Потерянное дитя (СИ) - Кир Валери "Найтари"

Занзас сел на диван и поставил коробку на край стола рядом с собой.

Под его внимательным взглядом подросток поерзал, захотел привычно опустить глаза, но сдержался.

— Как прошел день? — буднично поинтересовался мужчина, чем снова удивил ребенка.

— Нормально, — поджал губы и дернул плечом Вик, явно показывая, что не хотелось бы ему говорить об этом.

Занзас слабо кивнул и задумчиво пальцами постучал по деревянной крышке коробки, где когда-то был вырезан герб Вонголы. Пальцами ощущалась шершавая поверхность, но рисунок давно уже стерт.

— Это… — Вик чуть замялся и полез в рюкзак, доставая оттуда плотный конверт, который положил на стол. — Совсем забыл. Это оставила мать тебе.

Мужчина вскинул бровь, но подхватил запечатанное письмо, где было написано его имя. Он поддел край, разрывая конверт. Оттуда высыпалось несколько листов, оказавшихся фотографиями и два письма на альбомных листах.

Занзас поморщился, наткнувшись на ошибки в письме на английском, но дальше двух абзацев не продрался, горя желанием сжечь бумагу. Что и сделал.

Ярко вспыхнуло Пламя, поглотившее письмо, а комнату затопил дымок и запах горелого.

Когда тебе ставят в вину, что сделал ребенка и бросил, не оставив контактов — читать такое письмо не больно хочется. Он прекрасно помнил, кто был инициатором их связи, и глупо влюбившаяся девчонка мало думала о последствиях. Занзас и сам отчасти понимал, что облажался, поддавшись гормонам и доступному телу…

Но спускать всех собак на него и ребенка…

Мужчина глянул на Вика, который хмурился, не понимая, что произошло.

— Мусор, — пояснил Занзас и стряхнул с рук пепел от письма прямо на пол.

А после посмотрел на фотографии. Пальцами передвинул рассеявшиеся карточки по столу, переворачивая и выстраивая в ряд.

Маленькая Вика. От рождения и до пяти лет.

Серьезный ребенок, с твердым и тяжелым взглядом, под которым залегли темные круги, да и сама вся была больно бледная и худенькая в застиранных и выцветших вещах.

— Тебя вообще кормили? — Занзас, не отрываясь от фотографий, спросил у подростка.

— Я плохо ел, — последовал ответ. — Да и мать не особо любила готовку. Бабку к печке не пускали, иначе бы она квартиру спалила.

— И спать не давали? — вскинув бровь, мужчина посмотрел на поморщившегося Вика.

— Бабка кричала по ночам.

Занзас вздохнул и выпрямился, откинувшись на спинку дивана и скрестив руки на груди. Он задумчиво смотрел на ребенка, который теребил пальцами край рубашки, торчавшей из-под вязаной жилетки, что выдавало легкое волнение.

— Отец, — переборов нервозность, позвал Вик.

Мужчина вскинул бровь, подталкивая к вопросу.

— Почему? — ребенок бросил на него вопрошавший взгляд. — Я не понимаю, почему? Ты ведь говорил, что тебе все равно, но… все это, — он вскинул руки, охватывая окружение, — твое отношение и интерес… я не понимаю!

На лице тревога и мука, которая доставала последнее время подростка, терявшегося в своих вопросах, не понимая мотивы отца. В глазах робкая надежда.

А Занзас так и ощутил, как под ним хрустнул лед, на который он встал — одно неверное слово и все провалится.

Все то доверие и отношение, которое они выстраивали последние дни.

Ребенок в ожидании вглядывался в отца, надеясь на честный ответ.

А интуиция Занзаса просто заорала — он в шаге от провала.

Но… он же говорит правду.

И ее ждут от него.

Только что ему сказать?

Он говорил, что ему плевать. Что делал все с учетом на будущее и безопасность.

Что…

— Это мой долг, — тихо и осторожно произнес Занзас, смотря в глаза Вика. — Я взял тебя под опеку, и мой долг и моя ответственность заботиться о тебе и твоем будущем. И только.

Огонек погас в глазах ребенка, и подросток поспешил отвести потухший взгляд.

— Ясно, — сухо сказал Вик.

Тон неприятно резанул мужчину — разочарование.

А интуиция заглохла.

Осознание, что где-то он совершил ошибку нагнало тогда, когда дверь в комнате захлопнулась, отрезая и закрывая все то, что было достигнуто за эти дни между ним и Виком.

Он — ошибся.

Где?

Занзас ведь не лгал.

Он сказал, как есть — забота о Вике его долг.

Тогда почему реакция ребенка так беспокоила?

Уверенность пошатнулась, а осознание ошибки не проходило.

Мужчина прикрыл глаза и потер переносицу, запрокинув голову на спинку дивана.

Что пошло не так и почему все провалилось к чертям так резко?

Почему?

Занзас вздохнул, провел ладонью по лицу и выпрямился в намерении налить виски. Взгляд натолкнулся на фотографии маленького ребенка, жизнь которого была тем еще испытанием, отчего хотелось вернуться в прошлое и просто забрать малышку из того дерьма, где она сидела все детство рядом с безразличной истеричкой матерью и безумной бабкой.

«Я не понимаю, почему? Ты ведь говорил, что тебе все равно…»

Мужчина так и замер с протянутой рукой, почти касаясь пальцами горлышка графина.

— Блядь! — шарахнул кулаком по столу, пронзенный озарением. — Дерьмо! — прорычал он и вскинул взгляд в потолок. — Мне не все равно!

Понимание простого факта вызвало бурю и панику. Хотелось вскинуться и просто закричать.

Ему, блядь, не все равно!

Но как теперь все исправить?

Как вообще говорить с тем, кто ощущал ложь даже тогда, когда ты не понимал этого, сам не осознавая, что где-то врешь?

Черт. Зато теперь становилось понятным волнение ребенка, когда они разговаривали, его опаска и неуверенность, — Вик подсознательно ощущал недоговоренность, как и он когда-то во время бесед с Тимотео. Только сам Занзас бесился и закатывал истерики, а ребенок был просто нервозным и старался скорее уйти или избежать их общение.

Как же… мнил, что самый умный и не повторит ошибок старика, но упорно наступил на те же грабли.

С Небесами надо быть откровенными и открытыми, кому как не ему знать, какими те бывали чувствительными и эмоциональными.

Надо все исправлять. Пока не поздно.

— Босс!.. — крик ворвавшегося в комнату Суперби заглох. Бокал привычно попал в цель. — Ты совсем свихнулся? — переборов удивление, возмутился капитан.

— Свалил! — рыкнул Занзас, бросив яростный взгляд на заместителя.

Тот заткнулся, окинул быстрым взглядом помещение и вымелся из комнаты.

У мужчины нет сил, чтобы еще с какой-то хренью разбираться. Скуало и сам в силах разрешить рабочие мелочи.

Так ничего и не придумав, Занзас, захватив коробку, вышел в коридор в намерении поговорить с дочерью. Или попытаться. Около комнаты ребенка он застал Сергея, который нечитаемым взглядом смотрел на дверь, придерживая ладонью плечо, откуда виднелась кровь. Взгляд зацепил на противоположной стене вошедший по рукоять в стену стилет. Черная копоть вокруг на обоях и рукояти подсказала, что тот явно был охвачен Пламенем во время удара.

Стуком Занзас себя не затруднял, войдя в комнату и окинув взглядом помещение, затопленное темнотой. В маленькой гостиной никого не было, а вот в спальню дверь была приоткрыта, и оттуда доносился легкий свет.

Вик лежал на кровати обнимая свою львицу словно мягкую игрушку, уткнувшись носом в шею той. Животное было не таким большим, как в первые разы, видимо, на этот раз ребенок влил в призыв меньше Пламени.

Тусклый свет шел от самой львицы, которая имела крайне недовольный вид, показывая раздражение дергавшимся хвостом.

На губы Занзаса легла легкая улыбка, и он потянулся призвать Бестера.

Животное мягко выскользнуло из своего хранилища и потянулось, а после потрусило к кровати, легко запрыгивая на ту. Вик дернулся от неожиданности и обернулся, наткнувшись взглядом на алые глаза лигра, который прилег под боком ребенка и довольно заурчал, положив голову на его грудь. Бестер собой занимал почти всю кровать.

— О-отец? — растерянно произнес Вик, заметив того в дверном проеме.

Занзас стоял, откинувшись плечом на косяк и сложив руки на груди, с улыбкой наблюдая за ребенком.