Время ушельцев (СИ) - Филимонов Сергей протоиерей
Артиллерийская Горка
Здание тьмутараканского краеведческого музея, выстроенное еще при свихнувшемся на оккультно-мистической почве императоре Павле, считалось подлинным украшением города. Экспонаты там, правду сказать, были в большинстве своем самые обычные: два десятка битых горшков, несколько ржавых мечей и сломанных сабель, витрина со старинными монетами, долженствующая отражать торговые связи древней Тьмутаракани, один манекен в вышитой рубахе, и еще один — в сарафане. Зато как величайшая реликвия в музее хранился обломок стальной пластины из корсета какой-то благородной девицы, которую сломал прямо на балу великий русский поэт Александр Сергеевич Пушкин.
То ли в память об этом событии, то ли (как уверяли местные острословы) из-за двух бронзовых пушек петровских времен, якобы призванных украшать вход в музей, окружающий здание сквер назывался Пушкинским.
«Артиллерийской Горкой» этот сквер прозвал кто-то из злоязычных иггдрасильцев — очевидно, тоже в связи с подозрительной фамилией вышепоименованного поэта.
Сидеть на составляющих ее огневую мощь старинных пушках запрещалось категорически. Однако, невзирая на все усилия сначала полиции, а затем — милиции, отполированная штанами артиллерия Горки всегда сияла, как новенькая. По утрам на орудийные стволы залезали маленькие дети, после обеда появлялись ребята постарше (эти, правда, все больше целились в здание горсовета и говорили: «бабах!»), а с заходом солнца сквер оккупировали взрослые мужчины, яростно и безуспешно сражавшиеся с алкоголем. После их ухода пушки почему-то всегда оказывались заряжены пустыми бутылками.
Сейчас на одном из стволов сидели Хугин и Аннариэль. Галадриэль и Коптев стояли рядом. Никто не произносил ни слова. Да это было и ни к чему.
— Добрый всем день, — кивнул подошедший вместе с Луинирильдой Митрандир. — Про сегодняшнюю историю, надеюсь, все уже знают? Ну так вот: на мой взгляд, нам сейчас надо временно исчезнуть. И, главное, надо спрятать книгу. Лично я предлагаю прямо сейчас идти в Карнен-Гул и отнести книгу туда. Может быть, тамошние маги помогут нам советом или еще как-нибудь. Но это, в конце концов… Эй, а это что такое?
На заложенной кирпичами арке слева от входа в музей четко выделялся знак — тот самый, который Митрандир когда-то видел в Алисиной рукописи.
— Вот это да…
Взгляды всех иггдрасильцев устремились на стену.
— Опять здесь сидят! Сколько раз можно говорить! — раздался позади них голос внезапно подошедшего милиционера. — Давайте, граждане, пройдем в отделение.
Этого Митрандир допустить никак не мог. В его руках, аккуратно завернутая в тряпку, была кривая восточная сабля.
«Запоминай, как сложены пальцы, — вспомнилось ему. — Направишь их на камень или стену с таким же рисунком — и проходи».
Р-раз! Арка словно распахнулась, и в ней стал виден длинный, уходящий вдаль коридор.
— За мной! — крикнул Митрандир и, повинуясь мгновенному импульсу, бросился туда.
Пятеро остальных кинулись за ним. Милиционер, потратив полсекунды на то, чтобы обогнуть постамент с бронзовой пушкой, с размаху ударился головой о внезапно возникшую на его пути кирпичную стену. Ноги его подломились, сознание окуталось непроницаемым серым облаком, и в дальнейшие события он более не вмешивался.
— А, чтоб тебя, — пробормотал через пятнадцать минут врач «Скорой помощи». — Опять сотрясение мозга.
— Поскользнулся — и об угол. Бывает, — равнодушно заметил водитель.
— Вот как подморозит, так вообще косяком пойдут. Ладно, клади его побыстрее, а то еще и простудится вдобавок.
По ту сторону
Тусклый неживой свет чужого солнца, больше похожего на матовый стеклянный шар с электрической лампочкой. Тускло-серое небо. Серый лес вокруг. И за спиной — серая стена здания с надписью по фронтону: «РЕСТОРАН ИСТОЧНИК».
«Ныне стою по ту сторону, где границы Света и Тьмы нет, ибо нет границы» — вспомнились Галадриэли читанные ею когда-то стихи норвежской поэтессы Гюнвор Хофму.
Митрандир развернул тряпку, достал саблю и, прицепив ее к поясу, обмотал тряпкой голову.
— Ты что? Хочешь туда? — спросила Галадриэль.
— Зайдем. Хоть спросим, куда попали.
— Не знаю. Наверное, не стоит.
— Не бойся, — ухмыльнулся Митрандир.
Посетителей в заведении, невзирая на довольно-таки поздний час, почти что не было. Лишь у самой стойки прихлебывал пиво за столиком какой-то бородатый дед.
— Хэ! — саркастически хмыкнул он при виде Митрандира. — С кем это вы сюда пришли воевать? И хрусталь в рукоятке, гы! Нацепил селедку и думает, что это хрустальный меч! Ты что, с ним пойдешь за живые миры сражаться?
— А что, и пойду.
— Да ну! — искренне удивился дед. — А на хрена тебе это надо?
— Жалко, — примирительно произнес Митрандир. — Все-таки живые.
— Хэ! Нашел о чем жалеть! Ну, отвалится сотня-другая, так еще настругаем. Эй, хозяюшка! Повторить!
Толстомордая шинкарка в багрово-алой хламиде томно повела подкрашенными глазами и налила еще кружку. Опорожнив ее, дед отстегнул ширинку и отлил прямо на пол. Выскочивший откуда-то поломойка обернулся жуком-скарабеем и, торопливо суча задними лапками, скатал из грязи, мочи и опилок большой катыш. На его поверхности явственно выделялись очертания континентов.
— Ну вот. Все, — произнес Митрандир странно изменившимся голосом.
— Стой, ты куда? Пиво пить будешь?
— Проклято будь все существующее! — яростно выкрикнул Митрандир и, выхватив саблю из ножен, шагнул за дверь.
Галадриэль метнулась за ним.
— Ты что задумал? Стой!
— Послушай, не могу же я перерезать себе горло в этом вонючем кабаке!
— Ты что? Не пущу!
— Нет уж, хватит. Один раз я уже вообразил, что защищаю наши южные границы. А оказалось — зарабатываю мундирному ворью новые побрякушки. А мне — травма черепа и пожизненная инвалидность. Так нет, мало мне еще, кретину! Вообразил…! Живой Мир!..! — Митрандир произнес с десяток таких слов, что, наверное, пьяный солдат смутился бы. — Ты хоть понимаешь, что это такое? Это Источник! Суть жизни мира! Грязный кабак на шесть миллиардов пустых мест — вот что такое этот мир со всей его жизнью! А эти? Знаешь, кто это? Святая троица, вот кто! Бог-ханыга, богиня-простигосподи и бог-скарабей!
— Вот он! — пробормотал Хугин. — Постойте! Да ведь это же…
Бог-скарабей выполз на порог, вытолкнул катыш за дверь и начал стремительно расти. Развернулись черные жесткие крылья, злобно сверкнули узкие змеиные глазки, вытянулась длинная гибкая шея…
— Дракон! «Древний змий, который есть диавол и сатана!»[13]
— Угадал, каналья! — мрачно расхохотался дракон. — Страсть как люблю догадливых, я от них даже толстею.
— Хугин, назад! — крикнул Митрандир, все еще державший в руке обнаженную саблю. — В лес! Там он нас не догонит!
Сверкающий огнем клинок явно пугал дракона. Он метнулся в одну сторону, потом в другую, но Митрандир, приплясывая на полусогнутых ногах, неизменно загораживал ему путь. И всякий раз дракон отдергивал голову, оберегая глаза от кривого лезвия.
Вдруг он отскочил и разинул пасть. Сейчас оттуда вырвется пламя… Но Митрандир отпрыгнул за дерево и упал на землю.
Уухх!
Струя коптящего огня пронеслась над самой его головой. Сверху посыпались горящие сучья. Но Митрандира не задело. Сорвав с головы задымившуюся тряпку, он бросил ее в сторону и, все еще сжимая саблю в руке, побежал вслед за остальными.
Дракон, застрявший между двумя толстыми деревьями, оглушительно ревел. Добыча ускользнула безнадежно.
Игрушки Повелителя Форм
«…Алхимикам ведомы подобные лжесады, где деревья разрывают труп на много частей, дабы оставить скелет Повелителю Форм. Потому и видны на ветвях гроздья глаз, на стволах — подобные мху пряди волос, сучья же — как высохшие руки, хватающие неосторожного путника. Мудрые советуют держать в ладони крест янтарный или же украшенный не бриллиантами, но горным хрусталем».
