Время ушельцев (СИ) - Филимонов Сергей протоиерей
Получается, что григорианский календарь точнее всех?»
Хугин задумался. Несколько минут он сидел в неподвижности, потом, подышав на оконное стекло, уничтожил все прежние расчеты и снова сидел в молчании, пока стекло вновь не покрылось инеем. И тогда, взяв в руку заточенную щепку, он написал:
0,242199=0,25-0,01+0,002+0,0002
Он тщательно проверил расчет. Да. Все верно. Но он еще долго смотрел на заиндевевшее стекло, созерцая написанную формулу, пока солнце не начало клониться к закату — первому закату Первого Дня.
И только тогда он записал в Книгу Хранителей:
«Но можно и еще точнее.
Вот календарь Хугина, составленный им по повелению государя Ингвэ:
— каждый четвертый год — високосный;
— последний год каждого столетия (100, 200…) — простой;
— но при этом последний год каждого пятого столетия (500, 1000, 1500…) — високосный;
— и, наконец, последний год каждого пятого тысячелетия (5000, 10000…) — дважды високосный, то есть содержит 367 дней.
Ошибка в шестом знаке скажется только через миллион лет!
И в этом — еще один знак и символ того, что мы — не старая деревня, но именно эльфийская колония. Людям не свойственно думать о будущем дальше следующего лета. Кто думает о грядущих тысячелетиях, тот для них в лучшем случае юродивый.
Но если это так…»
Хугин, подумав, зачеркнул последнюю строку.
«Но поскольку это так, — продолжил он с нового абзаца, — то и имена месяцев должны быть эльфийскими.
Год начинается с Начала Света — дня Йестарэ. Он не входит ни в какой месяц. Это — день весеннего равноденствия, когда Солнце вступает в знак Овна.
Итак, сегодня — день Йестарэ 1 года от Начала Света.
Завтра начинается месяц Вирэссэ, в нем, как и во всех остальных, тридцать дней. После 30 Вирэссэ начинается Лотэссэ. Солнце движется по знаку Тельца. За ним — Нариэ, Месяц Огня. После 30 Нариэ следует праздник Середины Лета — Лайрэндэ, самый длинный день в году. Следующий день после Лайрэндэ — 1 Кэрмиэ. Солнце вступает в знак Рака. После Кэрмиэ идут месяцы Уримэ и Йаванниэ. После 30 Йаванниэ — осеннее равноденствие, Йавиэрэ. Потом идут еще три месяца — Нарквелиэ, Хисимэ и Рингарэ. После 30 Рингарэ — зимнее солнцестояние, Андломэ. Это самая длинная ночь в году. Последние три месяца называются Нарвиниэ, Нэнимэ и Сулимэ. И, наконец, последний день года — день Меттарэ, канун Йестарэ следующего года.
Итого 30×12+5=365 дней.
Если год високосный, то праздник Йавиэрэ продолжается два дня, если дважды високосный — то три дня».
Но оставим Хугина наедине с календарем Хугина.
Открытие Пути
Лотэссэ в переводе с эльфийского означает «Месяц Цветов». Но ни один цветок не распустился за этот месяц, хотя солнце горело все ярче и ярче. Только морозы стали послабее, да еще ветер, дувший с юга все девяносто дней Катастрофы, несколько раз неожиданно и резко менял направление. А однажды небо разом смешалось в белокрылую метель, длившуюся, к счастью, недолго. Но, когда ветер стих, Митрандир то и дело придирчиво разглядывал выпавший снег — он все еще опасался радиоактивных осадков.
А так все было по-старому. Как будто.
Потому что если бы колонисты могли взглянуть на Землю со стороны, они бы увидели, что высоко в горах — в Гималаях, в Андах, в Антарктиде, на Кавказе — уже который месяц грохочут немыслимые водопады. Что над Кронштадским футштоком, от которого когда-то измерялся уровень моря, теперь плещутся сорок метров воды — и это еще не предел. Что нет больше ни Онеги, ни Ладоги — Балтийское и Белое моря слились воедино…
Ничего этого они не знали. Но зима уже близилась к концу — это чувствовали все.
— Всеми костями чую: скоро снег сходить начнет, — говорил Ингвэ сидящему напротив него Валандилю. В этот день была их очередь дежурить у картины. — Сеять будем. А?
— Не скоро еще сеять, государь, — покачал головой Валандиль. — Снег еще месяц сходить будет, не меньше. Да еще земля оттаивать будет столько же.
— Не знаю. Не уверен, — произнес Ингвэ. — По-моему, все будет гораздо быстрее. Зима была затяжная, значит, лето будет очень жаркое. И засушливое, — прибавил он после небольшой паузы.
— Засушливое — это как раз не страшно, — возразил Валандиль. — У нас воды полное озеро. Если даже все колодцы высохнут, и то ничего. Хуже другое: нам сеять нечего. Пахать еще куда ни шло, плуг я в мастерской как-нибудь сделаю, а хлебных семян у нас нет. Вообще. Ни зерна. Да и пахать на чем? На танке, что ли? Раз на танке, два на танке, а потом? Или на горбу всей кодлой, как древние египтяне?
— А зачем? — пожал плечами Ингвэ. — Мы же эльфийская колония. А эльфы полеводства вообще не знают.
— Точно? — недоверчиво спросил Валандиль.
— Точно. Я же был у них в Мидгарде, видел.
— А чем же они там живут? Охотой? Или крапиву в лесу собирают?
— И это тоже, — кивнул Ингвэ. — Огородничают тоже помаленьку. Виноград выращивают.
— Ну, для винограда здесь климат не тот.
— А для овощей в самый раз. Картошка, лук, свекла, морковь, да что угодно. Горох тоже можно сеять. Кстати, надо будет переписать все семена, какие у нас есть.
— Ну хорошо, посеем горох, посадим картошку, — не сдавался Валандиль, — а дальше что? Хлеба-то все равно нет и не будет.
— Ну и что? — пожал плечами Ингвэ. — Мидгардские эльфы тоже хлеба не сеют, овощами обходятся. Зато им ни плуг не нужен, ни борона. Овощи — это же все огородные культуры, они больших полей не требуют. Им небольшого участка хватает. А, кстати, тебе заброшенные поля видеть приходилось? Сплошной кустарник, не продерешься. Ну скажи на милость: зачем нам это нужно — лес сводить, поле расчищать, пахать, боронить, сеять, жать, и все для чего? Чтоб потом получить кусок порченой земли, поросшей кустами? Ну да, конечно, фаэри — эльфы то есть мидгардские — пороха не выдумали, колеса не изобрели, но ведь все технологии, если вдуматься, сводятся к тому, что они портят землю.
— Ну да, — саркастически усмехнулся Валандиль, — эльфы колеса не изобрели, потому что оно им на фиг не нужно, у них Магия Путей, всякое такое… А у нас?
— А у нас — вот, — Ингвэ кивнул на картину.
— Да ну, государь, — безнадежно махнул рукой Валандиль, — разве ж это магия? Так только, почтой перекидываться.
— А, по-твоему, этого мало? — возмутился Ингвэ. — Да ты хоть понимаешь, насколько это много? Это же не просто почтовый ящик, это связь с другим миром! Может, мы только потому до сих пор и живы, что у нас есть эта связь! А ты ее даже за магию не считаешь. Хотя… — Ингвэ на минуту задумался, — хотя, ты знаешь, наверное, так и должно быть. Мы же к этой магии не прибегаем, мы в ней живем.
— А ведь ты прав, государь, — медленно произнес Валандиль. — Для нас важна прежде всего именно связь. Как с этим миром, что нас окружает, так и с другими. С сопредельными прежде всего. А у людей не так, им важен путь. То есть им надо где-то над собой иметь маленькую точку. Маленькую, но обязательно светлую. И к этой точке стремиться. Так? Как вот наши индейцы. Думаешь, они не знают, что настоящие индейцы были совсем не такими? Знают. Так почему же? А потому, что у цивилизованных людей, которые индейцев вырезали и споили, были идеалы беглых рабов и зажравшихся рабовладельцев. Это еще, наверное, от Древнего Рима пошло. Да так с тех пор и не останавливалось.
— Ну почему же не останавливалось? — возразил Ингвэ. — А средневековье? Как ни верти, а ведь это все-таки было возвращение к истинным ценностям. Рыцарская религия чести…
— Сжигание еретиков, — саркастически добавил Валандиль.
— А еретиков сжигать начали гораздо позже, — хладнокровно произнес Ингвэ. — Ближе к эпохе так называемого Возрождения. Да ты вон у Хугина спроси, он тебе подтвердит. Римляне, по крайности, были язычниками. А что такое язычество? Поклонение Миру, как он есть. Поклонение единому Творению Единого. Понимаешь? Кстати, в Ветхом Завете такое мироощущение — не редкость. Почитай хотя бы книгу Иова.
