Археологические прогулки по Риму - Гастон Буасье
Смерть Калигулы. Гравюра XIX в.
Мост этот был рано разрушен; но память о Калигуле сохранилась на Палатине; она связана с другими развалинами императорского жилища, обнаруженными во время раскопок. Недалеко от древних ворот Porta Mugonia, близ храма Юпитера Статора, нашли один из проходов, названных римлянами криптопортиками, которыe находились под землей и по которым можно было переходить из одного дома в другой, не пересекая улиц или площадей. Это один из самых длинных известных нам проходов; он начинается у самой Палатинской улицы, идет на расстоянии более 100 метров вдоль домов Тиберия и Калигулы, затем внезапно поворачивает направо и продолжается до того места, где он приводил к одному дворцу, теперь разрушенному. Он был тщательно разукрашен, и свет в него падал через отверстия, проделанные в своде. При этом сомнительном свете 24 января 41 года произошло ужасное событие, подробно рассказанное историком Иосифом Флавием[45]. Калигулу, говорят, сначала все римляне очень любили, так что в течение трех месяцев совершили больше 160 тысяч жертвоприношений, чтобы отблагодарить богов за его восшествие на престол; но трех лет было достаточно, чтобы весь мир начал бояться и возненавидел его; поэтому под руководством военного трибуна Кассия Хереи[46] составился заговор с целью освободить империю от Калигулы. Несмотря на то что Херея уже не был молод, он сохранял привычку элегантно одеваться и выражаться и имел беспечный и изнеженный вид, вследствие чего он казался менее напористым, чем он был в действительности; под наружностью франта скрывалась душа воина; это был, кроме того, республиканец, помнивший о прежнем правлении, но он был из тех людей, которые наперерыв восхваляли новое правление. Калигула, беспощадный и жестокий, не переставал наносить ему оскорбления. Когда трибун по обычаю приходил к нему, чтобы узнать ночной пароль (пароль для императорской стражи. – Примеч. ред.), император, желая посмеяться над его женственной стыдливостью, называл ему грубое или грязное слово, которое давало повод солдатам и офицерам насмехаться над Хереей. Император выбирал его для неприятных поручений. Раз он поручил ему подвергнуть пытке актрису, любовника которой хотели погубить; но актриса, несмотря на страшнейшие страдания, отказалась сказать что бы то ни было, что могло бы повредить любимому человеку. Херея, недовольный этим и другими поручениями, стыдясь навязываемой ему роли, негодуя на наносимые оскорбления, решил убить государя. После долгих колебаний решено было привести план в исполнение во время Палатинских игр, дававшихся в честь Августа. Игры эти праздновались внизу холма, близ того места, где впоследствии возведена была арка Тита. На этом месте ставили временный театр из досок, и несколько дней там теснилась толпа. В назначенный день она была многочисленнее обыкновенная, потому что вечером собирались дать особенное зрелище, представление сцен в аду труппой египтян и эфиопов. Около полудня император обыкновенно на короткое время возвращался во дворец, чтобы поесть и отдохнуть; тут ждали его заговорщики. Он вышел из театра со своим дядей Клавдием и несколькими друзьями в предшествии германских воинов, составлявших его гвардию. Пройдя Палатинские ворота, он дал своим спутникам пройти в улицу, ведшую ко дворцу, а сам свернул в криптопортик; он хотел увидеть детей знатных фамилий, выписанных им из Азии для игр, которые он собирался дать народу. В этом уединенном месте их обучали петь гимны и плясать пиррих. Херея, бывший дежурным трибуном, бросился за ним; он отослал любопытствующих и придворных, говоря, что император желает быть один, и пошел за ним с заговорщиками. Затем, подойдя к нему, в то время как он разговаривал с молодежью, он нанес ему удар мечом по голове. Калигула, только раненый, поднялся, ничего не говоря, и хотел убежать. Но его тотчас же окружили сообщники Хереи и нанесли ему тридцать ударов кинжалами. На шум прибежали солдаты гвардии, и заговорщики, которые не могли уже возвратиться вспять, потому что они встретились бы с офицерами и германцами, шедшими отомстить за него, продолжали идти по портику вплоть до того места, где стоял, по словам Иосифа Флавия, дом Германика, и там им легко было убежать.
Историки рассказывают об ужасных беспорядках, последовавших за смертью императора. Сожалевшие о нем германцы убивали всех, кого встречали на своем пути, вокруг портика и дворца; невинные и виновные падали вместе под их ударами. В это время слух о происшествии стал распространяться в театре. Никто не решался ему поверить, хотя все желали его. Какое ужасное было это время, говорит Светоний, видно из того, что горожане вообразили, будто сам император распространил слух о своей смерти, чтобы получить повод казнить тех, кто окажется доволен этим слухом. В театре распространялись самые странные слухи; не знали, что предпринять, никто не имел храбрости проявить свои чувства или покинуть свое место, когда пришли германцы; все более и более пьянея от крови и гнева и видя повсюду сообщников убийц, они грозили броситься на безоружную толпу. Успокоить их стоило большого труда, и зрители спаслись среди невообразимого беспорядка.
Криптопортик, где произошли эти трагические события, почти вполне сохранился. По нему можно пройти от начала до конца и в воображении легко представить себе страшную сцену, там происходившую 18 веков тому назад. Видишь перед собой этого монарха, истощенного всевозможными излишествами, этого 29‑летнего старца, каким Сенека и Светоний описали его чертами незабываемыми: маленькая голова на громадном теле, впалые глаза, бледный цвет лица, дикий взгляд, физиономия, которую природа сделала зловещей и которой по странному кокетству он старался придать еще более страшный вид. Можно следовать за убийцами с того момента, когда они проникают в портик, до той минуты, когда они спасаются через дом Германика, прося убежища у отца, после того как они убили сына. Этот дом по счастливой случайности, может быть, существует еще, потому что некоторые ученые думают, что это тот дом, который нашли почти целым в конце портика.
Он был открыт Розой в 1869 г., и это, несомненно, один из любопытнейших остатков Палатинского холма. Много спорили о том, кому этот дом принадлежал. Вследствие близости к дворцу Тиберия естественно было предположить, что это был его семейный дом, в котором он родился, который отец завещал ему умирая. Это
