Небо в огне (СИ) - Younger Alexandrine

— Тётка, ты чё, смотрю, с «Песняров» на детское перешла? — интересуется Белов, пытаясь подстроиться к Ольге со спины. Жена притворно отталкивает его, подчиняясь лишь музыке, но Белов не спешит отходить далеко.

— Рано в пенсионерки списал, племянник, — вопреки цифрам в паспорте, Катя не чувствовала своего бальзаковского возраста, — как с девками сейчас в пляс пойду. Попробуй, останови тётку!

— Белый, и не пытайся, — Пчёлкин, круживший в танце с одной из сопровождавших его дам, признает за Катериной задатки атамана, — а то огребём коллективно!

— А Витька у нас известный любитель огребать, — кружась с бокалом вина в ладони около Коса, Лиза слепит белозубой улыбкой в сторону брата, — и нас туда подтягивает! Одному скучно…

— И вообще цифры один для него не существует… — Валера не забывает включиться в беседу, выставляя перед гостями все пальцы на руках по одному, — от двух и больше! Такая система…

— Система, не знающая исключений, — голос Космоса доносится словно из морских глубин, — прости, Пчёл, ничего личного!

— Молча завидуй, — легче сделать вид, что Вите абсолютно по барабану на уколы друзей. — Поля, ты внимания на моих братьев не обращай, а сестра моя так вообще без тормозов! Жена вот этого длинного…

— У каждого свои недостатки, — знакомая Пчёлы рассеянно улыбается ему, не чувствуя дружелюбия обстановки, в чем убеждается через несколько секунд.

— Зато жена! — металлически произносит Лиза, выдавая хмель в звучном голосе. То, что брат определился, как зовут его подруг — кто Поля, а кто Лёля — обнадеживает, но ненадолго. Ставка на то, как скоро Витя вызовет им такси, уже поставлена. — Идём, Космос! Выгуляем халат Снегурочки!..

— Ради тебя и шапки не снимаю, красивая, — сын профессора астрофизики нисколько не жалел, что согласился сыграть в этот новогодний карнавал, — прошу!

— Валерка, — подначивая Фила, Тамара не уходит далеко от своей лучшей подруги, — вставай, а то замёрзнешь!

— Молодец, Томка!

— Самое время…

Победно подняв Холмогорова с места, Лиза увлекает его в круговорот медленного танца. Как и на их свадьбе, в колонках играет «Караван любви», и ей хочется продлить мгновение, повторяющее один из самых счастливых дней. Наверное, Космос не помнит такие мелкие детали, но он крепко привлёк к себе жену, без слов разделяя ценный миг на двоих.

Только мне совсем не надо

Тысячи даров,

В мире всех даров дороже

Мне твоя любовь…

Может, на них не смотрят с восхищением, как три года назад, когда они были юными новобрачными, но, ровным счётом, Коса и Лизу это не волновало. Влюбленным хватало того, что они есть друг у друга, а в глазах-омутах без опаски можно потеряться.

Любовь всегда и небо и пропасть,

Любовь всегда и смелость и робость.

Любовь всегда чистый свет и туман.

Но без любви не будешь счастливым,

И день за днем я жду терпеливо,

Когда придет от тебя караван…*

Кажется, Космосу удалось растопить лёд, сковавший Лизу после разговора с Софой. Или же новогодний снег запорошил напрасное и истлевшее. Холмогорову нравится наблюдать, как голубоглазая растягивает мягкие губы в улыбке, проводит тонкими длинными пальцами по его чуть согнутой спине и находит в нём приют от невольных тревог.

Лиза была рядом, и Кос приходил к тому, что этот мир не так уж и плох.

Теряться в мелодиях и плыть по волнам судьбоносных страниц можно бесконечно, но ноты стихли, и Саша снова созвал всех к столу, напоминая, что кто-то из присутствующих точно запамятовал с торжественным тостом. Космос, Валера или Пчёла не были этими счастливцами, Макс — следящий за порядком и в праздник — твердо отказался. Эстафета перешла к девушкам. И если Ольгу откровенно клонило в сон, а Тома не любила пламенных речей, то у Лизы не было иного выхода. Пришлось оторвать тяжёлую голову от удобного космического плеча и бодро декламировать заветные пожелания.

Две минуты позора!

— Чего? Хочите… — Лиза намерено коверкает слова не слишком трезвым языком, предвидя, что через пару-тройку часов её вывернет от одного запаха шампанских вин, — хотите, чтобы Холмогорова от всех женщин тост оттарабанила? Не вопрос, это бесплатно! Долг профессиональный!

— Ага, долг профессиональной пилы, — решается сострить Витя, вызывая у Лёли и Поли приступ злорадного хихиканья. Теперь поведение сестры сильно его настораживало, но в этот раз он не собирался быть снисходительным, — по губам мне, по губам!

— Действительно, братец, тебе, засранцу, слова не давали, — вполне изящно поднимаясь с места, Лиза встаёт, опираясь ладонью на плечо мужа, — а я, пожалуй, скажу.

— Витя, Вить… — без объявления войны слышится возглас Лёли — второй знакомой Пчёлы, благоухавшей «Коброй» и носившей браслетик в виде ужика с изумрудными глазками, — а у твоего друга, что, жена пьющая? Женский алкоголизм неизлечим!

— Эй!.. — Космос неодобрительно косится на Пчёлу, лаконично предупреждая о последствиях чужих длинных языков, — все трое сейчас отправитесь! Туда! — показывая указательным пальцем на потолок, Кос намекает другу, что не настроен шутить.

— Смотрите, кто заговорил! — Лиза искренне надеялась, что от её слов никто не пострадает, но, увы, не сегодня. Она коротко сжимает плечо мужа, давая знак, что вспыхивать раньше времени нет смысла. — Не пьющая, чтоб тебя, а помнящая! И иногда злопамятная, каюсь! И, кстати, Витюша… Тост про твою честь будет. Тома соврать не даст!

— Лизк, в Багдаде все спокойно? — чувствуя, что скоро что-то произойдет, Саша искренне надеется, что подругу детства не накроет от злости.

— Санька, не гунди! — и пусть они с Пчёлой разругаются в пух и прах, но Елизавета переходит к основной мысли, мало интересуясь реакцией близких на её слова. — О памяти, дорогие! Опрокинем бокалы за здоровье человека, который мог быть бы с нами рядом, не будь Пчёла упёртым животным, которое заглядывается на замужних баб! Девочки… — Лиза кидает взор в сторону Поли и Лёли, которые предпочли бы слиться цветом с пестрой ёлкой или светлыми стенами, но только бы испариться, — это вам на будущее! — отсалютовав хрустальным фужером, Холмогорова не подавляет усмешку — грустную и грубоватую.

Речи за столом мгновенно стихли, переходя в частое перешёптывание. Беловы, как по команде, переглянулись, пытаясь понять, что творит жена Космоса. Витя приготовился костерить сестру на чём свет стоит, а Филатовы пытались найти выход из положения. Лиза даже не ойкнула, когда Тома наступила ей под столом на ногу, но заключила, что не стоит акцентировать на этом внимания. Нарывы имели свойство взрываться.

— Что стихли, други? Я пью за Софку, которая вчера вечером смело прокатилась у меня на ушах в честь преданной дружбы и любви Вити Пчёлкина! За героический поступок этой находчивой девушки, потому что первой кинула Пчёлу только одна, но зато какая! Цековская дочка! — и всё же следует закончить, пока рыжий не достал пушку, чтобы пристрелить буйную младшую сестрицу. — Будь здоров, брат! И не кашляй…

Ощущая на себе любопытные взгляды, Виктор Пчёлкин готов провалиться сквозь землю, проклиная Лизу за её острый язык. Он надеялся, что Саша не станет копать глубоко, да и не дойдет до Беловых то, что почти лежало на поверхности. Но единое напоминание о Софе будило внутри обиду, зарытую в такой преисподней, что не откопаешь. И не надо…

Напряжение разрушают аплодисменты непотопляемого Космоса, который не скрывает гордости за жену. Раздосадованный Пчёлкин его не волновал, а Лиза, отпустившая ситуацию самым радикальным способом, больше не внушала опасений. Нашли, придурки, буферную зону! Как будто никто не предупреждал, куда приплывёт кораблик…

— Молоток, Лизка, — поднимая бокал с шампанским следом за Елизаветой, Кос говорит призывно, надеясь, что друзья не усидят на стульях, — молоток! Друзей не забывают…

— А с тобой, Космос, мне свезло, — Лиза, любя Космоса, не жалела благодарных слов для того, кто всем отношением к ней их заслуживает, — в отличие от некоторых!