая на протяжении шести недель держала нас ночью на ногах. Прежде всего, от субботы вечером до воскресного утра. А для некоторых и пополудни длился последний и самый многочисленный из всех бал Мещанского касино. На следующий день, кто еще мог сяк-так переплетать ногами, обладал способностью к проявлению своей выносливости на балу у пана наместника, на вечеринке в касино, на нескольких забавах в частных домах или на редуте».
