Ирина Шишко - Экономические правонарушения: Вопросы юридической оценки и ответственности
Конечно, изложенное представление о границах уголовного законодательства разделяют (и разделяли) не все авторы.
Так, возражая М. Д. Шаргородскому, утверждавшему, что источником социалистического уголовного права становятся постановления и распоряжения Совета Министров, приказы и инструкции министров[195], Н. Д. Дурманов писал: «С этим нельзя согласиться. Постановления Совета Министров СССР и Советов Министров союзных республик не определяют новых видов преступлений и не устанавливают наказания за них. Нельзя, например, считать уголовными законами Положение “Об охоте и охотничьем хозяйстве”… или Правила техники безопасности для строительно-монтажных работ и т. д. В подобных актах конкретизируются бланкетные диспозиции уголовного закона»[196].
Вскрыв рассогласованность норм УК с комплексными нормативными актами (федеральными законами «Об оружии», «О борьбе с терроризмом» и др.), бесспорно имеющими отношение к бланкетным уголовно-правовым нормам, профессор Л. Л. Кругликов также считает, что комплексные акты не могут рассматриваться как составная часть уголовного законодательства[197]. Несмотря на включенность «в орбиту» действия» уголовного законодательства, законы, на которые имеется ссылка в УК, А. Л. Кононова считает формально не относящимися к уголовному законодательству[198].
Таким образом, отраслевая принадлежность нормативных правовых актов, непосредственно связанных с бланкетными нормами УК, в теории уголовного права стала еще одной контроверзой, возникшей отнюдь не в наши дни.
Коренное решение этого спора следует искать не в самих доктринальных дефинициях бланкетных норм (хотя их анализ и позволяет выявлять некоторые «узкие места» в отрицании наличия всех признаков состава в бланкетной диспозиции), а в таких «фундаментообразующих» уголовное законодательство и науку уголовного права понятиях, как основание уголовной ответственности и уголовный закон.
Обратимся к ст. 8 УК РФ. Основанием уголовной ответственности, указано в ней, является совершение деяния, содержащего все признаки состава преступления, предусмотренного Уголовным кодексом. Применительно к рассматриваемому в настоящем параграфе вопросу в приведенном положении важно, что состав преступления, как совокупность признаков общественно опасного деяния, определяющих его как преступное и уголовно наказуемое[199], предусматривается в Уголовном кодексе. Подчеркнем, именно в нем и только в нем: единственно к такому выводу приводит буквальное толкование положения, закрепленного в ст. 8 УК. Если бы законодатель допустил какое-то изъятие из этого положения (в частности, для бланкетных норм), то и в ст. 8, и согласующейся с ней ч. 2 ст. 2 УК было бы указано, что «Уголовный кодекс наряду с другими нормативными правовыми актами определяет, какие деяния признаются преступлениями».
Не будем вдаваться в уточнение, что признаки состава того или иного преступления «черпаются» не только из диспозиций конкретных норм Особенной части, но и норм Общей части. Несмотря на то, что диспозиция статей Особенной части УК описывает не все, а лишь специфические для данного состава преступления признаки, – пишет Н. Ф. Кузнецова, – диспозиция уголовно-правовой нормы описывает все признаки состава преступления[200]. Таким образом, все признаки, образующие состав преступления, сосредоточены в нормах Уголовного кодекса, а не «рассыпаны» и по иным нормативным правовым актам.
Наличие всех признаков состава преступления в каждой бланкетной норме УК подтверждается не только законодательно, но и «практически». Как мы отмечали в параграфе первом, так называемые «ссылки» (или «отсылки»), как их именуют сторонники отрицания признаков состава в бланкетной диспозиции, в действительности ничем иным, как признаком состава, быть не могут. И эти признаки («ценные бумаги», «товарный знак» и др.) визуально устанавливаемы!
Обратим внимание, что Л. Д. Гаухман, считающий диспозиции ст. 169–172 УК бланкетными, не только ни разу не указал на отсутствие в них описания состава, но и подробно анализирует все элементы составов[201].
Специфика описания бланкетных признаков не отрицает, а, наоборот, подтверждает их наличие в диспозиции уголовно-правовой нормы. Поэтому мы не можем согласиться с тем, что «наличие бланкетных норм в УК и их применение незаконно»[202]. Как справедливо отметил В. В. Соколов: «Наличие бланкетных диспозиций в нормах уголовного законодательства, отсылающих к нормативным актам информационного характера (так В. В. Соколов называет акты не уголовно-правового характера. – И. Ш.), не противоречит принципу «nullum crimen, nulla poena sine lege», а потому правомерно. H. И. Пикуров также считает, что указанный принцип остается в силе и применительно к использованию бланкетных диспозиций (автор подчеркивает, что это возможно при строгом соблюдении правил законодательной техники)[203].
Утверждение об отсутствии признаков (или хотя бы одного) состава в диспозициях бланкетных норм УК прямо противоречит не только ст. 8, но и ст. 1, 2 и 3 УК РФ. Противоречит оно и преобладающей в юридической литературе дефиниции уголовного закона, в том числе формулируемой сторонниками указанного утверждения: «Уголовный закон, – подчеркивают криминалисты, – отличается от других законов именно содержанием норм права. Он устанавливает основания и принципы уголовной ответственности, определяет, какие именно общественно опасные деяния признаются преступными и какие наказания предусматриваются за их совершение…»[204]Как же бланкетная норма (тем более расположенная в Особенной части УК), не определяющая, какое общественно опасное деяние признается преступлением, может быть «содержанием» уголовного закона?
Но если в бланкетных нормах Особенной части УК есть все признаки преступлений, то основание уголовной ответственности всегда едино, независимо от того, в каком регионе (или организации) лицо совершает деяние: Уголовный кодекс – общероссийский кодифицированный акт.
Казалось бы, приведенные аргументы уже доказывают, что нормы других отраслей права (сколь угодно часто ни обращаемся мы к ним при толковании бланкетных норм УК) не могут признаваться источником уголовного права и составной частью уголовного законодательства: со всем, что необходимо для решения задач, обозначенных в ч. 1 ст. 2 Уголовного кодекса, последний справляется сам. Однако нельзя не привести и ряд других доводов, развенчивающих представление о связанных с бланкетными нормами УК актах других отраслей, как части уголовного законодательства.
Во-первых (здесь мы повторим важнейший правовой аргумент), согласно ч. 1 ст. 1 Уголовного кодекса РФ уголовное законодательство Российской Федерации состоит из этого Кодекса и новых законов, предусматривающих уголовную ответственность и подлежащих в него включению в Кодекс. Таким образом, к уголовному законодательству относятся не любые новые законы, а только устанавливающие уголовную ответственность.
Сравнение ст. 1 УК РФ и ст. 3 Гражданского кодекса РФ, убеждает, что в термин «законодательство» вложена не вся совокупность нормативных правовых актов любого уровня, а единственно законов. Это сравнение, кроме того, доказывает, что нормативные акты, регулирующие имущественные и связанные с ними личные неимущественные отношения, не входят в уголовное законодательство даже в чине «закона».
Поэтому ни Уголовный кодекс РФ, ни важнейший из актов регулятивного законодательства – Гражданский кодекс, не оставляют никаких «лазеек» для отнесения актов, не устанавливающих уголовную ответственность, к уголовному законодательству.
Л. Л. Кругликов приводит веские доводы в пользу несводимости уголовного законодательства к Уголовному кодексу[205].
Однако, с нашей точки зрения, указанные автором нормативные акты либо являются источниками в силу предписаний того же Уголовного кодекса, либо являются актами-исключениями[206].
Во-вторых, не уголовные нормативные правовые акты не содержат описание признаков преступления. Целью их принятия является регулирование того или иного пласта позитивных общественных отношений, о чем указывается в самих этих актах (более подробно мы будем писать об этом в следующей главе), а термины, заимствованные из них уголовно-правовыми нормами, используются в первых для описания только дозволенного либо и недозволенного поведения, но, повторим, непреступного. И в самом деле, разве для описания незаконного предпринимательства (ст. 171 УК) используется термин «лицензия» в Федеральном законе от 8 августа 2001 г. «О лицензировании отдельных видов деятельности»[207], разве для описания уклонения от уплаты налогов (ст. 198, 199 УК) используется термин «налог» в Налоговом кодексе РФ, разве для конструирования диспозиции ст. 178 в Закон РСФСР «О конкуренции и ограничении монополистической деятельности на товарных рынках» включены[208] термины «монопольно низкая цена», «монопольно высокая цена», «конкуренция» и т. д.?
