Время ушельцев (СИ) - Филимонов Сергей протоиерей
— Вы выбрали правильно, — кивнул Фаланд. — Собственно, только на такой ответ я и надеялся. А где Митрандир?
— А вон, на берегу, — ответил Хугин.
Митрандир, стоя босыми ногами на мокром песке, показывал Тилису, как можно сражаться кинжалом против меча.
— Вот смотри, — говорил он. — Отбиваешь клинок в сторону и хватаешь противника за кисть. Понял? И все. Теперь держишь левой рукой, а правой — бьешь как можно быстрее.
— Понял, — отвечал Тилис. — Но ведь это же работа на скорость, и только. А если я отскочу?
— А надо так, чтобы противнику отскакивать было некуда, — смеялся Митрандир. — Я же не зря тебя на сухой песок поставил. А, вы уже пришли? — обратился он к Фаланду.
— Позволь, я подержу твой кинжал, — попросил Славомир, передавая саблю Фаланду. Тот простер руки вперед, протягивая ее Митрандиру, и произнес:
— Прими это оружие. По форме это сабля, но в тайне вещей — Хранительский Меч. Прими же его и носи с честью, ибо во имя Всеединого я нарекаю тебя Старшим Хранителем, первым среди равных.
Митрандир принял свою саблю у Фаланда и обнажил ее. Она осталась почти такой же, какой Митрандир привез ее с афганской войны, только теперь на клинке горели золотые письмена.
«Делай, что должно, и будь, что будет — вот что заповедано Хранителю», — прочел он вслух. — Благодарю тебя, Фаланд, за оказанную честь. Но ведь вы сделали только надпись?
— А ничего больше и не потребовалось, — ответил Славомир. — Это уже был Хранительский Меч. Наверное, еще до того, как он попал тебе в руки. И, если это так, то ты уже тогда был Хранителем, только не знал этого.
— У тебя еще будет время обдумать все это, — добавил Фаланд. — А пока поверь, что это так и есть. Собирай своих всадников, — обернулся он к Тилису. — На рассвете улетаем. Кстати, мне еще Хириэль и Эленнара найти надо.
Он нашел их, когда небо на востоке уже становилось бледно-голубоватым. Хириэль сидела на разостланной шубе чуть в стороне от костра. Эленнар — на земле, обняв руками колени. Рядом с ним полулежал Длинный Нож, украшенный по случаю праздника вороновыми перьями. С лица его не сходила скептическая ухмылка. Ингвэ, сживая в руке что-то вроде куриной ножки, о чем-то увлеченно рассказывал.
Все вместе очень напоминало картину «Охотники на привале». В довершение сходства и разговор шел откровенно охотничий.
— Э, нет, — говорил Ингвэ. — Меня на вальдшнепа стоять учить не надо. «Валенки», они свои трассы имеют. Если знаешь, где самая тяга, считай, полдела сделано, перезаряжай только.
— Да ну, баловство, — ухмыльнулся Длинный Нож. — С ружьем-то кто хошь сможет. А ты на кабана вот с этим ходил? — мгновенным отработанным движением он выхватил из сапога тесак. — Это да, это охота. Больше двух ударов никогда не делал, а то и один. За что меня Длинным Ножом-то и прозвали. А то еще зимой ходили на мишку, — он кивнул на шубу Хириэли. — Тут даже целиться не надо. Он ведь как — шагов чуть не с двадцати на задние поднимается, ты его подпускаешь и бьешь. Главное, стой крепче — и считай, на меховушку себе заработал.
— Грубый ты, вождь, — поморщился Ингвэ. — Все бы тебе большое ломать. А ты вот на тяге-то стоял?
— Да ну, баловство, — повторил Длинный Нож.
— Что «баловство»? Это тебе не свиней резать, тут расчет нужен, тактика. Где пролетит, на какой высоте, сектор обстрела, маскировка… И, главное, шевелиться нельзя, а то спугнешь дичь. Так вот замер ты и слышишь в это время весь мир, всю его музыку. Березки, мелколесье, травка пробивается, солнце уже садится, вальдшнеп «хорц, хорц»… Сказка!
— Тонкая охота, — неожиданно произнес Эленнар. — Надо будет у себя попробовать.
— А где ж ты там патроны возьмешь? — усмехнулся Длинный Нож.
— А зачем? Лук есть, — Эленнар поднял голову и только тут заметил стоящего напротив него Фаланда. — Что, уже пора? — спросил он скорее самого себя и, поглядев на уже светлое небо, грустно произнес:
— Да, пора.
— Ну, добро, — сказал Ингвэ и, поднимаясь, добавил:
— Только имей в виду, стрелять вальдшнепа надо быстро и точно, и, главное, примечай, куда он упал, а не то потеряешь. Потому — птица эта малая и неброская.
— Вот, подарок свой не забудь, — Длинный Нож протянул Хириэли медвежью шубу и, поглядев в сторону Эленнара, не удержался от колкости:
— Эх, жаль, что мишки не летают, во была бы тяга…
К воротам Небесного Города Хириэль и Эленнар поднялись одновременно, и в этот же самый миг из-за кромки леса выглянул первый багрово-алый краешек солнца.
Занималась заря новой эпохи.
Эпилог тысячу лет спустя
Тейглион осторожно переворачивал хрупкие страницы, не без труда разбирая древнее письмо:
«10 Лотэссэ 86 года от Начала Света покинул сей мир государь Ингвэ, и после заката тело его было предано огню. Сын его Эльдарион держал факел, и с утренней зарею принял он всеэльфийский венец, став вторым государем из рода Ингвэ и Лусиэн, коему не дано иссякнуть, пока стоит мир.
Лет на земле государю Ингвэ было сто сорок четыре — больше, чем любому из нас. Теперь старейший — я, Митрандир, пишущий эти строки, и лет мне этой осенью будет сто двадцать семь.
Наверное, через тысячу лет наши потомки смогут жить миром, будучи неотъемлемой частью его, не зная старости, покуда не состарится и не поседеет сама Вечность.
Мой правнук, живущий пока на свете безымянным, пытался улететь из своей кроватки, так что ее пришлось затянуть сверху сетью. Анн-Мириэль, моя старшая дочь, видела в лесу белого единорога и говорила с ним. И все мы, первые поселенцы колонии Фалиэлло Куйвиэнэни, живем уже гораздо дольше, чем обычно живут люди — вождем племени Ворона стал уже внук Длинного Ножа.
И это — знаки того, что мир жив, и то, ради чего мы пришли на эту землю, сделано. И потому здесь кончается Книга Хранителей, и начинается иная книга, коей нет еще названия».
Тейглион бережно закрыл Книгу Хранителей и медленно поднялся на верхнюю площадку Старшей Башни.
На востоке так же медленно восходило Солнце, и зубчатая линия леса разрезала его диск почти пополам.
Помедлив еще немного, Тейглион обнажил Хранительский Меч — на клинке солнечным огнем полыхнули золотые письмена — и, простирая руки к Солнцу, нараспев произнес:
— О источник света и жизни нашего мира! Из твоих бесчисленных лучей подари мне один, дабы мог я на миг засветиться столь же ярко, как ты!
<Конец 1990-х годов>
