Юрий Винничук - Кнайпы Львова
В межвоенный период появился еще один неизвестный до сих пор вид покоев — бар, куда приходили, чтобы быстро перекусить. Столики в барах были маленькие — на двоих, вместо кресел — мягкие лавочки. Характерной чертой баров было то, что там царило самообслуживание, что значительно сокращало время еды. Несмотря на элегантные интерьеры, рассчитаны они были на средне состоятельных клиентов. Благодаря тому, что здесь не принято было засиживаться, бары приносили солидную выгоду.
Малоимущие горожане, студенты и холостяки ходили к лицам, которые подавали домашние обеды. В основном это были вдовы, которые занимали достаточно просторные помещения. Понемногу такие заведения теряли характер «домашних обедов» за общим столом и превращались в обычные столовые с маленькими столиками. Одновременно вырос выбор блюд, хотя для постоянных посетителей, которые выкупили питание на месяц вперед, подавались типичные обеды.
Имел свои домашние обеды и рабочий класс, извозчики, водители, торговки. Обычно они покупали эти обеды на месяц вперед, потому что так были скидки, и потребляли все, что им подадут впопыхах. Алкоголь в таких заведениях был запрещен, а потому и не было никакой причины засидеться долго.
Рабочие на фабриках или других физических работах имели свои столовые и буфеты, в которых можно было пообедать по очень низким ценам. Подобные буфеты проверяла специальная комиссия, которая не позволяла поднимать цены и эксплуатировать рабочих. Эта же комиссия следила и за санитарией.
Мама Теличкова
1
— Мама Теличкова! — сладко вздыхает мой папа и, прищурив глаза, смачно чавкает губами. — Никакая не пани, не добродийка. Только — мама. Но что это был за локаль! Какие там бутерброды! Море бутербродов и море салатов! А копчености дух захватывали. Вестфальская ветчинка-осетр в миндале… медвежья лапа в меду… м-м… А какие там только селедки были! А яйца, начиненные икрой! А паштеты, выглядевшие как пышные торты, украшенные калиной, оливками, зелеными листьями сельдерея, дольками помидоров с белой пеной взбитого масла. Печеные куропатки и перепелки, голуби и цыплята, дикие утки и поросята… Каждый, кто подстрелил дичь, мог распродать ее у Теличковой. Поэтому там всегда хватало изысканных блюд.
А открылось это заведение под шестым номером на углу улиц Академической и Хорунщины (Чайковского) 6 ноября 1926 г.
В архипелаге львовских покоев для завтраков Теличкова была как жемчужина в короне. И прежде всего не только благодаря своей изысканности, но и доступным ценам.
Сами покои находились в глубине помещения, и сначала посетитель попадал в магазин колониальных товаров, где можно было купить чай, кофе, различные приправы и сушеные заморские лакомства. К каждой пачке чая «Липтон» прилагалась бесплатно серебряная ложечка.
Слева у входа сидела за кассой рыхлая, но всегда элегантная мама Теличкова. Поскольку заведение работало с 7 утра до полуночи, то подменяла ее дочь. В целом, небольшое заведение Теличковой насчитывало двадцать одного человека. В отделе копченостей были одни панны — Лина, Юльця и Алина. Зато в деликатесах — одни мужики — Юзько, Влодко и Филипп. Еще было четыре официанта, два повара и три буфетчицы, работавших посменно.
Понятное дело, что с таким персоналом публика ни на минуту не скучала, всех обслуживали молниеносно.
«Всем было известно, что здесь целый день большое движение, — вспоминает львовянка Елена Ольшевская. — Превосходная селедка разных видов, яйца с икрой, салаты, паштеты. Бутерброды были известны так же, как и впечатляющая фигура всегда хорошо причесанной пани Теличковой и колоссальная чуткость ее дочери, которая на смену с мамой сидела у кассы слева от входа. Здесь всегда можно было перекусить чем-нибудь вкусным и выпить чего-нибудь вкусного, а притом встретить знакомых и даже наладить важные дела с важными персонами.
Тетя Теличкова была вне конкуренции ввиду качества и выбора блюд. Обслуживание действовало исправно, быстро и вежливо».
Она изобрела «завтрак за злотовку». За один злотый можно было получить: бутерброд, бокальчик водки, литр пива и кофе.
Фирму свою София Теличко основала до Первой мировой, когда еще не жила на Замарстыновской (ул. Огродницкая). После смерти мужа Адольфа переехала на ул. Охоронок, 3 (А. Конисского). В ту пору реноме ее учреждения выросло так, что пани Теличкова открыла еще один покой на ул. Академической под номером 12 с помпезным названием «Империал».
К пани Теличковой заходила публика хоть и разная, но не простая: профессора, доктора, художники. Любил здесь бывать светоч львовской математической школы Стефан Банах. А граф Баворовский так торопился к своим любимым бутербродам с брынзой и сардинкой, что, едва переступив порог, одним движением плеча сбрасывал тяжелый мех. И пусть бы только официант не успел подскочить и поймать его!
2
Имя Теличковой неожиданно было увековечено ВО львовской балладе. А произошло это так.
В январе 1928 г. приехал во Львов акр о бат-канатоходец Стефан Полинский, который был рекламируем как человек-муха. 13 января состоялась проба его выступления на Академической, а 15 января состоялось само выступление.
Сначала он собирался вылезти на крышу отеля «Жорж», но по требованию полиции перенесся на Академическую. Собралось много людей посмотреть, как он будет ходить по канату, натянутому между двумя краеугольными домами в начале Хорунгцины (теперь Чайковского). Акробат счастливо взобрался по канату на крышу дома, в котором сейчас находится гастроном «Сквозняк», сбросил зрителям целую кучу рекламок и образцы шоколадки Гефлингера, а затем перешел по канату на крышу дома, в котором находилась кнайпа Теличковой. И тут он потерял равновесие на самом краю крыши, поскользнулся и упал на мостовую, разбил голову и сломал руки и ноги. В 19:30 акробат умер в госпитале.
Во Львове уже было традицией воспевать все знаменательные случаи в жизни города. Поэтому не удивительно, что вскоре и эта история стала фольклором.
В межвоенные годы волочился улицам Львова популярный свирк-вагабунда (то есть певучий варьят, дурак), одетый в лохмотья. Обычно садился себе в трамвай, ехал пару остановок, распевая свои куплеты, и пересаживался в другой трамвай. Прозвище его было Бывай — из-за песни, которую чаще всего пел: «Бывай ты здорова».
Все куплеты он пел на одну и ту же мелодию, но слова придумывал сам. Бывай был безвредным, не крал, не просил милостыню, а довольствовался теми деньгами, которые подавали ему за песни. Его любили и старались помочь если не деньгами, то продуктами или одеждой. Так вот, именно Бывай является автором бесконечной песни, которую все львовяне прекрасно знают:
Сів я ду трамваю, люди спуглідаю,бувай ти здорова, бу я від’їжджаю.Приїхав до Львова акрубата-муха,вліз на Тилічкову і визіхнув духа.
3
Современный исследователь львовских семей Ежи Яницкий нашел потомков пани Теличковой и выяснил для нас ее судьбу.
Пани Теличкова имела кучу детей: шесть дочерей — Олену, Стефанию, Ядвигу, Софию, Адольфину, Ванду и двух сыновей — Владислава и Станислава. Из них всех только Стасько перенял от мамы коммерческий талант, закончил Купеческую школу на Стрелецкой площади — и вскоре вся бухгалтерия уже была на его голове.
13 апреля 1940 г. семью вывезли в Казахстан в Семипалатинскую область. Пани Софья попала в поселок Барадулиха, где был кирпичный завод и швейная мастерская, в которой пожилой женщине пришлось работать.
Когда в войну полякам было разрешено сформировать дивизию, немало украинцев записались туда, лишь бы вырваться из ада. В августе 1942 г. Софья вместе с войском выехала в Иран. Но она уже не была такой, как прежде, измученная тяжким трудом, похудела на 30 килограммов. Дороги не выдержала, потеряла сознание. Умерла в Пахлеве в возрасте 62 лет, там ее и похоронили.
Вождение козы
Каждый львовянин знает, что означает фраза «водить козу». А для тех, кто не знает, объясню — это означает ходить от кнайпы до кнайпы. Иногда возникает такое желание — каждый раз менять обстановку. Скажем, весной 1939 г. по воспоминаниям Станислава Климпеля выглядело это так.
«Была пятница, одеты мы были по-рабочему, несколько дней не брились и, честно говоря, не годилось в таком виде заходить в кнайпу. Но мы не обращали на это внимания и с Юзьком Грабовским, Збышком Ульберским и с именинником Каем Веронским двинули на Академическую. Город был ярко освещен, чистый, без снега и грязи, движение особенно на Легионов, Марийской площади и Академической — большое.
У Теличковой нашелся столик, и официанту, который мгновенно появился, Каю заказал графин водки, селедку на закуску, яичницу с ветчиной и хлеб. Ждать заказа пришлось недолго. Кнайпа была полна людей, большинство сидело у барной стойки. Пани Теличкова за столом рассматривала зал, стараясь, чтобы все посетители были хорошо обслужены. За селедкой и яичницей графин опустел, тосты были произнесены, Каю рассчитался, и в хорошем настроении мы вышли на Академическую. Но Юзько решил, что хорошо было бы скрепить этот скромный ужин с помощью фиксатора, т. е. пива окоцимского в заведении Спанговой, тоже на Академической. Предложение мы поддержали единогласно. Пиво окоцимское было действительно совершенным, так что после двух гальб (кружек) мы вышли в достаточно хорошем настроении и направились на Марийскую площадь. Но когда мы уже доходили до площади, я предложил коллегам, что выставлю лучшие в Львове матиясы (сорт сельди. — Ю. В.) у Нафтулы. Сопротивления не было, следовательно, мы прошли кафедру, прошли кусок улицы Рутовского, прошли пассаж Андреолли и костел Иезуитов и оказались на Трибунальской. Там в старом доме было очень популярное заведение Нафтулы. А поскольку рыба любит плавать, то к замечательным матиасам, которые заняли целую миску, я добавил по одной чистой и, так вот подкрепившись, мы вышли на площадь Святого Духа, и уже прощались, когда внезапно Юзько отметил неоновую рекламу «Casino de Paris Bagatela» и уперся, что тоже должен поставить, и приглашает нас в кнайпу. Мы пытались ему объяснить, что с нас довольно, что утром надо идти на работу, мы не одеты для развлекательного заведения, небриты… Но Юзько уперся: «Еще раз вам говорю, если не пойдете со мной выпить за здоровье Кая, не хочу вас знать!»
