В тени Рюджина (СИ) - Чудинов Халег

— О, прорезаются воспоминания? Ты вспомнил про Хикаву? — удивленно вскинул бровь Исшики. — Но да, это достойно такого выродка, как ты — быть убитым собственной дочерью. Вся ваша ублюдочная семейка проклята на убийство друг друга. Ты убит Хикавой, Хикава расчленена Кагуей, Кагуя запечатана сыновьями. И потомки Хагоромо и Хамуры бесконечно вырезали друг друга. Хоть одно светлое пятно в этом мире. Думаю, Кагую можно было убить и окончательно, но есть во всем этом что-то прекрасное, да и пригодится она еще. Главное, я доволен духом неминуемого возмездия.

— Кагуя… — непонимающе повторил я за Ооцуцуки, проигнорировав часть его словоблудия. — Кагуя?! Это ее я, что ль, соблазнил?

— Странно, что ты знаешь о ней, но не знаешь, на какую участь ее обрек, — хищно усмехнулся Исшики. — Впрочем, моя сестра не сгодилась даже для такой простой вещи, как быть сожранной Десятихвостым. Я почти погиб от ее рук, настолько она цеплялась за свою жалкую жизнь, что не приняла милость клана стать ростком Шинджу. Но судьба все расставляет по своим местам, сколько бы хаоса ты не вносил в мир, Орочимару. Я верну утраченное с помощью тебя, и Кагуя займет свое место.

Я, если честно, уже просто ничего не понимал. Какой росток Шинджу? Что там собрался возвращать Исшики? Да, проклятье, каким боком меня вообще так навязчиво приплетают к прошлому?! Ничего из этого мной не рассматривалось даже близко.

Ладно, разберусь позже. Пока нужно разобраться с Исшики.

Он собрался действовать. Ему нужно мое тело для восстановления. Его планы, похоже, связаны с Древо-Богом, это расходится с моими планами на будущее. Но он не знает о моих клонах. Нужно попробовать избавиться от него. В крайнем случае, уничтожить это тело. Угроза вряд ли самоустранится, но появится отсрочка. Что я потеряю при этом? Печать с Хакуджа Сеннином и Кусанаги. Очень неприятно, но пережить эту утрату можно.

— Очень интересно было бы узнать больше, Исшики, но в таком состоянии я не располагаю временем для разговоров, — разведя руки и демонстрируя охватившее меня пламя Сеннинка и Шичи Тенкохо, сказал я.

— Сдайся. И я отвечу на все вопросы, — с усмешкой предложил Ооцуцуки.

— Заманчиво, — я, правда, даже на мгновение задумался над предложением. — Ты как будто и в самом деле знаешь меня и мои слабости. Но сейчас я не на столько любопытен.

Хорошо. Раз враг так любезен и дал мне время на осмысление своего положения, то я отвечу ему своей любезностью. Выложусь на полную. Сейчас мне уже никто не будет мешать.

Секунды растянулись в минуты, когда я поднял руки к груди. Вместо обычной печати ладони сформировали иные формы. На кончиках пальцев медленно вспыхивали язычки пламени, формируя иероглифы. Дерево, Огонь, Металл, Земля, Вода. Чакра в теле взбунтовалась, безудержно циркулируя по каналам. От водоворота очага чакры она фонтаном ударялась в голову, где, не встречая сопротивления, омывала Врата открытия и спокойствия. С грохотом обрушиваясь вниз, чакра рвалась по меридианам, проносясь по телу и сквозь Врата жизни, боли, предела, видения и проносясь мимо Врат удивления. Метод Семи Небесных Дыханий не отворял Хачимон, как это делал Майто Дай путем тренировок. Чакра лилась, словно просачиваясь сквозь Врата, задерживаясь в них, замедляясь. Третья активация затрагивала семь Врат Хачимон, но не была равна отворению их традиционным способом. Каждая активация сразу задействовала множество врат, из-за чего нагрузка на тело возрастала, и выдержать ее было сложнее.

Каждая активация — испытание для души и тела. Третья активация могла бы равняться при грубом сравнении отворению Томон или Кеймон, пятых Врат и шестых Врат. Следующая активация равнялась бы уже отворению сразу всех Хачимон. Пережить такое нереально. Но иногда и не нужно.

Шичи Тенкохо: Дайши Кассей.

Поток чакры устремился к сердцу, к Вратам смерти, преодолевая последнюю преграду на своем пути. Жидкий огонь проник в кейракукей, испепеляя плоть изнутри. Я чувствовал жар, но не чувствовал заблокированной в этом теле боли. Кости и мышцы зудели от борьбы техники регенерации с разрушающей тело чакрой. Незримая волна ударила от моего тела, поднимая в воздух песок, оставшийся после Хататагами. Я почувствовал, как стягивает кожу от внутреннего жара и преобразования наружных покровов в белоснежную чешую под действием природной энергии, тоже начавшей вырываться из-под контроля. Роговые плотные покровы сменили привычную для млекопитающих кожу. Сквозь исчезнувшие поры перестал выходить характерный для использования Хачимон пар, обычная зеленая аура Сеннинка тоже пропала, мое тело теперь покрывала только ставшая видимой пламенеющая белая аура Мудреца. Такое уже было, когда я только-только овладел природной энергией и сразился с Данзо.

Я провел языком по длинным заострившимся зубам на вытянувшихся вперед челюстях. Встретив холодный взгляд Исшики, хотел было улыбнуться, но трансформировавшаяся в змеиноподобную морду безгубое лицо могло лишь ощериться. Кусанаги, сверкнув в воздухе, взметнулся вверх. Секунда и сияющее лезвие пропало в моей распахнутой пасти.

Проглотить длинную острейшую железяку оказалось не так уж сложно. Не сложнее, чем живого ворона с Шаринганом или жабу-свиток. Пережить последовавший за этим взрыв в очаге чакры — вот что сложно. Терзающее меня изнутри пламя впилось в клинок, словно плавя его, пока поток жидкого металла не помчался по меридианам лазурной рекой. С хлопком сведя ладони в попытке обуздать чакру, слышу громоподобный грохот, вызванный собственным движением. Краем глаза замечаю пробежавшие по коже голубоватые всполохи. Так же, как было с Хакуджа Сеннином.

Значит, вот что имел в виду старый шланг. Истинные ножны для Кусанаги — это его владелец.

Долгая секунда потребовалась, чтобы прийти в себя. Мощь вскружила голову. Взбесившаяся чакра уничтожала тело, на мгновение меня повело, замутило, я едва не упал, с трудом поймав равновесие. До скрежета сжав зубы, я опустил голову и с силой сжал ладони. Белая чешуя на руках начала лопаться, из трещин вырвался кровавый пар с прожилками лазурного сияния, пока упрощенная техника регенерации Цунаде не залатала раны. Но они появлялись вновь.

Проклятое тело! Треклятая чакра! Подчиняйтесь же мне, чтоб вас! Хоть минуту! Если я просто помру сейчас, то какой тогда во всем этом смысл?!

Долгая секунда потребовалась, чтобы совладать с собой. Кейракукей все еще находилась в полном хаосе, тело разрушалось само по себе, но я нашел точку баланса, в которой мог контролировать протекающие в себе процессы.

Вскинув голову и вперив взгляд налитых багрянцем Кецурьюгана глаз на Ооцуцуки, я увидел, как он с любопытством наблюдает за моими потугами. Словно за насекомым. Что ж, его право. Я бы и сам с интересом понаблюдал за собой. Но я не в том положении.

Легкое движение мышц, кажется, хватило лишь желания, и мое тело проносится сквозь воздух, оказываясь возле противника едва ли не со скоростью Тенсо. Удар когтистой лапой вмял Ооцуцуки в камень. Движение ноги вспахало канаву в земле и выбило тело Исшики в воздух. После этого нужно было лишь топнуть по истерзанной поверхности планеты, чтобы взбесившаяся гравитация притянула противника вниз, вновь впечатывая в камень.

— Ах-ха-ха-ха! — донесся до меня смех, прорываясь сквозь бешеный стук сердца в ушах. — Вот он! Вот плод, который достоин быть поглощенным мной!

Сумеречное пустое небо померкло. Над головой из ниоткуда посыпались каменные блоки, колоны, стелы и черные колья. Белая когтистая лапа, заменившая мне ногу, вновь ударяет по земле. Подпрыгнувшие от пробежавшей по поверхности дрожи песчинки и камушки зависли и закружились в воздухе. Каменный блок, с большой скоростью падающий на меня, вместо того чтобы расплющить мое тело в лепешку, отскочил в полуметре от головы назад вверх.

Прыжок наверх подбрасывает меня метров на пять, руки с хрустом входят в камень блока. Поворот вокруг своей оси, и этот блок устремляется к новой цели. Толчок от воздуха к следующему каменному обломку, и вновь бросок. Брошенные, словно мелкие камушки, массивные блоки расшибались друг о друга, с грохотом рассыпаясь грудами щебня, разлетаясь в стороны. Или пропадая без следа, если грозили угодить по Исшики.