Звезда на излом - Мария Кимури
Амбарто повторил жест близнеца, и теперь они нависли над Руссандолом вдвоем. Вздохнув, Макалаурэ встал рядом со Старшим, чтобы их уравновесить.
— Один такой безумец обыскал уже целый лес, — холодно бросил Руссандол. — Вы забыли, что я сказал, вернувшись? Во что превратился Турко, который так ратовал за исполнение Клятвы в прошлый раз? Забыли, что вело его на самом деле?
Амбарусса тряхнул головой, как злая лошадь.
— Рады, что ты сожалеешь о нем и о Курво, погибших впустую!
— Значит, — Руссандол тоже медленно поднялся, — всю эту дюжину лет вы ждали, когда я велю повторить Дориат? — Голос его стал глуше. — После того, что я вам рассказал о Турко?
— А ты так впечатлителен? — огрызнулся Амбарусса. — Да, Турко обезумел. Но его безумие не отменяет Клятвы! Ее ничего не отменяет! Она... Она тяжела, братец. Мы ждём и ждем, мир вокруг выцветает, как старая тряпка, ты сохнешь, как дерево в пустыне, Морьо скоро отравится вовсе, но дело не движется! Хочешь сделать Дориат напрасным? Оставить наше дело незавершенным? Уйти во тьму... Зря?
— Тебя тоска гнетет, подумать, как неудобно! Мы сделались орудием Моргота, и Турко чуть не обернулся драугом на глазах у всего Дориата, это тебя не гнетет, мальчишка!?
— В Сириомбаре скажут что угодно, лишь бы наше войско не пришло им под стены! — Под рукой Амбарто хрустнули рассыпанные писчие перья.
Позади Карнистир громко хмыкнул прямо в горлышко бутылки.
— Так, — понял Макалаурэ. — Ты до сих пор им не сказал. Напрасно. Очень.
— А ты молчи! — вспылил Амбарусса. — Смотреть тошно, примиритель!
— Им тошно смотреть! — рявкнул Руссандол на всю башню. — Тошно вас слышать, дубины лесные! Готовые морготовы болваны, и обтесывать не надо! — Звякнули кубки на столе от удара кулака. — Да, я тоже дубина, драуг меня сожри! Не дал вам окунуться в кровь по уши, а надо было! Чтобы блевали дальше, чем видели!
Макалаурэ был уже готов рвать на себе волосы.
— Дурень упертый! — припечатал он.
— Мы были готовы!! — закричали близнецы на два голоса.
— Мы рвались туда покончить с этим!
— Мы лучшие следопыты наших земель!
— А не мальчишки времен Затмения!
— И весь Долгий мир нас держал на задворках!!
— Теперь руки в крови у всех напрасно, а мы не сделали почти ничего!
— Но в крови испачкались, никто не будет считать, много или мало на нас двоих!
— Если ты сложил руки, мы-то не обязаны!
— И послушно смотреть, как Клятва тебя грызет, не должны! — Амбарто так взмахнул рукой, что кованый подсвечник со стола упорхнул прямо в камин. — Я уже видеть не могу, что ты с собой творишь! Я не каменный!
— Клятва!? — хрипло засмеялся Руссандол, сдергивая перчатку. — Вот она, наша Клятва!
Он почти ткнул им в лицо ладонью, Амбаруссар попятились.
— Я прикасался к Сильмарилю в Сириомбаре, и Камень обжёг мне руку хуже каленой болванки! Он обжёг мне руку, как Морготу!!
Его голос взвился так, что задребезжали ставни. Пальцы даже в свете камина блестели плохо зажившим ожогом. Близнецы шарахнулись, Амбарусса налетел на кресло Карнистира и едва не упал в огонь.
— Наша Клятва сделала из нас орудие Моргота! Из детей самого Феанаро! Три года ожог не зарастал вовсе, пока я не решил, что не подниму больше оружия на своих даже ради Камня! Я радовался, что на вас мало крови, но две драуговых сволочи... заявили, что мало погубили эльдар ради драуговой... трижды проклятой Клятвы!..
Рука Руссандола рванула шнуровку ворота, пальцы скользнули по горлу.
— Да я вас, мальчишек, лучше сам пришибу, чем увижу... как превратитесь... в драугов следом за Турко!.. — прохрипел он. Судорожно вдохнул.
— Нельо? — прошептал потрясенный Амбарто.
Хватая воздух, Руссандол оседал в кресло. Новый его вдох был хриплым, долгим и тяжёлым, словно ему сдавило горло или лёгкие.
— Что вы ещё скрыли?! — закричал Амбарто отчаянно. — О чем ты ещё молчал, Кано, чтоб тебя волки драли, пока Старший год за годом умирает?!
— Он не умирает, — отрезал Макалаурэ, привычно подхватывая Старшего и помогая перебраться на мягкую лежанку. — Держись, я договорю.
С трудом втянув воздух, Руссандол кивнул и прилег. Нашарил под лежанкой склянку ароматического масла, поднес к лицу. Теперь он будет бороться за каждый вдох мгновение за мгновением, а длиться это может и четверть свечи, и половину...
Амбарто подошёл, опустился рядом на пол, положив руку на плечо Старшему. Как в лагере на Митрим когда-то. Амбарусса сверлил взглядом обоих старших.
— Морьо, и ты знал? Что он с собой творит?
Хмыкнув, тот отхлебнул из бутылки снова. Там плескалось уже меньше половины.
— Что ещё?! Ну? — взвился Второй Рыжий.
Макалаурэ выпрямился, не отпуская руку Старшего.
— Никто не пойдет на Сириомбар, — сказал он негромко. — А начнёте готовить своих к нападению — я прикажу разоружить вас силой. К счастью, — усмешка вышла горькой, — вашими отрядами город не взять. Говорят, аданы особо глупых детей порют прутьями...
Амбарусса застыл столбом, не в силах поверить ушам. В тишине очередной хриплый вдох Руссандола звучал особенно жутко.
— Что я слышу? — выговорил Второй Рыжий с трудом. — Ты настолько трусишь, что готов... Бросить во тьму и позор нас всех? Чтобы кровь на наших руках стала... бессмысленна?
— Она уже бессмысленна, — сказал Макалаурэ тяжело. — Сильмариль отверг наши руки. Не после Альквалондэ, так после Дориата. Попробуй, скажи Майтимо, что не веришь в это.
— Я спрашиваю, — сквозь зубы повторил Амбарусса, сжимая кулаки. — Ты готов отречься от Клятвы и отправить нас всех с позором во тьму?
— Нам в любом случае дорога во тьму, глупец! Нарушим
