Исаакиевский собор - Георгий Петрович Бутиков
Постамент памятника выполнен из различных видов камня: нижняя часть - из красного финляндского гранита, цоколи - из сердобольского гранита, нижняя часть пьедестала - из темно-малинового шокшинского порфира, а верхняя, на которой находится статуя, - из белого итальянского мрамора. Проект был утвержден 2 мая 1856 года. Его сооружением также руководил Монферран. В 1857 году состоялась торжественная закладка. Строительство продолжалось три года. Открытие памятника произошло уже после смерти Монферрана.
Еще осенью 1835 года Монферран составил завещание, в котором писал: «Дерзаю еще просить его императорское величество о всемилостивейшем соизволении, дабы тело мое было погребено в одном из подземельных сводов означенной церкви, построение коей мне было вверено». На протяжении многих столетий в Европе существовал обычай: архитектора хоронили под самой любимой церковью, им построенной. Монферран пожелал, чтобы его похоронили под Исаакиевским собором и имя его было бы еще более связано с этим выдающимся архитектурным памятником.
Александр II отклонил его просьбу. Спустя месяц после открытия собора. 28 июня 1858 года, Монферран скончался. Вдова архитектора Элиза Монферран увезла прах мужа в Париж, где могила зодчего затерялась. Соотечественники мало знают о Монферране, так как большая часть жизни архитектора прошла в России. Здесь расцвело его творчество, здесь создал он свои лучшие архитектурные творения.
РУССКИЕ МАСТЕРА - СТРОИТЕЛИ СОБОРА
Более 400 тысяч человек в разное время были вовлечены в гигантский водоворот стройки. Здесь работали прославленные плотники из Костромы, знаменитые каменотесы из Архангельской, Олонецкой и Вологодской губерний, а также тысячи талантливых умельцев крепостных, стекавшихся в Петербург на заработки со всех концов России.
Рабочих нанимали через подрядчиков, с которыми заключали договоры на поставку рабочей силы. За каждого завербованного подрядчик получал определенную сумму: за плот-кика - 50 рублей, за рабочего для забивки свай - 40 рублей и т. д. Эти условия были выгодны и поставщикам, получавшим «за труд», и администрации, в полное распоряжение которой поступали первоклассные мастера. Каждый завербованный работник считался почти собственностью подрядчика или комиссии. В случае бегства его разыскивали и насильно возвращали обратно.
Рабочие были поставлены в жестокие условия. Например, в договоре петербургских купцов Тычинкина и Герчина, заключенном с комиссией на поставку рабочих-строителей, было записано: «Поставленным от нас каменотесам и кузнецам работать ежедневно, не исключая и праздничных дней, кроме воскресения, с утра до вечера, столько, сколько в каждое время действительно возможно». И рабочий день, начинавшийся в 4 часа утра, продолжался до 8 часов вечера. Осенью он несколько сокращался, зато летом, в белые петербургские ночи, он увеличивался до предела - и все за нищенское жалованье.
На строительстве применялся и труд малолетних. В рапорте комиссара Борушникевича комиссии указывалось, что «у Суханова при работе находятся мальчики, коих сила по возрасту и летам не соответствовала тягостям работы».
Лишенные возможности вести домашнее хозяйство, рабочие плохо питались, испытывали недостаток в одежде и обуви. Особенно это было мучительно для тех, кто работал в каменоломнях у подрядчиков Шихина и Суханова.
Не лучше было положение и с жильем. Рабочие жили в антисанитарных условиях. Рядом со стройкой стояли ряды казарм с земляными полами и трехъярусными нарами. В 1828 году экзекутор А. Евдаков доносил комиссий, что «от тесноты в казармах делается величайшая сырость, и от оной рабочие часто делаются больными, со стен, окошек, потолков происходит течь… рамы в окошках с места высадило, полы от мокроты все сгнили, а русские печи от частой топки повреждены».
О безопасности труда не было и речи. Несчастные случаи бывали нередки, особенно падение с высоких лесов. А повреждения, например, рук на ломках в карьере были обычным явлением. Даже «Северная пчела» писала об этом: «Какое необыкновенное терпение и стойкость должны иметь сии люди, чтобы выдержать такую тяжкую и единообразную работу. В особенности трудно тому, который держит рупаз (железный штырь) и от каждого удара молотом… чувствует в руках и… во всем теле содрогание. Сии последние часто оставляют работу, повреждая руки». Администрация, стремясь снять с себя ответственность за происшествия, объявляла их следствием «собственной неосторожности».
Созыв на работу. Литография с рисунка О. Монферрана.
Самой опасной и тяжелой работой на строительстве было золочение куполов. Несмотря на то что все операции производились под открытым небом, рабочие систематически подвергались вредному воздействию ядовитых ртутных паров. В книге Л. Н. Рахманова «Базиль» впечатляюще описаны последствия ртутного отравления. Герой ее Базиль попал на работу по золочению. За ужином он обратил внимание на то, что люди, сидящие рядом, все время отплевываются. Ночью, когда ему не спалось, он решил пройтись по казармам, и его глазам предстала такая картина:
Жилье рабочих на гранитных карьерах. Литография с рисунка О Монферрана.
«Отдельно от общих нар стоял топчан, и лежащий на нем человек был привязан к топчану веревками. Только благодаря веревкам он мог лежать на топчане - с такой силой его трясло. Стоило лишь развязать веревки, и человек скатился бы на пол.
Вид спящего был отвратителен. Из открытого рта вытекала слюна на бороду, распухший язык, как видно, не помещавшийся во рту, торчал меж распухших беззубых десен, зловонное дыхание отравляло воздух, мокрое от пота и от слюны лицо казалось зеленым под желтым светом, а может быть, и в самом деле было зеленым…
На несколько секунд дрожь затихала, затем начинала снова и снова подбрасывать тело, веревки врезывались в напрягшийся живот, голова и пятки стучали по топчану, а человек продолжал спать, и это было самое страшное; это значило, что такие припадки бывают с ним еженощно, утомление же от дня превозмогает все, и он спит, обезопасив себя лишь от падения».
Ртутное отравление постепенно и неизбежно приводило людей к гибели. Золочение куполов стоило жизни нескольким десяткам рабочих.
Тяжелое положение позолотчиков и рабочих других специальностей усугублялось жестокой системой полицейско-административного надзора. На строительстве осуществлялся строгий контроль за работающими. У главного архитектора были помощники, которые надзирали
